Составитель игумен Дамаскин (Орловский)

Священномученик Сергий родился 18 февраля 1883 года в селе Вороново Подольского уезда Московской губернии в семье священника Василия Фелицына. Сергей Васильевич окончил Перервинское училище и три класса Московской Духовной семинарии и в 1904 году был определен псаломщиком в Преображенскую церковь в село Бужарово Звенигородского уезда.

В 1907 году он был переведен в Воскресенскую церковь в село Сертякино Подольского уезда. Здесь он женился на уроженке этого села Вере Сергеевне Осетровой. Впоследствии у них родилось восемь детей.

В 1918 году Сергей Васильевич был рукоположен в сан диакона, в 1921 году – в сан священника к Воскресенскому храму села Сертякино, в котором прослужил до дня своего ареста. Был награжден набедренником и камилавкой.

Приход состоял из жителей села Сертякино и деревень Малое и Большое Толбино и Никулино, находившихся в пяти километрах от храма. Отец Сергий больше всего запомнился прихожанам христианской добротой.

27 ноября 1937 года в два часа ночи отец Сергий был арестован и заключен в тюрьму города Серпухова. Арест отца Сергия потряс его супругу так, что у нее пропал голос, и она знаками отвечала на требования сотрудников НКВД показать все места, которые они хотели обыскивать. Священника обвинили в том, что он «враждебно настроен к советской власти и имел тесную связь с контрреволюционно настроенным кулаком Заренковым, арестованным за контрреволюционную деятельность». Священник был допрошен сразу же после ареста.

– Кого из священников Подольского района вы знаете? – спросил следователь.

Отец Сергий ответил, что знает священника ближайшего к нему прихода, а также священника, который ранее был благочинным, и благочинного в настоящее время.

– Следствию известно, что вы среди населения распускали провокационные слухи о том, что советская власть и коммунисты идут по пути, изложенному в Священном Писании . Расскажите об этом.

– Я против советской власти и партии среди населения ничего не говорил, – ответил священник.

– Вы признаете себя виновным в том, что среди населения проводили антисоветскую агитацию, направленную на дискредитацию советской власти и партии?

Виновным себя в предъявленном мне обвинении я не признаю, потому что среди населения села Сертякино я антисоветской агитации не вел, – ответил священник.

На этом допрос был закончен. 1 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила отца Сергия к расстрелу. Священник Сергий Фелицын был расстрелян 15 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

ИСТОЧНИКИ:

ГАРФ. Ф. 10035, д. П-61291.

РГИА. Ф. 831, оп. 1, д. 280.

АМП. Послужной список.

Дамаскин (Орловский), игумен. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Кн. 6. Тверь, 2002. С. 460–462.

0.)

Родился 26 декабря 1949 года в Москве, игумен. В 1979 году окончил Литературный институт имени А.М.Горького при Союзе писателей СССР. Работал в учебно-методическом кабинете при Министерстве приборостроения СССР. С 1983 по 1986 год служил чтецом в Успенской церкви села Жилина Московской области.

7 апреля 1988 года в Преображенском кафедральном соборе г. Иваново пострижен в мантию с именем Дамаскин в честь преподобного Иоанна Дамаскина. 28 декабря 1988 года епископом Ивановским и Кинешемским Амвросием (Щуровым) рукоположен во диакона, 29 декабря того же года - во иерея. Направлен служить в Воскресенский храм с. Толпыгино Приволжского района Ивановской области.

В 1991 году включен в состав Синодальной комиссии по изучению материалов, касающихся реабилитации духовенства и мирян Русской Православной Церкви, пострадавших в советский период; в 1996 году - в состав Синодальной комиссии по канонизации святых.

9 апреля 1996 года указом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II назначен в клир храма Покрова Пресвятой Богородицы на Лыщиковой горе.

С конца 70-х годов игумен Дамаскин ведет систематический сбор материалов, касающихся подвига новомучеников и исповедников Российских XX века. До 1990 года исследования проводились в основном путем получения свидетельских показаний и выявления всех имеющихся опубликованных источников.

С 1991 года игумен Дамаскин приступил к изучению архивно-следственных дел в ЦА КГБ СССР (ныне ЦА ФСБ РФ). В дальнейшем также проводилось изучение материалов Архива Президента РФ, ГАРФ, РГИА, архивов УФСБ по Москве и Московской области и прокуратуры Тверской области. Собранные игуменом Дамаскиным материалы о жизни и подвиге новомучеников были представлены в Синодальную комиссию по канонизации святых и послужили основанием для их прославления в Соборе новомучеников и исповедников Российских.

Игумен Дамаскин - автор научной методики комплексного изучения материалов, относящихся к мученическому и исповедническому подвигу святых XX века. Он продолжил прерванную в XX веке житийную традицию, восстановив ее на принципах раннехристианской агиографии, когда жития создавались на основе официальных документированных и устных свидетельств.

Основополагающим для развития русской агиографии на рубеже XX и XXI веков стал труд игумена Дамаскина «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия. Жизнеописания и материалы к ним» (Тверь, 1992-2002. 7 книг).

В издание вошли более 900 житий и жизнеописаний, календари памяти новомучеников и исповедников. Автор использовал материалы архивов ФСБ, Президента РФ, бывших партийных и др., в т.ч. региональных. Основную массу источников составили судебно-следственные дела. Агиограф также использовал тысячи показаний очевидцев и участников событий, собранных им в 70-х - 80-х годах XX века.

За этот труд в 1997 году он был удостоен премий митрополита Макария (за 1-ю и 2-ю книги) и в 2002 году - Союза писателей России (за 6-ю книгу). Составленные игуменом Дамаскиным жития публиковались также в сборниках «Жития новомучеников и исповедников Российских XX века Московской епархии» (Тверь, 2002-2005. Т. 1-5, доп. 1-4).

В 2005 году началось издание полного собрания составленных игуменом Дамаскиным «Житий новомучеников и исповедников Российских XX века» в соответствии с их церковной памятью по месяцам. (Тверь, 2005-2008. Январь, Февраль, Март, Апрель, Май, Июнь, продолж.).

С 1997 года игумен Дамаскин - научный руководитель регионального общественного фонда «Память мучеников и исповедников РПЦ», цели которого - изучение архивных документов и других свидетельств, касающихся подвига мучеников и исповедников Российских, и публикация духовного наследия мучеников.

В 2002-2009 годах были опубликованы книги творений священномучеников Тверского архиепископа Фаддея (Успенского), Пермского архиепископа Андроника (Никольского), Курского архиепископа Онуфрия (Гагалюка), Воронежского архиепископа Петра (Зверева), епископа Каменец-Подольский и Брацлавского Амвросия (Полянского), епископа Петропавловского Мефодия (Красноперова), митрополита Киевского и Галицкого Владимира (Богоявленского).

Игумен Дамаскин - автор многочисленных статей и участник научных конференций, посвященных истории РПЦ в XX веке, а также серии телевизионных передач о новомучениках и исповедниках Российских. Книги игумена Дамаскина переведены на английский, немецкий, сербский и румынский языки.

Игумен Дамаскин является секретарем Синодальной комиссии Русской Православной Церкви по канонизации святых, членом совета по изданию серий «Памятники церковной письменности» и «Славянский мир», редакционной коллегии научной серии «Материалы по новейшей истории Русской Православной Церкви», научно-редакционного совета Православной Энциклопедии. Член Союза писателей России.

По дороге на Валаам юноше повстречались белобережские старцы - схимонах Феодор и иеромонах Леонид. И эти честные отцы, прозревая в нем не простого странника, поклонились ему. Такое смирение старцев запомнилось Дамиану на всю жизнь.

0

Часть 1

Игумен Дамаскин (в миру Дамиан Кононов) родился в 1795 году в крестьянской семье в деревне Репенки Мичковской волости Старицкого уезда Тверской губернии. С юных лет Господь вдохнул Своему избраннику благие чувства - идти по пути заповедей Его. Будучи младенцем, Дамиан пострадал от перелома ноги: родители, уходя в поле, оставили мальчика на попечение семилетней сестры, которая, неся брата на руках, по неосторожности упала с ним и повредила ему ногу. После этого Дамиан с трудом мог ступать ею. В раннем отрочестве Дамиан отличался скромностью и до того был робок, что, по его собственным словам, боялся даже людей. В 1816 году, будучи 20 лет от роду, испросив благословение родителей, которые по житейскому обычаю увещевали его жениться, он отправился с паломниками в Киев. И совершилось чудо: по выходе из родного дома, Дамиан тотчас почувствовал облегчение от боли в ноге и легко пришел в Киево-Печерскую Лавру. Здесь нога совершенно исцелилась и никогда с тех пор не болела. Через год, томимый духовной жаждой боголюбивый Дамиан, отправился в Соловецкий монастырь. В Андрусовской пустыни он услышал о Валаамской обители и захотел ее посетить. По дороге на Валаам юноше повстречались белобережские старцы - схимонах Феодор1 и иеромонах Леонид2. И эти честные отцы, прозревая в нем не простого странника, поклонились ему. Такое смирение старцев запомнилось Дамиану на всю жизнь. Но не пришло еще время остаться ему в обители: он посетил Коневец, Тихвин и затем благополучно возвратился на родину.

В 1819 году Дамиан вновь прибыл в Валаамскую обитель при игумене Иннокентии. По совету встретившегося ему на пути в скит Всех Святых монаха Феодорита Дамиан посетил старца иеросхимонаха Евфимия, который, провидя духом, что пришедший к нему - будущий светильник Валаама, встретил его земным поклоном. Смирение старца так поразило Дамиана, что он растерялся и только смог сказать старцу: "Желаю спастись - научите". Отец Евфимий, много поговорив на пользу, благословил остаться на Валааме и послал его проситься к отцу Игумену. Отец Игумен Иннокентий принял и определил его в число братства, а для руководства в духовной жизни назначил ему старца Евфимия. Вступив в число братства, Дамиан проходил разные послушания: шил сапоги и рукавицы, месил квашню в хлебной, кормил нищих. Несмотря на трудности послушания, не оставлял и правила церковного и, руководимый опытным старцем отцом Евфимием, прилагал труды к трудам. Отец Дамаскин впоследствии вспоминал, что когда его определили в нарядчики рабочих, у него келия была на втором этаже, и ровно в полночь к нему под окно приходил старец Евфимий, и стучал специальной раздвижной палкой до тех пор, пока Дамиан не отвечал ему стуком в раму. Каждую ночь, до службы, он всегда читал монашеское правило, не зажигая огня. В кельи у него ничего не было, кроме образа и книги, так что Дамиан и не запирал ее. Из мебели стоял стол, две скамейки на трех ножках, которые он сам сделал, и две доски, которые днем стояли в углу кельи, а на ночь их клали на скамейки и это составляло монашескую кровать, мочальная подушка и войлок. Был у него чулан, в котором мазали сбрую, там он исправлял молитвенное правило, клал поклоны и читал Акафист Божией Матери.

1823 года на Рождество Христово Дамиан был пострижен в рясофор и с этого времени положил начало на всякий день испытывать свою совесть, почти ежедневно приходил он к старцу для духовного совета и откровения своей совести. Старец Евфимий мудро вел молодого инока наверх совершенства. Так, он не позволял ученику своему иметь ни малейшего пристрастия к вещам и заводить у себя какую-либо собственность в келии. Однажды старец увидел у него в келии икону, которой его благословили родители, испытывая ученика насколько он преуспел в нестяжании, отец Евфимий благословил Дамиана отдать икону в церковь. Дамиан не рассуждая, беспрекословно исполнил приказание старца.

12 декабря 1825 года Дамиан Кононов был пострижен в монашество с именем Дамаскин, в честь преподобного Иоанна Дамаскина. В марте 1826 года отец Евфимий, его старец, удалился на жительство в пустыню. В подражание ему и отец Дамаскин, в тот же год, испросив благословение от настоятеля, удалился на жительство в скит Всех Святых, чтобы испытать не только общежительный, но и другой образ монашеской жизни - скитский. Здесь, так же как и в монастыре, строгий подвижник не щадил себя: при келейных своих подвигах он неуклонно исполнял с прочей скитскою братией церковное правило и неусыпное чтение псалтири.

Желая пройти и третий образ монашеской жизни - пустынный, отец Дамаскин, испросив от настоятеля благословение, 1 июля 1827 года поселился на жительство в удаленную пустынь, чтобы наедине работать Богу. В его келии был только стул и гроб, который он сам сделал и в который полагал свое уставшее от трудов тело для кратковременного отдохновения. Для большего утомления плоти, отец Дамаскин носил железные вериги, которые ему достались от схимонаха Порфирия, большую часть времени проводил в молитве, а во время отдыха занимался рукоделием, писал по уставу книги и делал деревянные ложки. Питался он очень скудно, хлеб вкушал с весу, для чего у него был безмен, пищу варил редко, довольствуясь ею в продолжение нескольких дней. Живя в пустыне, он никогда ни снимал рубашки, пока сама не свалится с плеч. Много в пустыне он претерпел искушений от бесов, нападавших на него. Иногда искуситель с растрепанными волосами видимо являлся ему, выходящим из озера. Но Господь не оставлял его своими утешениями: он всегда имел в уме молитву и память смертную, чем и отражал все искушения врага.

Около шести лет прожил в пустыне отец Дамаскин, пока в 1833 году не был переведен в скит Всех Святых для управления им. Приняв управление скитом, отец Дамаскин продолжал свою прежнюю суровую, подвижническую жизнь. Ревнуя о благочинии церковном, он не пропускал, по возможности, ни одной службы, сам пел и читал. В свободное время отец Дамаскин наравне с прочей братией летом возил на огород тачками землю, а зимою делал ложки. В это время отец Дамаскин уже имел много учеников. От трудов и подвигов он до того изнемог, что едва мог читать в церкви, и однажды решился объявить Настоятелю о своей болезни, прося освободить его от послушания (управления скитом). Игумен Вениамин подумав, сказал: "Так что же, отец Дамаскин не падай духом. Ведь ты монах, если и умрешь на послушании, то Господь тебя не оставит". После этих слов, положившись на волю Божию, он никогда не оставлял дело послушания и своих сугубых духовных подвигов.

Часть 2

Так отец Дамаскин проходил скитскую и пустынную жизнь. Но никто же, по слову Господню, вжигает светильник и поставляет его под спудом, но на свещнице да светит всем. И вот пришло время поставить отца Дамаскина на свещник настоятельского управления Валаамским монастырем.

При игумене Вениамине3 в обители начали замечаться беспорядок, и даже упадок нравственности. Духовная консистория поручила настоятелю Троице-Сергиевой пустыни архимандриту Игнатию (Брянчанинову), назначенному в 1838 году благочинным монастырей Петербургской епархии, выяснить причины нестроений и жалоб. Для исправления положения вместо игумена Вениамина, оказавшегося неспособным к исполнению своих обязанностей, архимандрит Игнатий рекомендовал на это место известного ему своей подвижнической жизнью скитского монаха Дамаскина. Предложение было принято, и 30 января 1839 года в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга отец Дамаскин был возведен в сан игумена.

Став настоятелем, отец Дамаскин не стал терять времени, и, устроив внутреннее состояние обители, немедленно принялся за ее внешнее благоустройство. В скором времени в разных частях Валаама появились скиты и благолепные храмы, часовни, а также другие необходимые обители постройки. Господь посылал благодетелей, щедро жертвовавших на их строительство и украшение. Отца Игумена Дамаскина справедливо называют строителем Валаама.

При игумене Дамаскине значительно выросло число братии; монастырь славился в России как один из благоустроенных не только внешне, но строгой, подвижнической жизнью монашеского братства. Это был не только начальник, но и духовный отец, неусыпно заботящийся о спасении душ вверенных ему Богом братии. В отношении к братии отец Игумен был чрезвычайно прост, келья его была всегда открыта, и всякий имел доступ к настоятелю. Для всех это любящее, горячее сердце готово было всем служить, чем мог. Отец Игумен никогда не упускал случая, посещая скит, или во время братской трапезы, говорить поучения: "Живите, дети, хорошенько, ради Бога. Помните, зачем пришли в Святую Обитель. Молю вас, ходите как можно чаще к отцу духовному, открывайте совесть, надо хранить ее, а что с возу упало то пропало, но только не отчаивайтесь, полагайте начало, а Господь милостив". Однажды приехав в скит Всех Святых, после трапезы, сказал: "Отцы святые и братия! Надо нам быть благодарным перед Спасителем нашим, и не забывайте с каким намерением мы вступили в монастырь. Намерение наше было: сколько можно быть подражателями угодившим Господу. Спросим: чем они угодили? Смирением, постом, бдением, они алкали и жаждали и все беды претерпевали Царствия ради Небесного. И нам, возлюбленные, не надо ли о себе подумать? Мы живем в покое, всем обеспечены и все у нас готово: пища, одежда, келья, дрова, словом всем успокоены, то осталось нам грешным быть благодарными перед Создателем нашим, молить милосердного Господа за наших благодетелей и смирять себя пред Богом и всеми людьми". Иногда же прочитавши правило, отпустит келейников спать, а сам возьмет палочку и пойдет обходить ночью потихоньку братские келии, прислушиваясь у дверей. Если находит братию бдящих, на молитве - радовался духом, если же спящих или празднословящих, не оставлял после без вразумления. Некоторые из братии рассказывали, что когда случалось приходить к нему для открытия совести, то чувствовалось, что он все знает, но никогда не обличит резко, а выслушав, прежде станет вразумлять, не с гневом, кротко, терпеливо, но так говорит, что всю душу растрогает, и выйдешь от него с полным сознанием и с легкостью, как будто сложили с плеч тяжелое бремя. Удивляться надо как хватало у него на все время. При столь обширном хозяйстве и постройках, заниматься постоянно с братией, часто исповедывал мирян, и надо заметить, в особенности принимал большое участие в людях падших нравственно, был к ним чрезвычайно снисходительным, старался мягкостью и любовью восстановить их на путь истинный. В чем Господь видимо помогал ему, потому что эти люди нередко приезжали после с чувством глубокой благодарности, рассказывали, что под его благотворным влиянием они переродились нравственно.

У него было много учеников, как из числа братии монастыря, так и мирян. Из учеников впоследствии стали известными старцами, прославившимися многими благодатными дарами: иеросхимонах Алексий (Блинов), его келейник; архимандрит Агафангел, строитель Александро-Свирского монастыря. Отец Игумен требовал от своих духовных чад полного послушания. Не любил он прекословия, и если говорил о каком либо деле и встречал возражения, то не повторял больше, а передавал дело другому брату говоря: "Тот послушник теряет свою награду за послушание, который держится своего рассуждения или прекословия, и хотя и исполнит после, но это уже не то".

Когда в 1872 году Валаамский монастырь посетили три Архиерея, один из них, епископ Вениамин, при прощании сказал: "Счастливы вы отцы, что имеете такого Божественного наставника".

Приведем случай, свидетельствующий о высокой духовной опытности и мудрости отца Дамаскина, в великой его любви к ближнему, живой вере в Бога и человека.

Так, обратились однажды к отцу Игумену два монаха и просят благословить их снять с себя монашеское одеяния. Смущенные духом тьмы и злобы, братия решили оставить святую обитель и возвратиться в мир. Долго и горячо убеждал игумен этих заблудших, призывая крепко стоять против козней вражьих, не губить себя навеки своим малодушием. Но они не слушали, а продолжали настаивать на своем. Тогда отец Дамаскин, как бы соглашаясь на их требования, отослал их по келиям с наказом еще поусерднее помолиться Господу, Царице Небесной и Святым Угодникам, хорошенько подумать и затем на следующий день в полном монашеском одеянии явиться к нему. Но враг уже настольно помутил им рассудок, что и наследующий день, явившись к игумену, они заявили о своем окончательном решении оставить монастырь. Огорченный речами этих безумцев, отец Дамаскин обращается к ним с такими словами: "Пред кем давали вы обеты ваши Обручнику нашему Христу, при пострижении своем в монашество, где одевали вы свои обручальные с Женихом Небесным Христом наряды, одеяние это свое? - пред ракою угодников Божиих Сергия и Германа, у раки их; так ступайте к раке Преподобных: там снимите с себя ваше обручальное одеяние и бросьте одежду эту свою на раку, а от меня нет вам на то благословения". Это было так неожиданно для них, так поразило и тронуло еще неиспорченные сердца их, что они, пав к ногам игумена, рыдая, просили прощения и святых его молитв, и остались в монастыре. Один из них впоследствии был посвящен в сан иеромонаха, и был всеми уважаем.

Часть 3

Писатель Иван Сергеевич Шмелев, еще молодым студентом, посетил Валаам в 1895 году. Показывая ему монастырь, мастерские, устройство Водопроводного дома, он постоянно слышал, как братия уважительно говорили: "По благословению игумена Дамаскина", "...так отец Дамаскин возвестил". "А при батюшке Дамаскине покойном... ох, наплачешься, бывало, с посылочкой... - рассказывали мне (Шмелеву. - Сост.) на Валааме. - Разморит тебя отец игумен словом своим, что каленым железом сердце твое прожгет, вот как было.

Да зачем же это?

Строгость была в нем несокрушимая. Он, может, сам сколько искушений претерпел, вот и ревновал о благочестии. Опытом знал, как грех внедряется. Да вот, расскажу я вам один случай. Поступил к нам послушничком из Питера один человек. Ну, зиму пробыл - ничего. Только, как сейчас помню, пришел к нам мая 12 первый пароход. Раньше нельзя к нам достигнуть, лед по озеру носит. И приехала с этим пароходом сестрица того послушничка, брата Василия, купчиха она была. Приехала сестрица, и гостинчиков корзиночку привезла: ну, икорки, пастилки, рыбки, вареньица, изюмчику, - все по постному, чинно. Брат Василий и увидь ее в церкви. Ну, та ему и пошептала мимоходом, что вот, мол, гостинчика тебе привезла. После обедни, брат Василий к отцу игумену за благословением: "Так и так... приехала сестрица, благословите, батюшка, гостинчик принять". А батюшка Дамаскин прозорливец был, смаху, бывало, ничего не делал. Сейчас - казначея. "Отец казначей, поди, говорит, дознай, какая-такая к брату Василию сестрица прехала, какой такой гостинчик ему привезла. Позови-ка ее сюда к нам с гостинчиком-то ея". Ну, пришла сестрица, благолепная такая, торгового сословия, такую вот корзиночку с собой принесла, еле тащит. Посмотрел отец Игумен в корзиночку ту... да и говорит, грустно проникновенно так: "И сколько же ты, мать моя, денег-то извела... и на что только! Такую пищу-то генералам только вкушать услаждать мамону... а нам где, грешникам... нам бы щец постных похлебать - и то слава Тебе, Господи". Та, было, оправдываться, расстроилась с непривычки: "От достатку нашего, батюшка... братца порадовать... привычный он к такому..." "Брате Василичко!", - говорит отец игумен, и таково жалостливо. -"Ну, чем тебе у нас худо? Голодно, что ли, тебе у нас? Вкушать, что ли, нечего тебе у нас?" Тот ему бух в ноги, со всем усердием. "Простите, батюшка... сама привезла, не просил я...". "Брате Василичко!", опять говорит отец игумен, и жалостливо все так, - "Я-то грешный, икорку вкушаю, что ли... пастилкой услаждаюсь, а? И не стыдно тебе, брате Василичко... обидел ты обитель нашу". Ну, а сестрица все просит гостинчик принять, во славу Божию. Ласково так взглянул на нее отец игумен: "Не надо нам твоего гостинчика, матушка... И к чему это нам, такие роскоши... ведь на соблазн! Станет брат Василичко икорку есть, а увидят у него братья и отцы и сами возжелают, и коль раньше не просили, так просить зачнут, чтобы и им родные икорку да пастилку привозили...". Так и не благословил принять гостинчика".

Помимо высоких качествах души и способностей ума, отец Игумен имел дар умной молитвы и прозорливости. Господь часто открывал ему видимое и невидимое. Говоря, о жизни отца Дамаскина, следует указать еще на несколько событий в его жизни, из которых видно, что Господь дивно хранил своего избранника от смерти.

Когда приходилось отцу Игумену по делам обители приезжать в Петербург, то он всегда заезжал в Сергиеву Пустынь к архимандриту Игнатию (Брянчанинову), который сам проходя высокую жизнь, любил беседовать со старцем о духовной жизни, о умной молитве. В одну из таких поездок, возвращаясь рано с подворья, подъехал отец Игумен к Троицкому мосту. Мост был разведен, потому что проходили суда, пришлось ждать довольно долго, лошади сильно замерзли. Через некоторое время подняли шлагбаум, и отец Дамаскин первый поехал. Озябшие лошади понесли как вихрь, но плашкоуты еще не совсем были сведены, это была оплошность сторожа, а кучер не в силах был сдержать несшую тройку. Момент был ужасный. Лошади несут, а впереди пропасть в Неву. Кучер закричал, находившийся около моста народ тоже в ужасе кричал, но в эту потрясающую минуту отец Игумен не потерялся, стал благословлять вперед, и в этот момент пристяжная лошадь поскользнулась и упала под ноги коренной, чем и остановила всю тройку. Это было чудо! Когда все было готово, они благополучно переехали мост, только пристяжная лошадь пострадала, потому что ее помяло.

Подобный этому случай был в день обретения главы Иоанна Предтечи 25 мая 1871 года. Отец Игумен Дамаскин выехал на своем пароходе из монастыря на остров Вощеный, не доезжая до него восьми верст, на Ладожском озере началась буря; стала ужасная темнота, вода поднялась на воздух в виде пыли, так что даже островов не стало видно. При всей своей опытности капитан корабля растерялся и не знал что делать. К тому же к пароходу была прицеплена большая лодка, с рабочим народом. Сильные удары грома беспрерывно гремели над головами, ослепительная молния освящала темную воду, волны подымались и рвались на пароход, рев, крик народа, все сливалось в одно. В это невыразимое страшное время один Игумен был как бы погружен в себя несколько времени, вдруг он перекрестился и начал ограждать крестным знаменем все четыре стороны, сейчас велел капитану поворачивать назад. Ветер стал стихать и, наконец, совсем все стихло. Они благополучно возвратились в монастырь. Крепкий верою он никогда не падал духом при посещающих его скорбях и трудных случаев жизни.

О прозорливости отца Дамаскина записано много случаев, запечатленных в памяти очевидцев происшедшего и учеников его.

Однажды летом у монастырской гостиницы две женщины - одна православная, другая раскольница - спорили между собой о том, как следует креститься: двумя или тремя перстами. В это время проезжал мимо отец Дамаскин. Увидев его, женщины поспешили было навстречу отцу игумену за решением их спора. Они были еще далеко от него, когда он, сложив три перста и, подняв руку вверх, громко закричал им: "Вот так, вот так молитесь и делайте крестное знамение". Пораженные этим женщины не знали что делать: объясняться ли с ним о чем хотели, или молиться на него, как на мужа великого и святого.

На Предтеченском острове надо было вырыть колодец. Приехал отец Дамаскин. "Помолившись Богу, пошли мы, - рассказывал схимонах Иоанн, - выбрать место. Долго ходили по острову и на многие места указывали отцу Игумену, но он все не соглашался. Наконец, пришли к часовне, где ныне церковь. Здесь, на горке, отец Игумен остановился и сказал: "Вот здесь нужно колодец вырыть". Затем привезли мастера, пришлось бурить камень, так как место было каменистое. "Да какая тут может быть вода?" - говорили многие. Но к удивлению всех оказалось, что вода в колодце была самая лучшая, преизобильная и никогда не пересыхающая".

В праздничные дни отец Игумен всегда сам служил, и всегда с большим чувством совершал Литургию. В год же его болезни в день Святой Троицы, в последний раз служил, и когда стал читать молитвы в Царских вратах, до того был растроган, что заплакал, и едва смог дочитать. Пришедши же по окончании обедни в келию, говорит своему келейнику иеромонаху Александру: "Что прикажешь делать. Едва дочитал молитву, от слез не мог выговорить ни слова". Этот келейник его, иеромонах Александр, был еще юношей 15-ти лет взят отцом Игуменом. Это было его чадо послушания. 29 лет до самой кончины он был при нем неотлучно, и был свидетелем многих случаев показывающих его высокое духовное настроение и прозорливость, в особенности в последние годы его 10-ти летней болезни.

Иеромонах Александр рассказывал следующие два случая, бывшие в его присутствии: "Отец Игумен был болен, Наместник отец Виктор часто находился при нем. Однажды разговаривая с ним, отец Виктор говорит: "Вот, батюшка, Вы все слабеете. Боюсь я, что бремя настоятельства после Вас падет на меня". Отец Игумен говорит ему: "Нет, отец Виктор, ты будь покоен, я тебя переживу". И что же, отец Виктор хотя и был моложе и совершенно здоров, но в этот же год когда был в Петербурге на Пасху заболел и там скончался". Другой подобный случай. "Старший из иеромонахов отец Галактион, однажды в присутствии отца Александра пришел к отцу Игумену. Старец лежал на кровати, тот стал перед ним на колени, и говорит: "Батюшка, как я страшусь, что мне придется после тебя быть начальником. Не по силам мне это бремя. Помолись, чтобы мне прежде тебя умереть". Отец Игумен обратившись к отцу Александру, говорит: "Слышишь, чадо? Будь свидетелем - просится умереть". Потом говорит ему: "А скорбеть не будешь?" "Нет, батюшка", - отвечает тот. "Не буду, благословите мне умереть". "Ну, Бог тебя благословит", - сказал, промолчав несколько, игумен. И дивное дело. Отец Галактион не долго после этого жил".

В 1871-м году 19 ноября отец Дамаскин был поражен легким параличным ударом. Он только что приготовился исповедывать братию, но вдруг почувствовал сильный упадок сил. О. Игумен был в памяти, но не говорил, вскоре ему стало полегче, он перекрестился и сказал: "Слава Богу!" В этот же день исповедовался и причастился Святых Таин, и со всеми простился. К вечеру еще стало легче, он позвал отца Александра и велел прочитать молитву: "Величая, величаю Тя Господи...", и потом сказал: "Эту молитву мы всегда прежде читали каждый день", и велел, чтобы после вечернего правила всегда читали. Это и исполнялось неупустительно 10 лет до самой его кончины. Еще за несколько дней до болезни, один из приближенных иеромонахов приходит по обычаю в спальню отца Игумена. Он был один, лампада тускло горела пред иконами, он же согнувшись, сидел в кресле. Пришедший спрашивает: "Что, Батюшка, здоровы ли Вы?". Отец Дамаскин глубоко вздохнул и сказал: "Смертушка приходит". Через несколько дней ему стало еще легче, так что он выходил с палочкой, но уже служить не мог, а приобщался каждую субботу в алтаре за ранней обедней.

После второго удара, случившегося с ним в 1874 году, отец Дамаскин почти не выходил из своей келии. Во время своей болезни отец Игумен все больше и больше углублялся в себя, управление обители больше уже возложил на отца Казначея Ионафана, хотя тот все делал с его благословения, а в важных случаях обители, он и сам принимал деятельное участие. В последние годы, по воспоминаниям келейников, он с большим умилением принимал Святые Дары. "После причастия, бывало, наклонится головою на стол, весь в себя уйдет, погрузясь в размышление, и после этого размышления лицо у него бывало особенно радостное и спокойное. Или когда читает акафист Божией Матери, то он всегда пел: "Радуйся Невеста Неневестная", и умилительные же были эти его старческие припевы, и часто, часто в это время его ланиты орошались слезами".

Часть 4

Чуждый всяких прихотей, отец Дамаскин особенно поражал окружавших его своим терпением, отсечением своей воли, крайней нетребовательностью во время своей десятилетней болезни. Келейник иеромонах Александр вспоминал о своем учителе: "Никогда он не спросит чего-либо определенного из пищи, но был всегда доволен тем, когда что дадут. Назначал он время для обеда и ужина, но когда предложат, всегда был готов как дитя. О, дивное и чудное это было послушание его, и отсечение своей воли". Когда келейники спросят у него: "Батюшка, не хотите ли чаю?" Он всегда отвечал: "Если дадите". Случалось так: подадут отцу Игумену обед. После келейники заметят, что пища совсем была без соли, говорят: "Батюшка, что же не приказали посолить?" Он смиренно отвечает: "Ну, дети, не скорбите, так Богу угодно было, чтобы я ел несоленое". В другой раз келейники посадят его в кресло и позабудут. Приходят через некоторое время, видят, что ему очень трудно сидеть. В сокрушении сердца спрашивают: "Что же Вы, батюшка, не позвонили?" -"А я так положился, что если Бог вам возвестит, то вы придете, а вот вы и пришли".

За девять дней до смерти отец Дамаскин, простясь со слезами на глазах с окружающими и спросив у всех прощение, не вкушал уже никакой пищи. Накануне смерти, как бы предчувствуя ее, в последний раз приобщился Святых Христовых Таин.

Утром 23 января 1881 года окружавшим стало ясно, что уже близка его кончина. Ему прочитали отходную. Заметно было, что он хотел перекреститься, но уже не смог - опустил руку на грудь и, как бы засыпая, тихо скончался. Со слезами братия смотрели на эту чудную кончину. Лицо покойного выражало спокойствие и величие. В течение пяти дней до погребения тело отца Дамаскина находилось в теплом помещении, но ни малейшего запаха от него не исходило. По отпевании новопреставленного, здесь же, у гроба, было прочитано его духовное завещание, в котором покойный Игумен заповедал свои последние желания к возлюбленной валаамской братии. Вот его содержание:

"Во Имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Благоволением Божиим достигнув дней глубокой старости, с часу на час ожидал я часа смертного, часа страшного и вожделенного; теперь же, после постигшей меня болезни, я как бы стал уже на самом пороге вечности: почему, пока еще нахожусь в совершенной памяти, желаю я, грешный, сказать последнее мое слово вам, дражайшие мои чада, отцы и братия о Господе.

Прежде всего, припадая, прошу простить меня, если кто из вас какое-либо имеет на меня поречение: я всю жизнь любил Валаам - это святое место, место нашего обитания, любил каждого из вас и по мере моих сил и разумения, от всей души старался о процветании обители и о спасении и малого и большого ее сына. Двери моей келии и мое сердце были всегда отверзты для нужд ваших; но я был человек грубый, простой, необразованный, - естественно, что искренняя, глубокая моя любовь к вам иногда и не находила себе приличных внешних выражений. Молю, будьте ко мне снисходительны - простите!

Расставаясь с вами, братия, вручаю вас Господу и покрову Преподобных и Богоносных Отец наших: преемника себе не назначаю, но кого из среды своей общим, единодушным изволением о Господе изберете вы себе во Игумена, того избираю и я. Всесильный Господь молитвами святых да подкрепит избранного в его служении на прославление имени Господня! Со своей же стороны все вы, отцы и братия, храните мир и единение духа с вашим настоятелем. Терпеливо переносите неизбежные взаимные тяготы и, памятуя, что вас избрал Господь на служение Себе, в чувстве благодарного сердца всеми силами старайтесь быть достойными небесного звания вашего!

Живя среди вас, по закону общежития, я пользовался всем необходимым от монастыря и не стяжал никакой собственности. Поэтому не стесняйтесь составлением описи и хранением оставшихся в келии моих вещей, но немедленно, по кончине моей, возвратите по хозяйствам.

Прощайте, мои драгоценные братия и отцы! Господь да благословит вас всех! От глубины души благодарю вас за обилие вашей любви и уважения ко мне недостойному. Поминайте, молю, меня в ваших святых молитвах. Прощайте! Мир вам! Аминь".

Со дня кончины отца Игумена Дамаскина братия ежедневно в течение сорока дней служили заупокойные обедни и панихиды. Через три месяца вся братия снова собралась на могилу своего духовного отца и наставника для служения пасхальной панихиды. Склеп был открыт. Несмотря на то, что прошло три месяца, гроб был как новый, неприятного запаха не было, наоборот, какое-то особое благоухание распространялось вокруг.

Часть 5

По своей кончине отец Игумен многим своим ученикам являлся во сне, принимая участие в их скорбях, или наставляя на правильный путь. Приведем несколько случаев.

"Более семи лет болели сильно у меня руки, рассказывал отец Адриан. В день кончины отца игумена Дамаскина я увидел его во сне. Он подошел ко мне и спрашивает: "Что отец Адриан больно тебе?" "Больно", - отвечал я ему и, сказал: "Батюшка, помолитесь за меня Господу!". "Ну, Бог милостив", - сказал игумен Дамаскин. Просыпаюсь я и смотрю, что раны у меня на руках закрылись, и ломоты в них не стало. Через некоторое же время они у меня совершенно зажили. Сон свой монах Адриан сам сказал иеромонаху Александру (Блинову) и притом говорил, что: "Я верую игумену Дамаскину, как угоднику Божию, и призываю его в молитвах".

Монах Агафангел5 после кончины отца игумена видел во сне, будто игумен почивает, и с него снимают портрет, как с мертвого. Вдруг он как бы ожил, сел и говорит: "Полно вам с меня снимать портреты. Не ходите вы по кельям и не празднословьте. Слава Богу, я получил от него милость, но до времени это еще не открыто". При этом виде его был очень приятный и веселый.

Рассказывал монах Митрофан: "29-го апреля, вижу я во сне отца игумена Дамаскина почивающего в ясеневом гробу, который внутри был обит белым материалом. В нем, вокруг отца игумена, лежали в два ряда белые и розовые розы. Отец наместник Ионафан ходит с пером в руках, чтобы смести пыль с мощей отца игумена, но пыли нет, батюшка лежит, как спит. Тело же его, как мощи. От радости я проснулся. Сон этот сказал ризничему иеромонаха Александру".

Монах Сергий переплетчик рассказывал: "Снится мне сон. Вижу я, что могилу игумена Дамаскина раскопали, и открыли гроб. Батюшка лежит нисколько невредим. Братия смотрит и удивляется, что отец игумен не разложился, но как спит. "Я так и останусь", - сказал он. - Так угодно Богу. За молитвы Святых Отцов и мне дана сия благодать". Причем лицо его, было, очень приятное".

Игуменья Таисия6, настоятельница Леушинского женского монастыря прислала в монастырь письмо, где рассказала, как покойный отец игумен избавил ее от скорби. "Случилось мне бывать в Валаамском монастыре, в то время, когда там настоятельствовал известный святостью жизни старец, игумен Дамаскин. Я сподобилась неоднократно иметь с ним духовные беседы, и даже у него исповедоваться. В последние годы его жизни мне не случалось быть у него; должность казначеи в Званско-Знаменском монастыре не дозволяла мне отлучаться, а между тем старец Дамаскин скончался. Прошел уже и не один год после его смерти, и я, признаюсь, нисколько о нем не думала, разве только поминала на молитве, и то не всегда.

Однажды мне случилась большая скорбь, так что я серьезно подумывала отказаться от должности. В это время как-то видится мне во сне, что я пришла в келью к отцу игумену Дамаскину и стою в дверях его гостиной, ожидая его прихода из его кабинета, дверь в которой была с правой стороны неподалеку от окна. Вот показался из кабинета отец Дамаскин, точно такой, каким я его знала при жизни его, только бодрее и как будто моложе, и очень веселый; он в черной монашеской рясе, в клобуке и с наперсным крестом на груди. Поклонившись, я подошла под благословение; он благословил меня и сказал, указывая на угол, где висели святые иконы с горевшей перед ними лампадой: "Помолись".

Оба мы с ним стали молиться и креститься; потом он сел на диван и мне предложил сесть на кресло по правую его сторону. Началась наша духовная беседа; о чем именно, я не помню точно, кажется мне, что я изливала перед ним свою скорбь.

Хорошо помню, что наконец он спросил меня: "А знаешь ли ты, что значит раздрание церковной завесы надвое в Иерусалимском храме, во время крестной смерти Спасителя?" Я отвечала ему, как училась из Священного Писания, что это означало разделение Ветхого и Нового Заветов. "Хорошо, - отвечал он, - это верно по-книжному, а ты сама подумай, не относится ли это как-либо к нашей монашеской жизни?"

Я стала вдумываться и, сама, не будучи уверена в точности и справедливости моего мнения, отвечала: "Думаю, что это означает вот что: раздирается душа человека, стремящегося к Богу и Богоугождению, раздирается надвое, делаясь духовной, не переставая принадлежать и живущему в нем плотяному человеку, раздирается она, отсекая, отдирая от себя сладкую, но падкую на грех волю внешнего своего человека; раздирается бедное сердце его, само себя раздирая пополам, на куски; одни из них, как негодные, тем не менее, сродные ему, отдирает, бросает в миру, а другие несет, несет, как фимиам чистый, Христу своему. О, как тяжко бывает иногда бедному сердцу, как рвется оно и страдает, буквально раздираясь пополам!"

Никогда ничего подобного я не слышала наяву, и не ожидала услышать, но теперь во сне говорила это с таким увлечением, что вся обливалась слезами. Отец игумен отвечал мне: "Да, не лишил тебя Господь Своей благодати. Тебе ли малодушествовать и унывать в скорбях? Мужайся, и да крепится сердце твое упованием на Господа". С этими словами он встал и снова благословил меня.

Я проснулась вся в слезах, в слезах уже не скорби, а невыразимой радости, надолго подкрепившей мои слабые силы".

Примечания

1 Схимонах Феодор (1756- 7 апреля 1822), ученик преп. Паисия Величковского. Старец. Проживал в скиту Всех Святых с 1812 по 1818 год. Скончался в Александро-Свирском монастыре.

2 Иеромонах Леонид, в схиме Лев (Наголкин), старец Оптинский. До 1828 года проживал в Александро-Свирском монастыре, затем в Площанской пустыни, откуда в 1929 году перешел в Введенскую Оптину пустынь. Скончался 11 октября 1841 года. Прославлен в соборе Оптинских старцев на юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви 13-16 августа 2000 года.

8 августа 1937 года на Бутовском полигоне начались массовые расстрелы. В 75-летнюю годовщину этого трагического события предлагаем вам интервью с историком и агиографом, Секретарем Синодальной комиссии по канонизации святых, автором многотомного издания «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия» игуменом Дамаскиным (Орловским)

Отец Дамаскин, в годы репрессий было много страшных и по-разному страшных лет. Но 1937 - особый год. По количеству и жестокому характеру репрессий? Или еще по каким-то своим чертам?

Да, 1937-й был особый год. Прежде всего, конечно, по количеству и размаху репрессий. Если с 1921 по 1940 год осужденных за так называемые «контрреволюционные преступления» было 3 080 574 человека, то в одном только 1937 году по знаменитой 58-й статье было арестовано 790 665 человек. И, конечно, год был особым по жестокости репрессий. Огромное число единовременно арестованных людей и сокращенные сроки проведения следствия сопровождались во многих случаях мучительными условиями содержания в тюрьме, превращавшимися в особого рода пытку, избиениями во время следствия и разного рода угрозами. Безусловно, мы не можем утверждать, что пыточное следствие было применено ко всем этим сотням тысяч людей. Во многих случаях следователи ограничивались показаниями свидетелей, которые оговаривали человека, и следователь всегда мог написать, что обвиняемый такой-то не признал себя виновным, но уличается показаниями свидетелей. Для упрощенного «судопроизводства» при помощи троек при управлениях НКВД, рассматривающих дела списочным порядком, такой процедуры было вполне достаточно. Это объективные внешние характеристики 1937 года - избиение властью собственного народа - большое число арестованных, следствие, вынесенное за границы всех правовых норм, и упрощенное судопроизводство. Но для человека по настоящему страшно оно было тем, что почти никто из тех арестованных людей не представлял, что такое вообще может быть. За годы советской власти, будучи уже арестованным один раз или два, человек свыкался с мыслью, что таков стиль управления страной у новой власти - арест, приговор, освобождение после определенного срока, немного жизни на свободе, снова арест, приговор и так без конца. Люди не могли себе представить, что наступит юбилейный революционный год, который будет характеризоваться массовым избиением, где все арестованные будет расписаны по двум категориям: 1-я, - те, кого надлежало расстрелять и 2-я - которых следовало приговорить к 10 годам заключения, а если выживут, то через 10 лет снова сослать, о чем конечно жертвы тогда не догадывались.

Что это означало для человека и, в особенности, для христианина, для которого представление о смерти неразрывно связано с представлением о покаянии? Человек, которого арестовывали в 1937 году должен был готовиться уже не к жизни и не к тому, как он будет жить в заключении после приговора, а к смерти. Самое страшное было - обреченность на насильственную смерть при незнании этого. Отсюда иногда малодушие и какие-то сделки со следствием: люди рассчитывали жить, а их уже почти приговорили к смерти. Каковы же были переживания человека, когда он об этом узнавал за полчаса до смерти - и ничего уже нельзя было сделать?! Для христианина урок: на земле надо готовиться не к жизни, а к смерти. Большинство арестованных в тот год уже при самом аресте были обречены на расстрел, у них оставалось время только для подготовки к смерти - иногда это была всего одна неделя от дня ареста, иногда месяц или два. Но они об этом не знали. Страшно то, что у человека отнималось время для покаяния. При всем этом нельзя не сказать и того, что этот год, почти прекративший физическое существование Церкви в России, умножил число ее святых.

В предисловии к третьему тому Вашего семитомного труда Вы пишете о том, что репрессии 1937 года связаны с результатами состоявшейся в начале 1937 года переписи населения СССР. Пожалуйста, расскажите нам, читателям, о результатах этой переписи и о том, как они связаны с репрессиями.

Еще в 1935 году Сталину и секретарям ЦК ВКП(б) А.А. Андрееву и Н.И. Ежову, которому и предстояло организовать репрессии в 1937 году, стало известно, что проводимая в стране антирелигиозная политика малоуспешна. Например, в Ивановской области на 2000 молитвенных зданий оставалось 2500 священнослужителей, в Горьковском крае было до 1500 молитвенных зданий и более 1500 священнослужителей. А по «всей стране, - по вычислениям властей, - насчитывалось не менее 25000 молитвенных зданий (в 1914 году церквей было до 50000)». В начале 1937 года по инициативе Сталина состоялась всесоюзная перепись населения, в которую Сталиным же были и внесены вопрос о принадлежности к общественным группам и, в частности, к так называемым «служителям культа», а также вопрос о религии.

Из 98,4 миллиона людей старше 16 лет, отвечавших на этот вопрос, верующими себя назвали 55,3 миллиона, неверующими - 42,2 миллиона, и не ответивших на этот вопрос было 0,9 млн. Из верующих подавляющее большинство - 41,6 миллиона - назвали себя православными. Перепись свидетельствовала о провале плана уничтожить религию с помощью антирелигиозной пропаганды и «мягкого насилия» - лагерей и ссылок. Осуществление данного плана стало проводиться с помощью террора в 1937 году.

- В нашем разговоре мы не можем не коснуться личности И.В. Сталина. Скажите, пожалуйста, отец Дамаскин, какие есть свидетельства его личной инициативы в уничтожении Церкви в нашей стране в течение 1930-х годов?

Еще при Ленине, в 1922 году, когда Московский ревтрибунал приговорил не виновных ни в чем перед советской властью священников к расстрелу и их судьбу решало Политбюро, именно Сталин, разослав всем членам Политбюро записку, написал: «Я лично голосую против отмены решения суда», т.е. за расстрел. И во всех случаях, когда судьбу духовенства решало Политбюро, Сталин всегда выступал исключительно за расстрел.

20 мая 1937 года Сталин распорядился через Маленкова обсудить предложение - упразднить церковные двадцатки и органы управления церковными приходами, что можно было сделать только, если приходы перестанут существовать. В ответ на это предложение 26 мая глава НКВД Н.И. Ежов предложил вовсе упразднить существовавшее тогда законодательство о культах и создать комиссию при ЦК ВКП(б), которая напишет новое законодательство. И Сталин-практик, не любивший излишней писанины, 3 июля 1937 года направил Ежову и всем секретарям обкомов и крайкомов и ЦК нацкомпартий простенькое и краткое распоряжение: представить в пятидневный срок «в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке». 30 июля был принят оперативный приказ НКВД за № 00447, в котором ставилась «задача - самым беспощадным образом разгромить всю эту банду антисоветских элементов». В их число входили, по тогдашней терминологии властей, и «церковники». Так за подписью Сталина начался террор 1937 года. К концу террора из 25000 храмов осталось 1277, причем неизвестно, совершалось ли в них богослужение. Потери 1937 года для Церкви и для народа в целом оказались невосполнимы, и неизвестно, будет ли когда-нибудь преодолен тот ущерб, который нанес Церкви Сталин.

- Таким образом, изменение политики в отношении к Церкви, происшедшее в 1943 году, было лишь тактическим шагом?

Что касается изменения политики по отношению к Церкви после 1943 года, то это изменение преследовало единственную цель - использование Церкви государством в его внешнеполитической деятельности. В связи с этим прекратилась оголтелая антирелигиозная пропаганда. Но храмы так же, как и раньше, продолжали закрываться с ведома и под контролем Сталина. В частности, в «соответствии с Постановлением СНК СССР от 1 декабря 1944 № 1643-48/с <…> производилось изъятие у религиозных общин общественных зданий, занятых ими в период оккупации под молитвенные дома, исходя из возврата этих зданий советским органам». Здания, о которых шла речь, это здания храмов, переданные после их закрытия в 1930-х годах колхозам, а в период оккупации приведенные верующими в порядок, так что в них стало возможно совершать богослужения. К 1 октября 1949 года из 1701 здания было изъято 1150. За этим процессом внимательно наблюдал Сталин, о чем свидетельствуют его пометки на документах. Регулярно глава МГБ отчитывался перед ним об арестах священнослужителей и мирян. Известно, например, что с 1 января 1947 года по 1 июня 1948 года в Советском Союзе было арестовано 679 человек православных церковников. В заключении в лагерях на 1 октября 1949 года находилось 3523 священника. Такова была в те годы политика государства, руководимого Сталиным, по отношению к Русской Православной Церкви.

- А как Вы относитесь к почитанию Сталина в церковной среде?

Русский человек почти всегда находился в оппозиции к существующей власти. Ему не нравилась абсолютистская монархия, несшая в своем стиле управления элементы немецкой бюрократии. Она сменилась коммунистической диктатурой. Коммунистическая диктатура даже в своем ослабленном виде перед ее крушением вызывала справедливый протест. Она сменилась новой формой, которая воспринимается русским человеком в значительной степени, как чужеземная. Эта форма также видится ныне русским человеком исчерпавшей свои возможности. А поскольку в мире уже нет политических моделей, которые можно было бы заимствовать, все «иностранные платья» ношены-переношены и ни одно не подошло, то иной церковный человек, оглядываясь в поисках идеала назад, и извлекает из прошлого в качестве «политического идеала» Сталина. Но опасен такой подход. Вместо того, чтобы исследовать, размышлять и, наконец, искать причины, почему у нас были проблемы в прошлом, беспристрастно изучать свою историю, мы предпочитаем снова бездумно кланяться мертвой политической схеме, в данном случае в виде диктатуры Сталина. Вольно кланяться политическому кумиру, когда он в далеком прошлом, но не так-то легко жить у его подножия, при его жизни. Если мы спросим себя, довольны ли были жившие в 1930-х годах церковные люди Сталиным, то легко ответим, что никто из церковных людей, находясь в здравом рассудке и памяти, не сказал бы тогда, устилая своими телами рвы Бутовского полигона или ожидая ареста, что он доволен диктатором. Небезызвестен и факт, что именно церковное общество во время Второй мировой войны колебалось, не зная, какую диктатуру выбрать. Выбирая, хотя бы и на словах, в качестве политического идеала Сталина, человека, который принес страдания миллионам людей, в том числе и церковных людей, мы оказываемся солидарными не с теми, кто страдал, а с теми, кто приносил страдания. Не могу назвать иной причины этого странного сталинофильства, как нежелание думать о прошлой, трагичной истории нашей страны. Но сейчас не время поиска политической схемы или человеческого идеала, идеал у нас уже есть - это Господь. И сейчас пришло время труда и размышлений, может быть, самого тяжелого труда для современного человека, потому что слишком долго нас отучали думать.

Отец Дамаскин, перед Вашими глазами находились тысячи следственных дел, Вы стали свидетелем тысяч трагических человеческих судеб. Расскажите, пожалуйста, о тех случаях, когда исповедание веры во Христа запомнилось Вам наиболее ярким образом.

Это, конечно, архиепископ Пермский и Кунгурский Андроник (Никольский), созидавший церковное дело, несмотря на беспощадные гонения; стоя перед могилой и зная, что будет закопан живым, он сохранил мир, глубокий молитвенный настрой и доброжелательность к своим убийцам.

О его подвиге со страхом и удивлением свидетельствовали впоследствии сами гонители. И любезный сердцу архиепископа Андроника Варсонофий (Лебедев), епископ Кирилловский, мужественно прошедший свой прекрасный путь на Голгофу. Только древние мученики могли бы перед смертью сказать: «Я не боюсь насильственной смерти, но я не смею думать, чтобы Господь нашел меня достойным мученической кончины». И глядя на место мучений отметить, что духовному лицу надо на смерть идти не боясь, с веселием, как на брачный пир. И многодетная, имевшая с мужем (священномучеником Тихоном, расстрелянным в октябре 1937г.) восемнадцать детей, Хиония Архангельская, не уклонившаяся от страданий, когда пришло время, но смело пошедшая вслед за мужем-священником в тюрьму, сумевшая и в тюрьме сохранить мир, веру, воспринявшая и заключение со смирением, и на угрозу следователя сказавшая: «Воля ваша. А я жила, грешила и должна понести наказание за грехи».

А что бы Вы могли рассказать о случаях отречения от Христа? Как часто они имели место? Известны ли Вам случаи последующего покаяния после отречения?

Христиане в ХХ веке в советской России жили в несколько иных условиях, нежели древние мученики в Римской империи. В Советском Союзе существовала конституция, в которой была прописана свобода исповедовать любую религию. И следователи могли мучить человека, спрашивая о вере разве что тайно, не фиксируя это в протоколах допросов. В те годы безбожная власть хотела от человека несколько большего, чем словесное отречение, она хотела, чтобы человек на практике сотрудничал с нею, подтвердил свое неверие делом. Считаем ли мы Александра Введенского, бывшего протоиерея, предавшего властям на смерть митрополита Петроградского Вениамина (Казанского), и его соратников по войне с Церковью отрекшимися от Христа или нет? Или Михаила Галкина, бывшего протоиерея, воевавшего с Церковью под псевдонимом Горев. Однако, и разовых отреченцев было достаточно. В те годы, скорбные для Церкви, их списки обильно печатались в газетах. Открываем и читаем: Акилычев, священник, прослуживший в храме 23 года, Барминский, священник, Бестужев, диакон, Богословский, священник, Виноградов, священник, Востоков, диакон, Дельфонцев, диакон, Знаменский, священник, Киреев, священник, Корякин, диакон, Крылов, диакон, Лебедев, протоиерей, Малыгин, священник, Невский, священник, Сперанский, священник, Троицкий, священник, Шепетов, священник, и т.д., и т.п., с указанием полных имен, отчеств и места служения. Конечно, возвращающиеся к церковному служению были, но это возвращение происходило под бдительным наблюдением соответствующих органов, так что это нельзя вполне назвать покаянием, как это было в древности. Но бывали случаи, когда священнослужитель, по малодушию соглашаясь предавать своих собратьев, затем раскаивался. В иных случаях остались письменные свидетельства его покаяния. Протодиакон Николай Тохтуев, сделав такой выбор, писал начальнику местного НКВД: «Гражданин начальник!.. Что вы от меня требуете, то я сделать не могу... Хотя я и семейный человек, но ради того, чтобы быть чистым перед Богом, я оставляю семью ради Него... меня подкрепляет и ободряет дух мой Тот, ради Которого я пойду страдать, и я уверен, что Он меня до последнего вздоха не оставит, если я Ему буду верен, а отчет мы все должны дать, как жили мы на земле... И вам не могу услужить, как вы хотите, и перед Богом кривить душой. Так я и хочу очиститься страданиями, которые будут от вас возложены на меня, и я их приму с любовью». Протодиакон Николай был отправлен в концлагерь и скончался в заключении.

Отец Дамаскин, среди мучеников 1937 года сияют такие личности, как митрополит Петр (Полянский), митрополит Кирилл (Смирнов), митрополит Серафим (Чичагов). Но, может быть, по Вашему мнению, есть и еще кто-то, кто несомненно заслуживает внимания, но незаслуженно забыт, хоть и прославлен Церковью?

Те, о ком мы можем сказать, что это люди святой жизни, проявившие постоянство и твердость в исповедническом подвиге и мужество в мученичестве, но на жизнь которых не обращается достаточно внимания, довольно многочисленны. Кроме тех, кого я уже называл, можно назвать также следующих. Священномученика Фаддея (Успенского), архиепископа Тверского, подвижника от юности и человека святой жизни, безупречного во всех отношениях и христианина во всех обстоятельствах, самого смиренного архиерея Русской Церкви тех лет. Священномученика Петра (Зверева), архиепископа Воронежского, архипастыря-подвижника. Священномученика пресвитера Иоанна Восторгова, сделавшего при жизни для Церкви столько, сколько могли бы сделать сотни людей и десятки церковных учреждений. Мученицу Татиану Гримблит, благотворившую многим архипастырям и пастырям Русской Церкви. И блаженную Нину Кузнецову, подвижницу и мученицу.

Иеромонаха Феодора Богоявленского, преподобномученика, изображенного на картине П. Корина «Русь уходящая», материалы следствия которого свидетельствуют, что никакое следствие ничего не может сделать с человеком против его воли, а следователи не могут составить протоколы допросов не в соответствии с тем, с чем человек согласился - он может их просто не подписать. Блаженную Матрону Белякову, Анемнясевскую подвижницу и исповедницу, чей христианский подвиг можно сравнить разве что с подвигом древних подвижников. Она была слепа - и в протоколе допроса следователь мог написать, что угодно, а послушные следователю понятые могли это подписать, но этого не произошло, коряво по стилю, но по существу верно они отразили в протоколе допроса то, что она говорила. Это и протоиерей Николай Лебедев, подъявший задолго до революции подвиг по борьбе с пороком пьянства и устроивший приют для бездомных детей - при советской власти ставший исповедником и скончавшийся в ссылке. Это и протоиерей Иоанн Стеблин-Каменский, священномученик, который заключение его в Соловецкий концлагерь переживал как благодатную весну для души. И многие, и многие другие. Все они заслуживают внимания церковных людей, а в богослужении - торжественных служб и печатания имен жирным шрифтом в церковном календаре, хотя бы как напоминание об этом. И, прежде всего, потому, что их подвиг и их молитвы важны для всей Русской Церкви.

Есть случаи, когда тот или иной священномученик не прославлен, но, несомненно, вызывает глубочайшее уважение - например, владыка Феодор (Поздеевский) или владыка Арсений (Жадановский). (И они также являются мучениками 1937 года). Пожалуйста, поясните, почему нас не должно смущать то, что такие лица не прославлены.

Нас это смущает наверно потому, что мы рассматриваем мнение Синодальной комиссии и решение Священного Синода о внесении имени того или иного человека в святцы, как некий суд, и невнесение его - как приговор. Но это совершенно не соответствует действительности. Комиссия рассматривает лишь имеющиеся в документах препятствия к канонизации в соответствии с принятыми Церковью критериями. Однако есть много святителей, подвижников благочестия, церковных ученых, понесших много трудов на благо Церкви, и их имен нет в святцах, а мы пользуемся их трудами. И это нас не смущает. Не должно смущать и в данном случае.

Что, Вы думаете, является необходимым для того, чтоб почитание новомучеников стало актуальной потребностью наших православных соотечественников?

О них надо читать, их жизнь изучать, сверять с нею и свою жизнь, сравнивать, что для нас важно и существенно, и что было важно и существенно для мучеников. Одними ли ценностями мы с ними живем, на достижение сходных ли целей настроены. Это ведь важно - сравнить их и нас, и прежде всего потому, что зачастую им не было оставлено гонителями ничего, кроме веры в Христа. Они были лишены всего, но могут многим нас обогатить. Если говорить о практическом пути актуализации почитания новомучеников, то вероятно нужны, кроме отдельных, издаваемых ныне житий новомучеников, посвященные им главы в учебниках и хрестоматии.

МУЧЕНИКИ, ИСПОВЕДНИКИ И ПОДВИЖНИКИ БЛАГОЧЕСТИЯ

РОССИЙСКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ ХХ СТОЛЕТИЯ

Жизнеописания и материалы к ним

Книга I. Тверь: Булат, 1992. 237 с. Тир. 100 000.

МУЧЕНИКИ, ИСПОВЕДНИКИ И ПОДВИЖНИКИ БЛАГОЧЕСТИЯ НИЖЕГОРОДСКИЕ

Архиепископ Иоаким (в миру Иоанн Иоакимович Левицкий), сын причетника Киевской епархии, родился в 1853 году. Образование получил в Киевской Духовной академии. В 1879 году был назначен преподавателем в Рижскую духовную семинарию, в 1880 году рукоположен в сан священника к Рижскому кафедральному собору. Овдовев, он принял в 1893 году монашество и в 1896 году был хиротонисан во епископа Балтского, викария Каменец-Подольской епархии. В 1903 году преосвященный Иоаким был назначен епископом Оренбургским.

Владыка Иоаким был большим покровителем и защитником миссионерского дела в этой епархии. При нем многие иноверцы присоединились к Православной Церкви. В Оренбургской семинарии было введено преподавание татарского языка и изучение мусульманства как обязательного предмета.

Владыка Иоаким изыскал средства на содержание четырех епархиальных миссионеров. Лично он обратил множество сектантов и раскольников в православие и, открывая единоверческие приходы, сам служил в них по старопечатным книгам. В 1905 году в поселке Сухореченском он обратил с помощью местных миссионеров старообрядческого священника о. Савву Сладкого, с которым в единоверие последовало несколько сот семейств.

Благодаря миссионерской деятельности владыки и миссионера о. Ксенофонта Крючкова в Уральской области на протяжении семисот верст (от пределов Оренбургской губернии до Каспийского моря) было построено более пятидесяти единоверческих храмов и школ. Сотни и тысячи казаков и иногородних обращались в православие на правах единоверия, и епархия ежегодно увеличивалась на десятки новых приходов.

В 1903 году в Тургайскую область началось переселенческое движение из южных областей России. На новых местах не было ни храмов, ни школ, не было священников.

В июне 1906 - начале 1907 года епископ Иоаким послал в Тургайскую область двух епархиальных миссионеров, которые лично убедились, что отсутствие храмов породило пленение населения сектами разных толков.

По возвращении миссионеров преосвященный Иоаким составил доклад, по которому Святейший Синод сверх годовой сметы ассигновал пятьдесят тысяч рублей на устройство храмов и школ в Тургайской области. Были экстренно созданы миссионерские курсы в Оренбурге и Кустанае, на которых в течение четырех месяцев подготовлялись кандидаты в священники, главным образом из народных учителей, псаломщиков и диаконов. На средства Синода были построены храмы, школы и больницы, и каждый такой пункт получал священника-учителя. Многие пастыри из других уездов сами просились в Тургай, и таким образом в короткий срок вся область покрылась хорошо организованными приходами с ревностными пастырями, везде были заведены вечерние богослужения с беседами священников, стали открываться приходские религиозно-просветительские и миссионерские братства.

В 1908 году епископ Иоаким сам объехал область. В каждом поселке его встречали верующие. Сам владыка был глубоким знатоком Священного Писания и незаурядным оратором и в своих поучениях кратко, но сильно и убежденно обличал заблуждения сектантов.

После присоединения к православию сектантского проповедника из поселка Викторовка уже нигде по всей области не наблюдалось отступлений в сектантство. Перешедший из баптизма бывший глава секты по фамилии Простибоженко, знаток пения и регент, вместе со своей многочисленной семьей занял в православной общине видное место как горячий защитник православия. Владыка Иоаким предложил ему принять сан священника, от которого тот по смирению отказался, приняв на себя должность псаломщика, регента и помощника миссионера.

По обширности епархия превосходила все другие в России: в нее входили Оренбургская губерния, Тургайская область и земли Уральского казачьего войска. От реки Тобол Челябинского уезда до города Гурьева на Каспийском море по прямой линии было ровно три тысячи верст. И эту огромную территорию владыка Иоаким объезжал ежегодно, иногда посещая места, где архиерея не видели по двадцать пять лет. В своих путешествиях он был неутомим, делая сотни верст на телеге.

Преосвященный Иоаким покровительствовал просвещению, при нем число церковных школ быстро увеличивалось и они процветали. Малоимущих семинаристов, владыка одевал с ног до головы из своих средств; рукополагая в священство, снабжал деньгами на обзаведение хозяйством. Это был благодетель, творивший много добрых дел явно и тайно.

В 1909 году владыка был переведен в Нижний Новгород с возведением в сан архиепископа.

Нижегородцы сразу полюбили его.

Архиепископ Иоаким (Левицкий).

В 1917 году архиепископ уехал на Поместный собор в Москву и в Нижний Новгород уже не вернулся. С Поместного собора он поехал в Крым навестить сына с семьей. Рассказывают, что когда все домашние уехали в гости и архиепископ остался один, явились бандиты, кто именно, осталось неизвестным, и повесили его.

Епископ Неофит (в миру Николай Алексеевич Коробов) родился 15 января 1878 года в селе Новоселове Борисоглебского уезда Ярославской губернии в купеческой семье. Отец вел торговлю мясом и зеленью, был владельцем двух магазинов в Санкт-Петербурге. После окончания гимназии Николай Алексеевич поступил в 1902 году в Валаамский монастырь. В монастыре окончил миссионерско-богословские курсы и в 1906 году был пострижен в монашество и рукоположен во иеродиакона, в 1910 году рукоположен во иеромонаха. С 1911 года - эконом Финляндского архиерейского дома. С 1919 года - настоятель Борисо-Глебского монастыря. С 1922 года зачислен в братство Покровского Углического монастыря. 25 апреля 1927 года хиротонисан во епископа Городецкого, викария Нижегородского..

После ареста Ветлужского епископа Григория (Козлова) владыка Неофит был переведен в августе 1929 года в Ветлугу.

Красный террор 1918 года коснулся здесь самых богатых и уважаемых людей; их могилы послужили началом нового городского кладбища.

В городе было много монашествующих и блаженных, освятивших его своими молитвами. Епископ Неофит достойно вошел в молитвенный строй последней Ветлужской церкви, ставшей вскоре церковью мученической.

Однажды в одной семье, где было пятеро детей, заболела мать. Болезнь оказаласьсмертельной. Велико было горе семьи. Муж заболевшей пришел к епископу и попросил помолиться о ней. Мы не знаем, какова была молитва смиренного архипастыря, но за ближайшим богослужением епископ объявил о болезни женщины, призвав всю церковь безотлагательно молиться о ней. И молитва эта была услышана, женщина выздоровела.

Епископ Неофит был нищелюбцем и после каждой службы, выходя из храма, раздавал милостыню. И не было никого среди его многочисленной паствы, кто был бы им обижен или кем бы он пренебрег. В великие праздники он звал нищую и убогую братию к себе на обед.

Юродивые и блаженные приходили к нему в любое время.

Будучи ревнителем церковного благочестия, он и паству свою призывал к исполнению церковных правил.

Собор в Ветлуге до разорения в 1937 году.

Я буду отвечать за вас как ваш пастырь, - говорил он в церковных проповедях.-Наступает такое время, когда правил исполнять не будут, но среди вас есть многие незаметные ныне христиане, которые в свое время первыми пойдут мучениками в тюрьму.

Время это неуклонно приближалось. Во время гонений 1930 года власти решили снять с собора Флора и Лавра колокола. Эти колокола были украшением города, ветлужцы почитали их своей святыней. Один был весом в пятьсот шестьдесят пудов с очень мелодичным звоном, слышным за двадцать пять верст.

Со страшным гулом и стоном падал он вниз, под своей тяжестью уйдя в землю. Как живое существо, били и терзали безбожники колокол, пока не разбили его на мелкие части.

Разорителями были приезжие, а из своих - городские пьяницы Николай Галанкин и Анатолий Морозов. Господь не замедлил явить над ними Свой суд. Николай Галанкин вскоре по несчастному случаю убился насмерть, а Морозова разбил паралич, и он неподвижно пролежал сорок лет.

Видя происходящее, томилось и стенало сердце архипастыря. Но он знал, что любое слово протеста приведет к аресту, а колокола все равно снимут. Но не о колоколах поставил его печься Господь, а о душах живых. Конец все равно будет мученическим, а сейчас надо смириться и ждать.

Но в народе поднялся - в первый раз - ропот на архипастыря: почему не защитил достояние народа. И тогда епископ вышел на амвон и сказал:

Дорогие братья и сестры, я не хозяин над имуществом храма, теперь здесь хозяева власти, они захотели - они и сняли, меня не спросили. Я скоро умру, а вы еще будете жить, и вы сами увидите, какая наступит страшная жизнь.

Вскоре безбожники закрыли Троицкую церковь, а затем и собор.

Но не пришли еще сроки уничтожения Ветлужской церкви. Один из благочестивых ветлужских прихожан поехал к начальству в Москву и добился разрешения на открытие собора.

За это время кое-где стекла в храме побили, и хотя внутри было нетронуто, но уже потянуло духом запустения и смерти.

В собор вошел его настоятель о. Александр Зарницын. Он упал на колени и заплакал. За ним вошел протодиакон Иоанн Воздвиженский и опустился на колени рядом.

Люди, сколько их было в храме, заплакали.

Епископ Неофит, видя такую любовь народа к храму Божию, прослезился сам.

В те годы жила в городе известная всей ветлужской округе блаженная Степанида. Одета всегда в лохмотья, подпоясанные кушаком. На голову когда что попало наденет, а когда и платок. На вид была смуглая, волосы черные. Но когда умерла и в гробу лежала, то весь облик ее просветлился.

Если ей дарили какую-нибудь вещь, она ее поносит да где-нибудь и оставит. Однажды подарили Степаниде шубу овчинную, принесла она ее к Марии, у которой в то время жила, и стала шубу стричь и в печке сжигать. Мария проснулась, спрашивает:

Ты что это делаешь?

Что делаешь! Никому он не нужен.

Ты бы хоть одевалась потеплее.

Не надо мне. Никому он не нужен,- повторила она. Дети били по беззащитности ее до крови. Сидит она в крови, кто-нибудь подойдет, спросит:

Что это ты?

Да ребятишки меня били.

Что же ты им поддалась?

Да их много налетело, - говорит, а сама улыбается. Но, конечно, не все дети били ее.

Часто сидела Степанида возле дома владыки, и когда, бывало, увидит детей, подзовет, спросит:

Девчонки, вы куда пошли?

В школу.

Что вы! Идите ко владыке.

Мы не смеем,- отвечали те.

Идите, чего не сметь?

А зачем мы к нему пойдем?

Он вам конфет даст. Он вас конфетами оделит.

Да мы не смеем.

Да идите!

Да возьмет сама откроет калитку и всех, человек семь или восемь, затолкает во двор к епископу, а сама начнет в дверь колотить - так всех и проводит к нему.

Узнав, что их прислала к нему Степанида, владыка со всеми поговорит и сполна даст конфет.

Степанида, когда дети выйдут, только улыбнется и скажет:

Я же вам говорила, что у него конфет много. Однажды попросилась она к владыке:

Пустите меня ночевать.

А где же у нас ночевать? (Епископ сам жил у хозяев).

А как хотите,- ответила блаженная. Постелили ей в сенях, ночью она раскрыла все двери и ушла. Как-то затопили у хозяев епископа баню, все приготовили, и пришла Степанида.

В бане ведь хочу мыться, в бане надо мыться. Епископ ей говорит:

Ну, так что же, Степанидушка, вот сходим мы в баню, да и ты пойдешь.

Нет,- говорит,- я вперед пойду, а ты после.

Ладно, Степанидушка, иди ты вперед, а я после тебя. Вперед себя Степанида хозяев пропустила мыться, епископ все ждал, а блаженная снова ему говорит:

А теперь я пойду, а ты после меня пойдешь.

Ладно, иди, иди, Степанида.
-
Пошла она в баню, вымылась, воду всю вылила, все кадушки и шаечки опрокинула, ни капли воды не осталось.

Пришла она, а владыка спрашивает:

Ну, как, Степанидушка, намылась?

Намылась, теперь ты иди.

Пришел он в баню, а в бане хоть бы капля воды.

Ну, что? - встречает его Степанида. - С легким паром. Намылся?

Намылся, - смиренно ответил епископ, - спасибо.

В другой раз истопили в среду у хозяев епископа баню, наполнили горячей водой кадки, а Степанида перелезла через забор да поставила их кверху дном.

Владыка, кто это сделал? - спросил кто-то.

А Степанида ответила:

Нечего мыться, он и так чистый.

Ты чего безобразничаешь? - строго спросил владыка. Но она ничего не ответила, только улыбнулась.

А однажды она долго у владыки сидела, а когда уходила, то в калошу ему навалила, да калошу калошей накрыла.

Он стал собираться в церковь и влез в ту калошу.

Впереди его ждало поругание - так понял епископ.

Когда Степанида умерла, епископ Неофит ее отпевал и сказал о ней слово. Он рассказал, как еще молодой она покинула родной дом, своих близких, среди которых мы, обыкновенные люди, находим поддержку. А она все упование возложила на Бога. И Господь не посрамил ее упования, всячески ее укрепляя.

Блаженная Степанида много лет скиталась, ночуя на папертях храмов, принимая побои, терпела голод и холод, но не переставала благодарить Бога. Когда она просилась ночевать, то люди по любви к блаженным и странникам пускали ее, но она раскрывала ночью двери и уходила. И добилась того, что ее перестали пускать в дом, и она стала истинно пришелицей и странницей на земле, не имея где преклонить голову, ночуя то под мостом, то у ворот какого-нибудь дома.

И за все время своей многотрудной, полной болезней и скорбей жизни она ни разу не пожаловалась, никого не укорила, но со смирением несла свой подвижнический крест как дарованный ей Самим Господом. И мы верим, что за это смирение ожидает ее от Господа награда великая и блаженство нескончаемое. И скажет когда-нибудь Церковь устами пастырей истинных и подвижников искренних: "Блаженная Степанида, моли Бога о нас". Так закончил святитель свое слово о ней.

На все престольные праздники епископ Неофит ездил по сельским приходам. С ним ездили певчие - девушки шестнадцати-восемнадцати лет. Однажды он поднялся на паперть и говорит, указывая на них: "Девки старые - все девки старые, все замуж повыходят". И на кого показал, те вышли впоследствии замуж.

Анастасия Алексеевна Смирнова работала в больнице и вступила в профсоюз. Кругом все говорили, что профсоюзников еще больше будут мучить на Страшном Суде, чем колхозников. Сердце ее сжималось от тоски - какому верующему хочется погибнуть.

Пришла она в Екатерининский храм, стоит, плачет горько. Подходит к ней игумен Дорофей, спрашивает:

Что ты, Настасьюшка? Она рассказала.

Ну, так что же, - ответил он,- сегодня ты здесь, а завтра нет тебя.

После этих слов она из больницы ушла.

Через некоторое время пошла она на службу. Служил владыка Неофит. До этого она к нему никогда не подходила и дома у него не бывала. Впереди народ стоит; Анастасия позади. И вдруг после всенощной владыка через всю толпу говорит:

Настя, Настя, зачем из больницы-то ушла, как жить-то будешь? Народ раздвинулся, пропустил ее, она подошла к епископу и говорит:

Преосвященный владыко, а как Господь благословит.

Вскоре она вернулась на работу в больницу.

Близилось время страданий. На преподобного Серафима Саровского 19 июля/1 августа епископ Неофит стоял среди певчих на клиросе. И как отец детям перед разлукой, вдруг сказал:

Ну вот, родные мои, я скоро умру. Вы за меня здесь помолитесь, а я за вас там помолюсь.

Что вы это, преосвященнейший владыко, помирать собираетесь, - стали возражать певчие, зная, что никогда владыка ничем серьезным не болел.

Да, да, - повторил епископ,- я скоро умру.

Не прошло и недели, и 6 августа 1937 года епископ был арестован. Вместе с ним арестовали всех священников Ветлужской округи.

Священник Владимир Федорович Драницын родился в селе Спасском Ветлужского уезда в 1902 году. Окончил среднюю школу в городе Ветлуге в 1921 году и вскоре был рукоположен во священника в родное село Спасское.

Священник Сергий Маркович Кислицын родился в 1897 году в крестьянской семье. Успел окончить лишь церковно-приходскую школу. После революции 1917 года был рукоположен во священника и служил до своего ареста в селе Галкино Ветлужского района.

Священник Андрей Петрович Скворцов родился в 1897 году в селе Марково Ковернинского уезда Нижегородской губернии в крестьянской семье. Окончил церковно-приходскую школу. Был рукоположен во священника после революции 1917 года. Служил в селе Ново-Мокровском Ветлужского района.

Священник Григорий Иванович Весновский родился в 1879 году в селе Белышево Ветлужского уезда в семье священника. По окончании Костромской духовной семинарии был рукоположен во священника. Служил в селе Богоявленском Ветлужского района.

Священник Алексей Иванович Чудецкий родился в 1877 году в селе Минском Костромского уезда в семье священника. Окончил Костромскую духовную семинарию. В 1932 году был арестован и приговорен к трем годам заключения, которое отбывал в концлагере на Медвежьей горе. После освобождения и до ареста служил в селе Белышево Ветлужского района. В той же церкви служил благочинный, священник Александр Иванович Благовещенский. Родился в 1894 году в селе Георгиевском Ветлужского уезда в семье священника. В 1916 году окончил Костромскую духовную семинарию и поступил в школу учителем. Через год уехал в Москву и поступил на курсы дошкольного воспитания, которые окончил в 1919 году, и вернулся на родину учительствовать. Но душа молодого человека была не удовлетворена работой в школе, и в самый разгар гонений в 1922 году Александр Иванович принял сан священника. В 1930 году был арестован за проповеди, но через семь месяцев освобожден. Был ревностным пастырем, и не только сам произносил проповеди в дни служения, но призывал к обязательному произнесению проповедей и священников своего благочиния.

Священник Александр Павлович Карпинский родился в 1887 году в городе Макарьеве Костромской губернии. Окончил два класса духовной семинарии. Был рукоположен во священника и служил в селе Белышево. В 1931 году был арестован и сослан на три года в Нарымский край. По возвращении из ссылки служил в одном из храмов Ветлужского района.

Священник Иоанн Иоаннович Сахаров родился в 1884 году в семье крестьянина. Окончил сельскую школу и был рукоположен в сан диакона. После революции принял сан священника. Служил в селе Никольском Ветлужского района.

Священник Иоанн Иоаннович Сеготский родился в 1881 году в селе Соболеве Юрьевецкого уезда Костромской губернии. Окончил четыре класса духовной семинарии, служил псаломщиком. После революции 1917 года принял священство. В 1931 году был арестован и приговорен к двум годам лагерей и пяти годам ссылки. После возвращения из ссылки служил в храме священником.

Священник Иоанн Всеволодович Розанов родился в 1876 году в городе Ветлуге в семье учителя. Служил в храме села Турань Ветлужского района.

В селе Успенье был арестован священник о. Владимир Слободской. Скончались все в заключении.

На Покров арестовали священников и диаконов собора, в декабре - всех оставшихся в городе священников, множество православных мирян и жившего на покое епископа Фостирия (Максимовского).

Епископ Фостирий родился 21 октября 1864 года. Окончил Костромскую духовную семинарию, и в 1895 году был рукоположен в сан священника. В 1930 году он был пострижен в монашество и хиротонисан во епископа Томского. В 1933 году был епископом Сызранским, в 1934-м уволен на покой и поселился в Ветлуге.

Из принявших смерть в заключении известны имена некоторых. Церковный сторож Николай Никифорович Шумов. Когда храм закрыли, молился дома; арестован и приговорен к десяти годам заключения; по прошествии десяти лет вторично приговорен, скончался в заключении. Николай Николаевич Лебедев - церковный староста в селе Темита. Раба Божия Пиама Дмитриевна - пела на клиросе.

Был арестован и скончался в Нижегородской тюрьме старец Иван Дормидонтович из села Большево. В молодости родители захотели его женить, купили ему костюм. Но не то было у него на уме. Чтобы не нарушить воли родительской, он сделал так, что невесты сами от него отказались. Подпоясал пиджак полотенцем и пошел по деревне. Деревенские, увидев его, закричали:

Иван Дормидонтович сблажил, сблажил...

С этого времени он ушел странствовать и странствовал до ареста. В тюрьме пел молитвы, за что заключенные смеялись над ним, но он все насмешки переносил терпеливо, говоря: "Горе не навсегда и печаль не без конца".

Была арестована и скончалась в тюрьме монахиня Вера в миру Мария Петровна. Родом была из деревни Баранове. В детстве облила лицо горячим молоком, и потому оно было изуродовано. Она жила в женском монастыре в Сокольниках, неподалеку от Ветлуги. Когда монастырь в 20-х годах разорили, матушка Вера поселилась в Починках, неподалеку от Шахуньи.

Она сочиняла духовные стихи и пела их посещавшим ее людям - каждому свой. За духовные стихи ее и арестовали, обвинив в религиозной проповеди. Когда ее привели в тюрьму, она ни с кем не разговаривала и пайки не брала. Вскоре надзиратели унесли ее в отдельную камеру, где она скончалась.

После арестов священства перед горожанами выступил начальник НКВД. Около городской школы сколотили и поставили для него трибуну, согнали людей. Он стал читать лжеобвинения против епископа, священников и православных мирян города. Будто епископ хотел взорвать мост, священники поджигали колхозные фермы, а миряне хотели организовать какую-то группу и для этого ходили к священникам.

Кое-кто из народа сказал: "Не зря забрали. Правильно". Остальные стояли молча.

Те, кого арестовали в Ветлуге в 1937 году, почти сразу были подвергнуты пыткам и всякого рода мучениям. Вот как вспоминает об этом один из тех, кто был арестован в декабре 1937 года. Привели в кабинет. Поставили лицом к раскаленной докрасна печке, вплотную, и оставили так сутки стоять. Не смей повернуться. Еды не давали. Воды - рюмочку, от которой жажда только сильнее распалялась.

Условий для содержания значительного числа арестованных в Ветлуге не было, и их отправили в тюрьмы Варнавина и Нижнего Новгорода.

Этап, в котором шли епископ Фостирий и Николай Шумов от Ветлуги до Варнавина, гнали пешком. На подводах было разрешено везти только вещи.

Епископ Фостирий, утомленный тяготами тюремного заключения и немощью возраста, в пути изнемог. Его посадили на подводу. Стояли сильные морозы, епископа быстро оставляли силы, и не доезжая до Варнавина, он замерз.

Мирян держали в тюрьме Варнавина несколько месяцев. Затем погнали на станцию Ветлугино, чтобы везти в Красноярские лагеря. Начальник эшелона подошел к вагону, где они были собраны, и спросил:

Епископ Фостирий (Максимовский).

Осуждены?

Нет, нет,- заговорили те наперебой, - все не осуждены.

Ну, сейчас будем судить вас, - сказал начальник эшелона и стал читать, спрашивая: "Такой-то? Десять лет".

У всех, за исключением двух или трех человек, было по десять лет.

Священников отделили от мирян, поместив в Нижегородскую тюрьму.

Епископа Неофита содержали отдельно от собранного вместе духовенства. Священникам предлагали отречься от сана и Бога и так обрести свободу, но только один выбрал этот гибельный путь.

Епископ отказался отвечать на вопросы следователя, обвинил НКВД в арестах невиновных и предъявлении надуманных обвинений, за что был заключен в карцер. Пыточное следствие продолжалось весь август и сентябрь. Следователь Нестеров не утруждал себя допросом епископа, добиваясь одного - чтобы тот подписал составленный и отпечатанный на машинке протокол oдопроса. 23 октября 1937 года епископ подписал протокол, а 31 октября и составленное следователем дополнение к нему. Владыку обвиняли в том, что он якобы "проводил активную к-р подрывную работу, направленную на свержение Советской власти и реставрацию капитализма в СССР", и что им была "создана церковно-фашистская, диверсионно-террористическая, шпионско-повстанческая организация... с общим числом свыше 60 участников". Что будто бы он "руководил подготовкой терактов, сбором шпионских сведений, поджогами колхозов, уничтожением колхозного поголовья. Передал... шпионские сведения митрополиту Сергию Страгородскому для передачи разведывательным органам одного из иностранных государств".

На основании этих обвинений 11 ноября 1937 года Тройка УНКВД приговорила епископа к расстрелу.

Однажды из камеры, где был епископ, постучали в соседнюю: "Уходим в Марьину Рощу". Это означало-на расстрел. Могила владыки находится на тюремном кладбище рядом со старообрядческой церковью.

В городе Ветлуге в 1937 году на Покров Божией Матери было арестовано духовенство городского собора.

Монахиня Вера (слева).

Протоиерей Александр Иванович Зарницын родился в 1871 году в городе Галиче Костромской губернии в семье священника. Окончил Костромскую духовную семинарию. Прослужил в Ветлуге почти сорок лет. Протоиерей Иоанн Иоаннович Знаменский родился в 1875 году в селе Спас-Нодога Нерехтского уезда Костромской губернии в семье священника. Окончил Костромскую духовную семинарию. Служил в Ветлуге, в селах Н.-Успенском, Спасском, Макарьевском и Васильевском. Протодиакон Иоанн Николаевич Воздвиженский родился в 1875 году в селе Караваново Костромского уезда. Окончил духовное училище. Сын его - диакон Николай Иоаннович Воздвиженский родился в 1901 году. Учился в духовной семинарии, которую вряд ли успел до революции окончить. Служил в храмах псаломщиком. В 1932 году переехал вместе с отцом в Ветлугу и был рукоположен епископом Неофитом в сан диакона. Он не был женат, жизнь вел подобно монашеской, никогда не пил вина.

Вместе с ними был арестован регент собора Михаил Алексеевич Вячеславов. Он родился в 1888 году в селе Ильинском В.-Устюжского уезда в семье священника. Окончил духовную семинарию. До переезда в Ветлугу он жил неподалеку от Великого Устюга. В Ветлуге у него жил родственник, который давно предлагал переехать к нему, высоко отзываясь о епископе Неофите, в свою очередь и епископу он много рассказывал о Михаиле Алексеевиче. В конце 1936 года епископ пригласил Михаила Алексеевича в Ветлугу. Несвязанный семьей, Михаил Алексеевич в январе 1937 года переехал в Ветлугу и сразу же принялся за устройство пения в соборе.

Все они вскоре после ареста, по-видимому, были казнены.

Нелишне будет здесь рассказать об одном случае из жизни о. Иоанна Знаменского. Об этом случае знали все жители города.

Был престольный праздник - иконы Тихвинской Божией Матери. Священники, отслужив, разъехались, народ еще праздновал несколько дней.

В эти дни забирали в солдаты уроженца села Глущиха Ивана Хомякова. Он был неверующим, и неверие свое решил показать - выстрелил в образ Богоматери.

Стекло разбилось, пуля попала в образ. Вставили новое стекло; Иван ушел в армию.

В армии захворал. Заболело на щеке то самое место, куда попала пуля на образе. Ему становилось все хуже. Повезли по больницам - не помогает, еще хуже становится. Наконец написали домой, чтобы за ним приехали. Дома его весьма усердно лечили, но лечение не приносило пользы. Щеку раздуло, как поросячье рыло, и язва постоянно источала зловонный гной, почему приходилось затыкать ее тряпкой. Дошло до того, что родственники отказались держать его в доме и отселили в баню.

Долго он лежал в бане, гнил, но не умирал. Ему уже стали советовать - ты покайся, потому что тебя наказала Божия Матерь, может быть, Она простит тебя.

После многих страданий пришел он в разум, покаялся, позвал о. Иоанна Знаменского, исповедался, причастился и на третий день мирно скончался.

Грех кощунства бывает отдален от наказания Господня, но оно всегда приходит, ибо благ и милостив Господь.

Игумен Дорофей (в миру Дорофей Павлович Павлов) родился в 1880 году в деревне Карманово Орешковской волости Московской губернии в семье крестьянина. Начинал иноческое служение в Валаамском монастыре. Был знаком с епископом Неофитом с 1923 года, и когда в 1929 году епископ предложил ему переехать из Ростова-на-Дону в Ветлугу, отец Дорофей сразу же согласился. В Ветлуге сначала служил в Екатерининской церкви, а затем в соборе.

К греховным поступкам был строг, но сердце имел мягкое и доброе. Из-за его доброты к нему любили приходить дети. И пока он их не накормит и не оделит каждого подарком, не отпустит.

Если случалось ему идти с паломниками на престольный праздник к преподобному Макарию и остановиться на ночлег, о. Дорофей не успокоится, пока не устроит и не утешит всех идущих с ним паломников.

Заповедь деятельной любви к ближнему была особенно близка его сердцу.

Ильинский скит на Валааме. Второй справа - игумен Дорофей.

Епископ Неофит (второй справа), игумен Дорофей (слева), за ним

иеромонах Руфин (А. Демидов), иерей Вячеслав (справа от епископа).

И скорбело оно, видя грядущее в мир ожесточение. Марии Голубевой он говорил:

Вот ты замуж вышла, в матери вступила, сумей теперь в страхе Божием детей воспитать. Придет время - детей будут выбрасывать из поезда, все будут мучиться.

Пришло время, и из Ветлуги и окрестностей поездами повезли в ссылку крестьян, выбрасывая умерших в дороге.

Когда на душе становилось скорбно и тяжко, о. Дорофей с особой ревностью припадал к Богу: "Боже милостив! Боже, я так устал и так немощен, помоги!" - и не бывало случая, чтобы Господь не пришел и не подал Свою благодатную помощь, от которой истаивала скорбь.

Отец Дорофей любил молиться и молился подолгу; часто коленопреклоненно перед иконой Спасителя читал акафист. В Боге и Церкви он видел сбытие всяческого упования. "Ходите, пока не поздно, пока церкви у нас православные, - говорил о. Дорофей на проповеди, - а то такие будут церкви, что незачем туда будет ходить".

Было время, когда священников Ветлуги вызывали в милицию и принуждали отказаться от священства, действуя где угрозой, где лестью. К чести пастырей, все они показали себя верными Христу.

Игумену Дорофею искусители говорили:

Ты такой молодой, такой красивый, что тебе губить себя? Иди к нам, мы тебе любую работу дадим, работай и будешь жить, только положи на стол крест, откажись от монашества и священства.

Игумен Дорофей отвечал:

Зачем я буду отказываться от Бога? Я один, у меня нет ни жены, ни детей, никто из-за меня не пострадает, я пойду и умру за Христа. От Бога я не откажусь, что хотите со мной делайте. И крест я с себя не сниму.

Льстивые гонители отпустили его. Арестован он был в октябре 1937 года и вскоре, как полагаем, казнен.

Вместе с ним был арестован священник Вячеслав Всеволодович Ильинский. Он родился в 1877 году в селе Колшево Кинешемского уезда Костромской губернии в семье священника. Окончил Костромскую духовную семинарию. Служил в Троицкой церкви в Ветлуге. В 1935 году власти обложили храм таким налогом, что ни священник, ни прихожане не в силах были его уплатить, и храм был закрыт. Отец Вячеслав перешел в Екатерининский храм.

Игумен Антоний. Во время гонений 1929-1931 годов в Ветлугу ссылали духовенство других епархий. Сюда был сослан игумен Антоний. Поначалу его посадили в тюрьму. Выпустив, служить не дали, и он за хлеб пел на клиросе.

Был он простой и смиренный, скончался на Пасху в 1931 году. Отпевание и погребение его, собравшее множество народа, превратилось в видимое торжество веры над безбожием и смертью.

Погребен игумен Антоний рядом с Ветлужскими блаженными на новом кладбище, получившем начало от могил казненных в 1918 году.

Священник Михаил Скомницкий родился в шестидесятых годах XIX столетия в селе Благодатском Сеченовского уезда Нижегородской губернии в семье священника о. Иоанна Скомницкого.

Последние десять лет перед мученической кончиной о. Михаил служил в селе Ратово Сеченовского района. Это был кроткий пастырь и строгий исполнитель устава Православной Церкви. Нестяжательный, он жил в стесненных обстоятельствах, в домишке худшем, чем у последнего бедняка, получая часто от прихожан только хлеб на сегодняшний день. Но иначе выглядели в очах Божиих его кротость, смирение и нищета. Елизавета Козлова видела во время литургии о. Михаила молящимся на воздухе.

Чем так батюшка угодил Богу? - спросила она матушку о. Михаила.

Он никогда не начинал служить, не исполнив правила. И от детства ни разу не нарушил среды и пятницы, - отвечала она.

В семи километрах от Ратова в селе Козловка служил иного склада священник-Борис Михайлович Вознесенский.

Во время коллективизации был издан указ, по которому всякий, убивающий свою скотину, мог быть осужден на тюремное заключение. Отец Борис зарезал теленка, и это стало известно властям; он был приговорен к заключению. В 1937 году он освободился и вернулся в Козловку. Но не нравилось ему служить здесь, хотелось в богатое Ратово. Отец Борис был молод, обладал прекрасным голосом, и часть

Епископ Неофит, игумен Антоний.

Ратовских певчих согласилась просить его к себе.

Прихожане же воспротивились его переходу в Ратово. Но грех сладок, а человек падок. Где грех - закон, там и вера, и совесть - рубашка переменная. И о. Борис, действуя всякими неправдами, захватил храм.

Отец Михаил уступил и перешел служить в Козловку. Но только две или три службы успел здесь отслужить и на Преображение в 1937 году был арестован, а вместе с "ним прихожане, защищавшие его.

Отец Борис также вскоре был арестован и приговорен к пятнадцати годам заключения за участие в убийстве и скончался в лагере вероотступником.

Для расправы над верующими из Нижнего прибыл следователь Комаров. Арестованных держали первое время в Сеченове; многих пытали, иных угрозами старались склонить к сотрудничеству с властями.

Однажды вызвал к себе Комаров прихожанку о. Михаила и стал ее уговаривать.

Ну, зачем ты пошла в церковь, ты лучше ходи к Аполлинарии Ивановне (та была членом церковного совета и сотрудничала с чекистами. - И. Д.) и все будешь иметь.

Уговоры не помогли, и следователь попробовал льстить.

Да, ты религиозная...

Что вы, - та даже руками всплеснула, - да я такая же, как все. А все-то - неверующие, лицемеры, и пошел Комаров за стол писать протокол; пишет, а лицо с каждой минутой чернее, и, наконец, говорит:

Распишись.

Я не могу подписать то, что не знаю.

Он прочел, что такая-то обязуется сотрудничать с органами НКВД.

Та не подписывает. Комаров вынул наган и говорит:

Всех мы вас сотрем с лица земли. Вы нам мешаете. Мы загоним вас туда, куда ворон костей не заносит. Не только тебе, но и всему роду твоему будет тошно. Никуда-то я тебя не отпущу, ты от нас никуда не скроешься - у нас глаза видят далеко, уши далеко слышат.

Долго он говорил и все ходил, угрожая, и, наконец, пригрозил, что застрелит ее сейчас.

Я в тебя пулейку пущу, - сказал он, наставив наган.

Давай, пускай, - бесстрашно ответила та.

Комаров снова заходил по кабинету, потом написал другую бумагу, что такая-то обязуется никому не говорить о том, что было между нею и следователем.

В Сеченове о. Михаила подвергли мучениям, а потом отвезли в Нижегородскую тюрьму.

Однажды пришел его сын Константин и принес передачу.

А ты кто ему? - спросили его.

Сын, - ответил тот.

Он тут же был арестован; скончался в заключении.

В тюрьме о. Михаила долго мучили, после допросов и пыток запирая в узкий каменный ящик; такие ящики назывались столбами. Отец Михаил здесь и скончался.

Вместе с о. Михаилом были арестованы и умерли в заключении:

староста храма Косма Боганов, бывший ко времени ареста уже в преклонных годах;

Никифор Илларионович Шишканов - это был глубоко верующий человек; сначала он работал учителем, но когда школа стала распространителем невежественного безбожия, был уволен и работал в колхозе учетчиком, веры своей не скрывал, открыто заступался за церковь и о. Михаила;

регент Порфирит до Ратова жил в другом месте; во время коллективизации его хозяйство было разграблено сельсоветом, и он покинул родное село и устроился в храме Ратова; обладал большими музыкальными дарованиями как в регентском искусстве, так и в сочинении музыки; с успехом обучал прихожан церковному пению;

Александр Савелии был арестован за то, что ходил в церковь, несмотря на угрозы безбожников;

член церковного совета Петр Делява;

церковный сторож Петр Левадонов; ко времени ареста ему было около семидесяти лет, он был арестован вместе с другими мужиками по делу о. Михаила.

После ареста митрополита Феофана начались массовые аресты духовенства и верующих. Среди других был арестован священник Александр Иванович Крылов. Он родился в 1879 году в селе Варганы Лысковского уезда Нижегородской губернии. Служил священником в селе Ляпуны Лысковского района Нижегородской области. 17 сентября 1937 года он был арестован на основании показаний, вымученных под пыткой у арестованных ранее. Отца Александра обвинили в том, что он будто бы участвовал в сожжении двадцати домов и скирды соломы в селе Островском, колхозного двора в селе Уварове и мельницы в деревне Гугино. Отец Александр отверг все обвинения. 11 ноября 1937 года он был приговорен Тройкой УНКВД к расстрелу и расстрелян.

По тому же делу был арестован священник Павел Васильевич Борисоглебский. Он родился в Васильсурске Нижегородской губернии. Служил в селе Плотинское Лысковского района Нижегородской области. Отец Павел был арестован 24 июля 1937 года и обвинен в том, что, находясь в ссылке, в 1930-1931 годах допустил антисоветские высказывания. Виновным себя не признал. 11 ноября 1937 года был приговорен к расстрелу и расстрелян.

Священник Порфирий Михайлович Колосовский родился в 1868 году в селе Долгое Поле Нижегородской губернии. Служил в селе Варганы Лысковского района Нижегородской области. Был арестован 17 сентября 1937 года на основании ложных показаний ранее арестованного священника, который, сломленный тюремным содержанием и пытками, подписал все показания, составленные следователем. С предъявленным обвинением о. Порфирий не согласился, и следователи не смогли доказать его виновность. Священник держался мужественно. 11 ноября 1937 года он был приговорен к расстрелу и расстрелян.

Николай Федорович Филиппов родился в 1885 году в селе Макарьево Лысковского уезда Нижегородской губернии. Всю жизнь он прожил в Макарьеве, и когда разгорелось в 1937 году пламя гонений, был в храме родного села старостой. 13 сентября 1937 года он был арестован. Все предъявленные обвинения отверг и был 11 ноября 1937 года приговорен к расстрелу и расстрелян.

Священник Михаил Петрович Адамонтов родился в 1892 году в Нижегородской губернии. Служил в селе Берендеевка Лысковского района Нижегородской области. 15 сентября 1937 года был арестован. Виновным себя не признал, приговорен к расстрелу и расстрелян.

В тот же день арестовали диакона Иоанна Иоанновича Мошкова, служившего в селе Исады Лысковского района Нижегородской области, и диакона Вениамина Ксенофонтовича Владимирского, служившего в селе Просек Лысковского района. 13 сентября в селе Ивановском Лысковского района арестовали верующую женщину Елизавету Ивановну Сидорову. У следователя не было никаких доказательств их вины. Несмотря на пытки, арестованные стойко сопротивлялись оговору. В числе двадцати одного человека они были приговорены к расстрелу и расстреляны. По тому же делу был арестован священник села Валки Лысковского района Алексей Андреевич Молчанов, не подписавший лжесвидетельства.

В июне 1937 года на основании полученных в застенках показаний двух рабочих были арестованы священники Лысковского района. Их обвинили в поджогах домов, принадлежавших колхозникам. Среди других был арестован священник Валентин Иванович Никольский. Он родился в 1885 году в селе Линево Борского уезда Нижегородской губернии. Служил в селе Трофимове Лысковского района. Все обвинения отверг и ложных свидетельств против других обвиняемых не подписал. 21 сентября Тройка НКВД приговорила о. Валентина к расстрелу. 4 октября приговор был приведен в исполнение.

В конце июля - начале августа 1937 года в Автозаводском районе Нижнего Новгорода были произведены аресты среди духовенства и православных мирян. Их обвиняли в участии в церковной контрреволюционной группе. До конца отрицали свою виновность и отказались давать показания против кого бы то ни было православный мирянин Иаков Иванович Гортинский, механик при больнице, живший в поселке Гнилица на окраине Нижнего Новгорода, и жившая в том же поселке монахиня Анна (Ежова). 21 августа они были приговорены к расстрелу и расстреляны.

С 5 по 7 августа 1937 года были арестованы священнослужители и православные миряне Нижнего Новгорода: священник Иоанн Михайлович Лазарев (родился в 1876 году в селе Курмыш Нижегородской губернии); священник Петр Иванович Сахаровский (родился в 1876 году в Нижнем Новгороде, служил в нижегородской Спасской церкви); священник Иоанн Николаевич Никольский (родился в 1868 году в селе Кладбищи Сергачского уезда Нижегородской губернии); священник Андрей Николаевич Бенедиктов (родился в селе Воронине Б.-Мурашкинского уезда Нижегородской губернии); священник Александр Николаевич Беляков (родился в 1890 году в Нижнем Новгороде); диакон Андрей Евгеньевич Батистов (родился в 1871 году); православные миряне А. Д. Овсянников, А. Н. Никольский и В. С. Цветков. Никто из них не согласился ни поставить свою подпись под возводимыми на них следователями наветами, ни оговорить других. Отец Петр Сахаровский даже пытался убедить следователей, что в Нижнем Новгороде нет антисоветских организаций и вряд ли они возможны. Все было напрасно. 21 сентября все были приговорены к расстрелу и расстреляны.

В августе 1937 года были арестованы священнослужители Нижнего Новгорода. Их обвинили в том, что они протестовали против закрытия храма.

Священник Виктор Владимирович Лебедев (родился в 1872 году в селе Белавка Воротынского уезда Нижегородской губернии; впервые был арестован в 1929 году и приговорен к трем годам ссылки); священник Макарий Васильевич Кряжев (родился в 1884 году в селе Лиски Острогожского уезда Воронежской губернии, в 1927 году был приговорен к трем годам ссылки); священник Николай Иванович Надешов (родился в 1878 году в селе Веденеево Городецкого уезда Нижегородской губернии); священник Иоанн Николаевич Сатирский (родился в 1889 году в селе Вельдеманово Перевозского уезда Нижегородской губернии); диакон Павел Вениаминович Архангельский (родился в 1887 году в селе Акулино Салганского уезда Нижегородской губернии). Все они отрицали возводимые на них обвинения. 8 сентября 1937 года были приговорены к расстрелу и расстреляны.

8 сентября 1937 года были арестованы священнослужители и православные миряне Гагинского района Нижегородской области, всего десять человек. Никто из арестованных не признал себя виновным. Их обвиняли в том, что они 6 июля организовали торжественную службу, в которой участвовало четыре священника и множество верующих. И хотя после службы проповеди на политическую тему произнесено не было, самой церковной службе было придано значение антигосударственного мероприятия, потому что она отрывала крестьян от работы в колхозе. 17 сентября 1937 года восемь человек были приговорены к расстрелу и расстреляны. Их имена сохранились в следственных делах: священник Иоанн Дмитриевич Ромашкин (родился в 1891 году в крестьянской семье, первый раз арестован в 1928 году и приговорен к трем годам ссылки; служил в селе Субботино); священник села Сорочки Петр Иванович Лебединский (родился в 1881 году в семье священника, в 1935 году за проповеди был приговорен к двум годам ссылки); священник села Юсупове Николай Александрович Хвощев (родился в 1883 году в семье священника);

священник села Панова-Осанова Александр Семенович Никольский (родился в 1883 году в семье священника); крестьяне села Покров Александр Иванович Блохин, Петр Васильевич Лонсков, Стефан Семенович Митюшин и Василий Киреевич Ежов.

В сентябре-октябре 1937 года были арестованы двенадцать священников Балахнинского района, староста храма села Петрушино и председатель церковного совета. Их обвиняли в том, что они состоят в церковной организации, возглавляемой митрополитом Нижегородским Феофаном. Следствие для некоторых продлилось два месяца, для других десять дней. Многие держались достойно, приводим их имена. Священник Константин Васильевич Покровский (родился в 1896 году в деревне Солониха Спасского уезда Нижегородской губернии); священник Владимир Федорович Барминский (родился в 1889 году в селе Слободское Нижегородской губернии); председатель церковного совета Константин Исакович Соловьев (родился в 1892 году в деревне Сосновской Нижегородской губернии). 29 октября все были приговорены к расстрелу и расстреляны.

В ночь с 20 на 21 октября 1937 года были арестованы священники Перевозского района Нижегородской области. Следствие шло менее месяца, и 11 ноября все были приговорены к расстрелу и расстреляны. Приведем имена тех, кто отверг выдвинутые против них обвинения. Священник Александр Иванович Ильинский родился в 1899 году в селе Пустынь Нижегородской губернии. Служил в селе Большие Кемары. Он обвинялся, как и другие, в том, что являлся руководителем антисоветской группы и высказывал недовольство советской властью. Священник Александр Михайлович Курмышский родился в 1879 году в городе Симбирске, окончил духовную семинарию, служил в храме села Танайково. Священник Павлин Иванович Старополев родился в 1865 году в селе Быковы Горы Спасского уезда Нижегородской губернии, окончил духовную семинарию, служил в селе Дубское. Священник Николай Алексеевич Троицкий родился в 1885 году в селе Лобаски Ичалков-ского уезда в Мордовии, служил в селе Ревезень.

3 ноября 1937 года были арестованы священники, служившие в храмах Борского района Нижегородской области: священник Александр Николаевич Лузин (родился в 1882 году в селе Выездная Слобода); священник Владимир Ильич Григорьев (родился в 1884 году); священник Сергей Алексеевич Борисов (родился в 1880 году в селе Заскочиха); священник Иоанн Андреевич Милиции (родился в 1898 году в Залесском уезде). Они обвинялись в распространении антисоветских слухов. Отказались подтвердить обвинения и давать показания. Приговорены к расстрелу и расстреляны.

В октябре - ноябре 1937 года массовые аресты выкосили священнослужителей и православных мирян Семеновского района Нижегородской области. По одному из дел было арестовано двадцать шесть человек. Восемь из них были 6 ноября 1937 года приговорены к расстрелу, остальные к разным срокам заключения. Из всех расстрелянных по этому делу только Елизавета Николаевна Самовская не подписала обвинения. Это была глубоко верующая женщина, происходившая из дворянской семьи; в момент ареста ей было семьдесят семь лет. Следователи, Комаров и Дахновский, обвиняли ее в том, что она имеет множество знакомых среди духовенства и примой нрав, позволяя себе говорить вслух все, что думает.

Осенью 1937 года был арестован архиепископ Александр Богородицкий, викарий Нижегородский (в миру Александр Андреевич Похвалинский). По одному делу с ним были арестованы девять священников, три диакона и староста из Нижнего Новгорода. Трое из них отказались подписать протоколы следствия - священник Евгений Никанорович Яковлев (ему был восемьдесят один год); священник Василий Назарович Завгородний, служивший в Новокладбищенской церкви, и староста Предтеченского храма Анисия Ивановна Масланова. 2-3 декабря 1937 года все арестованные решением Особой Тройки УНКВД приговорены к расстрелу и расстреляны.

Благочинный храмов города Семенова Нижегородской области священник Александр Петрович Меньшиков родился в 1892 году в селе Мотаки Спасского уезда Казанской губернии. С лета 1936 года служил в храме города Чкаловска. 26 августа 1937 года он был арестован. После ареста следователи обнаружили, что не располагают ни одним свидетельством, обвиняющим о. Александра в антисоветской деятельности. Тогда были найдены два лжесвидетеля, которые показали, что о. Александр допускал антисоветские высказывания. Сам о. Александр все обвинения отверг и виновным себя не признал. 26 сентября он был приговорен к расстрелу.

Были арестованы священник о. Михаил и староста Василий Панков из села Митрополье, диакон из села Красного.

Трое суток их держали стоя, не давая ни присесть, ни к чему-нибудь прислониться, так что кожа на ногах лопалась и сочилась сукровица.

Здесь мучение, а безбожие веселится - гармонь, песни, следователи на стол вкусную еду выставили - ешьте, пейте. Только подпишите бумагу о сотрудничестве.

Ну, не стыдно тебе тут стоять?- укоряет конвоир девушку, стоящую рядом со священниками.- Некоторые из ваших веселятся, а ты тут стоишь.

Их ноги пляшут, а мои стоят, я буду молчать, а вы ходить,- отвечала она.

Давай, говори.

А чего я буду тебе говорить? Когда следователь придет, когда бумагу принесет, ручку возьмет, тогда я буду говорить, а тебе что я буду говорить? Вскоре пришел Комаров и начал ее избивать.

За что ты меня бьешь?- спросила исповедница. Тот не ответил, и она сказала: -Я не буду, как ты, а ты будешь как я.

И действительно, вскоре он был арестован и приговорен к пятнадцати годам заключения. В лагере они встретились, Комаров подошел к ней и сказал:

Это я, твой "благодетель".

Не знаю.

Да Комаров. Ноги-то тебе отбивал.

А, Господь посетил. Раз посетил, хорошо, вот вам паек. Вот и хорошо, что вы сюда попали, значит счастливый.

Он не понял ее.

Отца Михаила из села Митрополье, старосту Василия и диакона из села Красного вскоре перевели в Арзамасскую тюрьму. В те годы там мучители сбрасывали священников вниз головой с крутой лестницы и нещадно избивали, вырывали бороды, так что не только следственные кабинеты, но и лестницы были залиты кровью. Все трое были замучены.

В том же году был арестован священник Михаил Преображенский, служивший в селе Лопатино Сеченовского района, скончался в заключении.

Отец Михаил Скомницкий любил принимать странников. К нему часто приходил иеромонах Иоасаф (в миру Иоанн Додонов). Это был кроткий и смиренный монах. Родился он в пятидесятых годах XIX века в селе Балтинка Сеченовского района. После смерти жены ушел в Алатырский Троицкий монастырь, где подвизался до закрытия. Был священником в селе Новацком, а затем по немощи оставил служение. Его арестовали в селе Майданы на престольный праздник Тихвинской иконы Божией Матери и отвезли в Сечено-во; оттуда арестованных повезли в Арзамас, где вскоре о. Иоасаф был замучен.

В тот же год в Арзамасской тюрьме был убит на допросе иеромонах Лев из Саровского монастыря.

В этой же тюрьме скончалась странница Евфимия. Родом она была из Чувашии, окончила институт, но ради Христа оставила все и пошла странствовать. Брат ее был в этой тюрьме следователем и с особой ненавистью относился к своей сестре и другим христианам; а ее никакие угрозы и пытки не могли сломить. "Что хотите со мной делайте, я/ваших бумаг подписывать не буду",- говорила она.

Не описать сотен мучеников, скончавшихся в Арзамасе. Расскажем об одном.

В начале тридцатых годов, во время гонений на церковь, места в тюрьме не хватало, и власти отвели под тюрьму огромный Арзамасский собор.

В 1932 году здесь скончался исповедник иеромонах Серапион (в миру Степан Иванович Оськин).

Он родился в благочестивой крестьянской семье в селе Новацком Нижегородской губернии.

Почти каждому православному родителю хочется, чтобы кто-то из семьи взял на себя подвиг сугубого служения Господу и молился не только за себя, но и за близких. Хотелось этого и Ивану Оськину. И вот как-то он собрал всех детей - четырех дочерей и трех сыновей - и спросил:

Не пойдет ли кто из вас в монастырь?

Все отказались, и только младший, Степан, вышел вперед и тихо сказал:

Отец, я пойду в монастырь.

Степан окончил Арзамасскую семинарию и подвизался в монастыре. После разорения монастыря служил в храме села Языкова и был вместе с другими исповедниками арестован в 1932 году, украсив одежды иноческие подвигом исповедническим.

Священномученики Иоанн Флеров и Иоанн Быстрое. Священник Иоанн Флеров был строителем и первым служителем храма Архангела Михаила в селе Семьяны Васильсурского уезда Нижегородской губернии. Церковь была построена и освящена незадолго перед революцией 1917 года. Освятив храм, о. Иоанн сказал: "Моя церковь долго будет стоять, и никто к ней не подступится". Это исполнилось, но сам настоятель зимой 1918 года был арестован и препровожден в Васильсурск; ему было тогда сорок лет.

В Васильсурской тюрьме его долго мучили, часто вызывали на допросы, требуя отречения от Христа или от священнического сана. Священник не согласился. И тогда о. Иоанна вывели на кладбище и велели копать могилу. Выкопав, он стал молиться. И когда кончил, сказал: "Я готов". Он был убит залпом в спину.

После его кончины храм обрел предстателя пред Богом. Долго не могли безбожники закрыть его, а когда закрыли, не смогли разорить, а хотелось, потому что храм был укоряющим памятником народного строительства - были еще живы сами строители и крестьяне-жертвователи.

Но прихожане не отдавали ключей. Придет к Татьяне, хранительнице ключей, верующая подруга и скажет:

Татьяна, все равно нас заберут с тобой.

Ну и пусть заберут, уйдем не за кого, а за Бога,- ответит Татьяна.

В одно из гонений хитрый председатель сельсовета призвал Татьяну к себе и сказал:

Татьяна, ключ у тебя, давай, надо церковь открывать.

Врете, церковь вы сейчас открывать не будете, не дам вам ключа. Хоть сажайте меня и всю мою груду, а не дам вам ключа, пока не объявите, что в церкви будет служба.

Председатель отступился, и церковь неразоренной достояла до своего открытия в сороковых годах.

В этом селе родился в 1888(9?) году священник Иоанн Быстров.

У родителей о. Иоанна были одни дочери, а им хотелось сына, и мать усердно молила о том Бога, дав обет, что если родится мальчик, он будет: посвящен Господу, и когда он родился, назвали его Иоанном.

Окончив гимназию, Иоанн стал учителем в родном селе.

Строительство храма, служба в нем ревностного пастыря оказали немалое влияние на молодого учителя. Было ясно, что только с Богом воспитание могло быть успешным, потому что основой его могла быть только любовь.

Иоанн Быстрое.

Обладая заметными дарованиями как воспитатель, он скоро стал известен среди учителей, и окружающие прочили ему славное будущее. Казалось, он нашел себя в любимом деле, обеты, данные перед его рождением, были забыты. Но Господь Сам напоминал о Себе. Все чаще Иоанн вспоминал о данном его матерью слове, все мучительнее переживал мысль о своей неверности Богу. Сколь удачно ни сложилась бы его дальнейшая жизнь, но она будет никуда не годна, если выстроится на зыбучей основе неправды. И когда Иоанну исполнилось двадцать семь лет, он сказал матери:

Мама, я должен исполнить обещание. Я сам так хочу.

Он женился, был рукоположен и стал служить в селе Саканах Нижегородской епархии.

Это была во всех отношениях счастливая семья. У них с супругой родилось восемь детей, и в семье царила взаимная любовь. С редкостной мерой о. Иоанн был к детям рассудительно строг и справедлив, и дети любили его. Он никогда не забывал, что он не только отец, не только воспитатель, но и священник - образец нравственности для всех окружающих. И хотя семье было в те годы вдвойне тяжело от выпавших на ее долю гонений из-за того, что Иоанн стал священником, он ни разу не пожалел, что исполнил материнский обет. Никакие преследования, никакие утеснения со стороны безбожных властей его не страшили. Гонимому властями, ему пришлось сменить несколько приходов. Последним местом его служения стал храм села Арапово Богородицкого района Нижегородской епархии.

Педагогическая известность некоторое время охраняла его, но в конце тридцатых годов арест навис над ним неминуемо. Кое-кто из представителей власти пытался уговорить о. Иоанна оставить храм и вернуться к учительству, обещая, что не будет помянуто его священство, его сделают директором школы, и при его способностях ему откроются все дороги. А иначе не избежать ареста. Слушая это, матушка бросилась уговаривать мужа оставить церковь и пойти в школу; она напоминала ему о детях, со слезами умоляя сжалиться над ними. Но как раньше, так и теперь оставался тверд пастырь в своем решении служить Богу. С кротостью и любовью он произнес:

Господь не оставит, он всех детей выведет в люди.

11 сентября 1938 года, на Иоанна Постника, его арестовали. Когда приехали чекисты, шла служба, и они не посмели ее прервать, вышли из храма и расположились неподалеку, ожидая священника.

Отец Иоанн был заключен в Нижегородскую тюрьму.

Кончина его и с ним многих других священников Нижегородской епархии, арестованных в 1937 - 1938 годах, была такова. Их всех вывезли на середину Волги против города Бор, неподалеку от Нижнего. Связанных священников по одному сталкивали в воду, наблюдая, чтобы никто не выплыл; выплывших топили. И так были умучены все.

Священник Александр Валидов родился в семье священника Нижегородской епархии Алексея Валидова.

Дивен и надежен тот мир, где живут святые Божий люди, ради них Господь терпит и мир, ожидая его покаяния. Один из таких Божиих людей жил в Нижнем Новгороде, подвизаясь в подвиге юродства. Однажды священник Алексей приехал с сыном-подростком в город. Идут они по улице, навстречу им - юродивый. Поклонился им до земли и сказал:

Здравствуйте.

Здравствуйте, - ответили отец с сыном.

Ты-Александр, - показал блаженный на мальчика,-ты первый и последний.

Что? - не поняли те.

Ты, Александр, первый и последний, слышишь? - настойчиво повторил блаженный.

Переглянулись недоуменно отец с сыном, и Александр спросил:

А как ты узнал, что меня зовут Александром?

Я знаю. Ты - Александр, а ты - Алексей. Запомни, Александр, ты первый и последний,- повторил он.

Понял Александр значение этих слов, когда они начали сбываться. В свое время он стал первым священником в новопостроенном храме в селе Лисьи Поляны, прослужив в нем до его закрытия в 1937 году. В 1943 году от удара молнии разоренный храм загорелся. В конце сороковых годов остатки храма были употреблены под клуб.

Окончив семинарию и получив благословение на священство, Александр стал искать невесту. Прослышал он, что неподалеку у Владимира Ивановича Померанцева живут племянницы-сестры. Отец их умер, и Владимир Иванович взял их к себе. Отец Алексей с сыном пришли к ним в гости. Сели, поставили самовар. Александру понравилась Александра, и он попросил ее в жены. А ей не хотелось:

Рано мне еще, - отговаривалась она.

И тогда мать ее, Ольга Ивановна, упала перед ней на колени и стала просить:

Сашенька, мое благословение тебе идти. Лучшего жениха по твоему сиротству тебе не сыскать. Он будет священником, человек он положительный, какого тебе еще надо? Прошу тебя пойди за него.

Александра послушалась. Жили они хорошо. У них была большая семья, четыре сына и три дочери, последняя родилась в 1913 году.

По рукоположении о. Александр стал служить в селе Лисьи Поляны. С первого дня служения он решил ни с кого никакой определенной платы за требы не брать. Бывало, спросят его:

Сколько, батюшка, тебе?

Да сколько дадите.

Да денег вот нет.

И не надо ничего; когда выбьешься из нужды, тогда отдашь. А не отдашь - и не надо.

Александра возражала:

Ты бери хоть сколько-нибудь. Отец Александр отвечал:

Ты сыта, обута, одета. А у них нет. Они голодают. А мой закон, моя вера говорят мне, что я должен дать бедному, накормить.

Когда Петровым постом или на Пасху ходили с молебнами по домам, то прихожане гору хлеба наносили в сени. Отец Александр шел с молебнами и самым бедным, вдовам, говорил, чтобы они вечером приходили за хлебом.

Вечером он вместе с матушкой наложит каждой по мешку и только спросит:

Донесешь? Ну, иди.

В своем доме о. Александр дал приют Матроне Горбуновой. Муж у нее умер рано, и она одна воспитывала сына Михаила. Матушка Александра шила по просьбе мужа ему одежду, и чтобы она ничем не отличалась от одежды их детей.

Сироты, вдовы, обиженные - все к нему шли за советом и помощью.

Жила в селе Аннушка. Была у нее незаконнорожденная девочка Вера. Крест в то время двойной - крест позора и бедности. Жил в селе богатый мужик Василий. Имел сорок овец, две коровы, молотилку. По тем временам для этих мест он был человек состоятельный. Жена его, Екатерина, все время болела. Аннушка около этого человека кормилась. Зимой за больной женой ухаживала, летом в поле работала. Пришла она однажды и говорит:

Василий Федорович, я пришла вам сказать, что нынче я просо полоть не приду.

Я, Василий Федорович, захворала.

А чем ты захворала?

Не знаю. Захворала. Не могу никак.

Жена его была женщиной богобоязненной и говорит:

Василий Федорович, я ей полкаравая хлеба отрежу.

Нет, не отрежешь, лодырей кормить я не буду.

Василий Федорович, я захворала, завтра я приду. Екатерина говорит:

Дам я ей полбуханки хлеба, ведь она просит.

Нет, не дашь. Не дал и жене запретил. Пошла Анна к о. Александру.

Матушка стала ее лечить, о. Александр дал ей четыре каравая хлеба и ведро муки и сказал:

Аннушка, как съешь, так приходи к нам опять. Она хотела в ноги поклониться, но он не велел:

Нет-нет, в ноги не кланяйся. Я - христианин и обязан голодного накормить и обиженного утешить.

А о. Александру у Василия Федоровича не раз приходилось самому занимать.

Увидя, что Аннушка вышла от священника с хлебом, Василий Федорович с гневом направился к нему:

Зачем ты ей дал! Она теперь ко мне неделю работать не придет. Отец Александр обнажил голову, поклонился ему и сказал:

Василий Федорович, прости ты меня Христа ради, если я тебя чем обидел. Я накормил голодного, она пришла ко мне и плачет. Я надеюсь, что и я к тебе приду и попрошу и ты дашь.

Нет, теперь не дам, потому что ты снабдил ее хлебом и она вообще не придет.

Отец Александр поклонился ему и снова попросил прощения.

Не только милосердным был о. Александр, но и миротворцем, как-то заповедал Христос.

За сто верст от Лисьих Полян жил богатый мужик Алексей Максимович. И столь он любил беседовать с о. Александром, что и сто верст для него были не помехой. И вот случилось в его семье горе. Дочь его Антонина родила незамужне ребенка. Разгневанный отец выпорол ее и сказал:

Иди из моего дома, Тонька, и на глаза мои не являйся, пока я тебя вовсе не убил, а ребенка твоего я и без тебя убью. Вспыхнула она и сказала:

Ну, тятенька, мамонька, простите меня, Христа ради, больше вы меня не увидите.

Собралась и ушла.

Алексей Максимович вскоре после ее ухода стал раздумывать обо всем происшедшем, и все тревожней ему вспоминались слова: "Вы меня больше не увидите". Уж не собирается ли она самоубиться? И тревога двойная, темней и тягучей, чем от позора, сдавила сердце.

Он собрался и поспешил к о. Александру и все ему рассказал.

Иди, Алексей Максимович, и догони ее.

Батюшка, да где же я ее найду?

Иди, Алексей Максимович, сегодня же найди ее и скажи: "Тонюшка, прости меня, я разгневался, не удержался, идем домой, ребенок плачет, твое детище плачет по тебе".

Не пойду, - заупрямился своенравный старик.

Если ты не пойдешь, то ты не одну, а две души убьешь. Если она утопится, то как?.. Она согрешила, приняла стыд, а ты ее избил. Ты за что ее избил?! Она и так несчастна!

Она не пойдет. Она меня боится теперь. Я сказал: "Убью, если появишься на глаза".

А ты пади ей в ноги и скажи: "Прости меня, доченька, Христа ради, прости; я грешник, я тебя избил, несчастную". Иди и приведи ее домой.

Он послушался и привел дочь домой. Наутро они пришли к о. Александру. Антонина в ноги поклонилась священнику и сказала:

Батюшка, ты спас мне жизнь, я утопиться хотела: дома меня не держат, ребенка отняли...

А я, батюшка, хотел ее убить, да больно красивая доченька-то, ребенок-то-и не убил.

Тебя Господь отвел от этого греха. Она, Алексей Максимович, совершила грех и приняла за него стыд, а ты ее еще прибил. А ее грех не непрощенный, это грех искупаемый...

Во второй половине двадцатых годов о. Александра стали теснить налогами и поборами. Теснили новые власти церковь хуже татар; те оставляли, чтобы было что взять в следующий раз - эти разоряли до донышка. Приходят и говорят:

Батя, наклади ведро меду!

В правление.

Выбрав все, составили обвинение: злостный неплательщик, противник советской власти, мед не дает. Отец Александр, прочитав про мед, сказал:

Вы идите сами и берите, если найдете хотя бы ложку меда. Если найдете, то забирайте меня как лжеца. Берите и всех пчел.

Идти они не пожелали, а потребовали, чтобы он поставил под обвинением подпись. Подумал: подписывать ли такую бумагу? Но решил, что, если он не подпишет, то они сами его подпись поставят и все равно арестуют. И он подписал.

"Мне отмщение, Аз воздам",- говорит Господь. Вскоре председатель сельсовета Титов застрелил бедняка и сам был арестован; о. Александр остался на воле.

В 1929 году прибыли в село безбожники снимать колокола. Мужики собрались с вилами и кольями и были полны решимости отогнать безбожное воронье, слетевшееся клевать святыню и уничтожать народное достояние. Отец Александр остановил:

Всякая душа власть предержащим да повинуется. И вас пересажают, и меня в этом обвинят. Как хотите, а это дело Божие, не наше с вами.

Колокола сняли, служба продолжалась.

Как произрастает семя добра в душе человека и как - семя зла? Бог видит рост и того, и другого. Михаил Горбунов, нашедший когда-то приют в семье священника, вырос, вступил в коммунистическую партию, стал председателем поселкового совета и теперь разорял и обездоливал.

Зная, что о. Александр будет лишен имущества и крова, он пришел в этот день пораньше и сказал:

А можно ли чаю поставить?

Домашние священника захлопотали, поставили самовар, стали собирать на стол, когда в дом вошли восемь человек. Отец Александр предложил им разделить трапезу, но они отказались, сказав:

Хватит тебе чай пить, ты свое отпил.

С собой они привели ту самую Анну, которой столь много о. Александр благодетельствовал, и намеревались поселить ее в доме священника. Как бы в исполнение некоего обряда Николай Ваньков приказал ей:

Анна, снимай иконы, руби, да растопляй подтопку.

Николай Андреевич, я иконы рубить не буду. Александр Алексеевич мой благодетель.

Нет, он мой благодетель. Без него бы мне дочери не воспитать. Николай Ваньков и Михаил Горбунов с подручными сняли со стен иконы, картины, книги. Ваньков принес со двора топор и принялся рубить иконы. Отец Александр сказал:

Николай Андреевич, ну зачем вы хотите топить печь этими вещами? Их можно было бы отдать в музей. Они еще пригодились бы. Есть дрова, ими топите.

Ты здесь не хозяин,- ответил Ваньков, складывая порубленные иконы в печь.

За день до ареста его навестила раба Божия Анастасия, помогавшая семье о. Вячеслава Леонтьева, после ареста которого она ухаживала за его матушкой Зоей. Отец Александр был болен. Анастасия стала жалеть его и говорить, что, может быть, больного его не арестуют.

Нет, они никого не жалеют и не желают ничего видеть. Завтра меня арестуют.

Наутро милиционер повез его в тюрьму. Дочь собрала и понесла передачу.

Валидов здесь? - спросила она у окошка.

Вот передача ему.

Никаких передач. Отъел свое.

Вы мне скажите, его здесь будут держать или отправят?

Приходите послезавтра.

И надзиратель захлопнул окошко.

Через день она пришла вместе с матушкой о. Василия из села Андосова, который был арестован тогда же. Но власти объявили, что они отправлены накануне.

Родственники после смерти Сталина попытались узнать о судьбе о. Александра, им пришел ответ, что он приговорен к заключению в Дальневосточные лагеря.без-права переписки (то есть расстрелян).

Священник Василий Воскресенский служил в селе Пильна Нижегородской области в храме Ильи Пророка. В 1921 году храм сгорел, но вместо него был построен новый, который сразу по окончании строительства безбожники отобрали и, разрушив купол, приспособили под школу. Православные перешли в убогую времянку.

Первый раз о. Василий был арестован в двадцатых годах, приговорен к пяти годам, по прошествии которых вернулся в село.

Прихожане просили о. Василия служить у них. В 1937 году вместе с диаконом Александром о. Василий был арестован; оба они скончались в заключении.

Протоиерей Никандр и его жена Александра были арестованы в селе Княжиха Пильненского района.

По всей вероятности, о. Никандр вскоре в заключении скончался, а матушка Александра пробыла в лагере семь лет и умерла незадолго до освобождения.

Священник Петр Кочетков служил в Никольском храме села Пожарки Сергачского района. Он был арестован в 1935-1936 годах и скончался в заключении.

Священник Петр был арестован в селе Ильина Гора Курмышского района - и безвестно.

Протоиерей Иоанн Масловский родился в Нижегородской губернии. Окончил Духовную академию и более сорока лет прослужил в селе Шохино. Приход был бедный, семья у о. Иоанна была большая, и ему приходилось крестьянствовать.

Однажды зимой он заблудился, не знал, как выйти, и тогда взмолился Николаю чудотворцу: "Не дай мне умереть неготовому, не очистившемуся покаянием". И по молитвам святителя он выехал на село, где служил священником его родной брат.

Во время гонений двадцатых годов его трижды вызывали к себе власти и принуждали отречься от Бога.

Он не соглашался. А положение становилось все труднее. Опасаясь гонений, стали принуждать к отречению домашние. Злым разбойником надвигался со всех сторон мир.

Отец Иоанн не уступил просьбам и вскоре был арестован, скончался в заключении.

Протоиерей Александр Касаткий окончил Духовную академию и служил в Нижнем Новгороде. По воспоминаниям знавших его, он был тих и кроток. Во время гонений был арестован и сослан. Отбыв ссылку, он вернулся домой. Дом его был занят, жилец донес на него, и о. Александр снова был арестован;

скончался в заключении.

Священники: Николай Покровский, Димитрий Орловский и Леонид Архангельский были арестованы в тридцатых годах. Леонид Архангельский подписал отречение, рассчитывая получить хорошее место, и был освобожден, но позже его вновь арестовали и отправили в лагерь, где он и скончался.

Два других священника скончались в заключении как исповедники.

Священник о. Симеон, по национальности мариец, служил в селе Лежнево Шаранговского района. Арестован в 1930 году.

Вместе с ним был арестован староста храма Иоанн Лежнин. Цель безбожников была закрыть храм. Старосту обвинили в незаконном изготовлении крестов и заключили в Яранскую тюрьму. Мучителям не удалось склонить исповедника к самооговору, и он был приговорен к трем годам заключения;

скончался в тюрьме города Вятки.

Священник Симеон был заключен в Архангельские лагеря, куда ездила к нему его многочисленная паства. Из заключения ему удалось бежать, и хотя тюремщики приложили много сил, чтобы найти его, поиски остались безуспешными.

Вместе со священником о. Никифором и несколькими крестьянами о. Симеон ушел глубоко в лес. Здесь они выкопали пещеры и устроили монастырь. Не один год прожили они здесь. Завели кошку. Однажды, это было в начале сороковых годов, за кошкой погналась охотничья собака, а вслед за нею набрели на отшельников охотники. Они донесли о монастыре властям. Все скрывавшиеся были арестованы и расстреляны.

Священника Иоанна Макарова арестовали в тридцатых годах. Родом он из села Балтинка. Служил под городом Ядрином. Скончался в заключении.

После арестов в селе нескольких священников архиерей прислал священника из Сергача, но прихожане попросили поставить своего деревенского - Петра Даниловича Платонова. Архиерей согласился. Отец Петр служил до закрытия храма в 1937 году. Узнав, что его собираются арестовать, он скрылся в лесу, где и прожил до своей кончины.

Хоронили его прихожане открыто, народу собралось множество, и власти не решились препятствовать.

Иеромонах Савва - родственник о. Петра, был арестован и скончался в заключении.

Священник Михаил Козлов и сын его, регент Владимир. Несчастно село и беден приход, когда они лишены настоящего пастыря. Никакое дело в таком селе не спорится, и жизнь, как прогнившая ткань, расползается в разные стороны. Нет духовных успехов, нет и материального благополучия.

Если в такое село попадет ревностный, но молодой и неопытный пастырь, то, столкнувшись с трудностями, придавливающей работой, начинает унывать и стремится уйти на приход полегче. И со временем такое село как бы заволакивает серая безлюбовная хмарь.

Праведники и святые - как звезды на небе, хмуро и неприветливо жить там, где над человеком распростерто небо без звезд, - пустота.

Таким несчастным и невезучим было село Борятино. Было в нем двести домов, была земля, а достатка не было никогда. И пастыри сюда достойные не приходили, а недостойные быстро его покидали, и оставалась неудачливая паства без духовного окормления. Только и радость была, что во время закулачивания в конце двадцатых годов всего десять дворов записали кулацкими и хозяев их не выслали в Сибирь, а разрешили расселиться по соседним районам.

В 1918 году приходской священник в Борятине отказался от сана и вместе с псаломщиком бежал. Затем священники часто менялись. В трудные для крестьян годы (1928 -1932) храм остался совсем без священника и так достоял до середины тридцатых годов, когда в нем стал служить последний в селе священник о. Михаил Козлов. Родом он был из села Порецкого, не в пример Борятину, благочестивого большого села.

Сын о. Михаила Владимир тоже был когда-то священником, имел семью, четверых детей, но, овдовев, пленился страстью к молодой девице, певшей на клиросе, у которой от природы был дивной красоты голос. Отец Владимир снял с себя священнический сан и женился. Обретя вожделенное, он не обманывал себя, зная, что выбрал худшее, небесному предпочел земное, свободноному - страстное, рабское. Теперь Владимир служил в храме у отца регентом. Регентом он был ревностным и не желал ни при каких обстоятельствах покидать храм. Показывая на гордо расхаживающих по селу новых господ - безбожное колхозное начальство, Владимир говорил: "И я мог бы так же с папкой ходить, но я лучше буду Богу служить. Хоть и грешный, а Божий".

В 1937 году о. Михаил и его сын Владимир были арестованы.

В тюрьме безбожники предлагали Владимиру отречься от веры, обещая свободу, но он предпочел более выгодный торг, ценою мученической смерти приобрести душе первые одежды. Вместе с ним в заключении скончался и о. Михаил.

Священник Александр Воскресенский служил в селе Паново Арзамасского уезда. Он был расстрелян вместе с сыном Петром в сентябре 1918 года за религиозную проповедь.

Священника Лебедева села Ездоково Арзамасского района, диакона, звонаря Ивана Ивановича Коновалова и монахинь, живших при храме, арестовали в 1937 году. После заключения в тюрьму о них не было никаких известий.

Священник Иоанн Ходоровский был эмигрантом, но в 1921 году нелегально вернулся в Россию, был арестован и отправлен в ссылку, где тайно принял рукоположение в священнический сан, а затем бежал и долгое время скитался. Прибыв в Арзамас, о. Иоанн нашел приют у монахини Терентьевой. Некоторое время она скрывала его как беглеца, но впоследствии о. Иоанн перестал скрываться и снискал к себе всеобщее уважение. В обхождении с народом был мягок, отзывчив, шел навстречу любой просьбе и без отказа совершал все требы. Жил о. Иоанн в миру по уставу затворников и готовился принять монашескую схиму. Он был обвинен в распространении антисоветских листовок при помощи странствующих религиозных проповедниц и принадлежности к церкви, возглавляемой митрополитом Иосифом (Петровых). Расстрелян в Арзамасе в 1938 году.

Священник Порфирий Устинов родился в восьмидесятых годах XIX столетия, был рукоположен ко храму села Каменки Нижегородской губернии.

У о. Порфирия родилось двое детей. Но не к счастью семейной жизни влекло его сердце, а к подвигу. Во время Великого поста он каждый вечер шел в церковь и молился там до двух часов ночи. В течение всего поста он и его жена Александра употребляли в пищу только просфоры и хлеб, а в первую седмицу не ели вовсе.

Время не сохранило подробностей недолгого служения о. Порфирия, но известна одна история из его семейной жизни, которая рисует смиренный облик православного подвижника.

Во время ночных молений в храме о. Порфирий сам читал псалмы, каноны и акафисты. В сердце Александры стало расти раздражение - ей хотелось читать в церкви, а батюшка не предлагал. По молодости и духовной неопытности (ей было тогда двадцать два года) она решила попробовать свои силы на поприще самостоятельного духовного подвига и пришла к мужу:

Батюшка, я пойду странничать. Благослови.

Благословляю тебя, иди, - кротко ответил о. Порфирий. Дети остались с отцом. Александра отправилась странствовать вместе с духовными сестрами, и странствовали они около года.

Однажды отыскали они большого подвижника, жившего в лесу. Монах вышел навстречу странницам, провел к келье, и, обратившись к Александре, сказал:

У меня мух полно, в келью зайти нельзя... Своего подвижника бросила и ко мне пришла. Не покидайте своего батюшку,- обратился он ко всем, - он настоящий подвижник Христов.

А потом постукал пальцем Александру по голове и сказал:

Вышли они из лесу. Александра решила домой возвращаться. И вовремя. Прошло после ее возвращения несколько дней - и она внезапно ослепла.

Отец Порфирий не попрекнул ее долгим отсутствием, он вел тот же образ жизни -прилежно молился ночами, постился. Александра стала ходить с ним в храм, слушала чтение, сама уже читать по слепоте не могла. Прошло немного времени, и она выучила на память Псалтирь, семь акафистов, основные каноны и полунощницу с семнадцатой кафизмой, чтение которых стало для нее великим утешением и поддержкой после смерти мужа.

Отец Порфирий недолго прослужил в храме. Во время гонений на Церковь в начале двадцатых годов он был арестован и отвезен в тюрьму села Пильна. Там он заболел и вскоре скончался.

Священник Василий Адаменко родился в 1885 году в станице Попутная, неподалеку от Армавира. С юных лет был очень религиозен, обладал красноречием; часто проповедовал на берегу Кубани, где собиралось много верующих. Заметив его ревность, приходской священник направил его на курсы противосектантских миссионеров. Затем он был рукоположен во священника.

Отец Василий служил в Армавире, в Одессе, Екатеринодаре. В 1919 году он был выслан из Екатеринодара в Нижний Новгород в числе других священников. В Нижнем Новгороде он много и успешно проповедовал. Служил в Ильинском храме. Истовым богослужением, проповедью, внимательной исповедью привлек в храм много молодежи, так что, в конце концов, образовалась религиозная община.

Будучи даровитым миссионером, он много страдал от того, что слово Божие и православное богослужение с трудом понимаются значительной частью народа, что душа участвует в молитве, а ум остается без плода, что сам язык богослужебных книг не вполне понятен для современного человека. Его переживания и размышления находили поддержку в суждениях по этому вопросу некоторых современных ему учителей Церкви, например св. Феофана Затворника, который писал: "Есть вещь крайне нужная. Разумею новый упрощенный и уясненный перевод церковных богослужебных книг. Наши церковные песнопения все назидательны, глубокомысленны и возвышенны. В них вся наука богословская, и все нравоучение христианское, и все утешения, и все устрашения. Внимающий им может обойтись без всяких других учительных книг".

И о. Василий взялся за переводы на русский язык богослужебных книг. Он составил и издал на русском языке Служебник, Сборник суточных церковных служб, песнопений главнейших праздников и частных молитвословий Православной Церкви и Требник.

В дореволюционной России трудно было ожидать скорого проведения церковно-богослужебных реформ, и когда появилось обновленческое движение, о. Василий увидел в нем возможность к осуществлению реформ и примкнул к движению.

Иеромонах Феофан (Василий Адаменко).

В храме у о. Василия все было подчинено строгому благочестию, в алтаре были запрещены все разговоры, из алтаря и ризницы убраны все зеркала, которых он не только в храме, но и в доме не держал. Он был очень нестяжателен и не брал за требы денег. Его духовные чада строго постились в установленные церковным уставом дни, и часто он благословлял кого-нибудь из молодежи проповедовать в храме. В 1924 году жена о. Василия, не выдержав аскетического уклада его жизни, ушла, и он принял монашество с именем Феофан.

Он видел, что не все обновленческие священники столь же ревностны, что преобладающее большинство обновленческого духовенства ищет иного - мирского, а не духовного, и даже вовсе не религиозного. И о. Василий старался не служить Евхаристии с другими обновленческими священниками, а сослужить лишь на всенощных.

К о. Василию приезжал из Киева известный знаток церковного устава Михаил Николаевич Скабалланович; он был на службе о. Василия и одобрил ее. "Я переводил богослужение на русский язык для знакомства верующего народа, но не думал, что это так скоро осуществится на практике", - сказал он.

Часто о. Василий выступал на диспутах с безбожниками и всегда выходил победителем. На известном диспуте в Москве Луначарского с Введенским выступил также о. Василий, после чего Луначарский подошел к нему, обнял и сказал:

Обновленческий митрополит Александр Введенский, приехав в Нижний Новгород, всячески льстил о. Василию, но вернувшись в Москву, заявил: "Хватит нам этой эндэковщины и адамовщины". (Священник Александр Эндэка служил в храме на Лубянской площади и принадлежал к "идейным" обновленцам). Вскоре Введенский послал своего епископа для ревизии и удаления о. Василия из храма. Поначалу приехал епископ Александр (Лавров), но, познакомившись с о. Василием и побывав на богослужении, отказался расправляться со священником, за что в наказание был переведен Введенским в Вологду. На смену епископу Александру был прислан митрополит Иерофей Померанцев (постриженник архимандрита Сергия Страгородского), которому также было поручено ликвидировать общину, о чем он при отъезде сказал:

Мне поручено было вас разогнать, но я не мог этого сделать, так как мне понравилось ваше уставное богослоужение на русском языке.

Вскоре приехал митрополит Иоанн (Миртов), который быстро договорился с НКВД об образе действий. Отец Василий стал готовиться к аресту и послал письмо митрополиту Сергию (Страгородскому), в котором приносил покаяние в обновленчестве. Одновременно с этим готовил себе преемника.

Священник Василий Адаменко был арестован 9 декабря 1931 года после всенощной на Знамение Божией Матери и выслан в Красно-Вишерские лагеря.

Священник Василий Абоимов.

Его преемник Василий Абоимов был рукоположен во диакона и священника митрополитом Сергием (Страгородским), а служивший здесь ранее диакон Иоанн Фролов был митрополитом Сергием перерукоположен. В своем храме о. Василию Абоимову служить не дали, так как обновленцы забрали ключи от храма. Паства Ильинского храма разошлась по городским приходам. На этом Нижегородское обновленчество прекратило свое существование. Священник Василий Абоимов и диакон Иоанн Фролов были направлены в село Пахотный Усад, где с благословения митрополита Сергия служили на русском языке. Вскоре о. Василий Абоимов был арестован.

По окончании срока о. Василий Адаменко жил во Владимире. В 1937 году он был арестован и отправлен этапом в Караганду в числе девятнадцати человек нижегородского духовенства. Скончался в заключении.

Священник о. Василий служил в Преображенском храме села Воротынец с 1919 года. В 1926 или 1927 году он был переведен в село Катунки; служил усердно и был в нравственном отношении примером для прихожан.

Вместе с ним служил священник о. Владимир, совершенно иного духа. Рано овдовев, он пьянствовал и распутничал, переходя в состояние все горшее, так что не гнушался предавать собратьев. После перевода о. Василия на другой приход власти объявили сбор подписей якобы для того, чтобы сохранить храм. Когда все подписались, дело представили так, будто подписи собрали, чтобы закрыть церковь.

В 1928 году храм стали поспешно ломать.

По доносу о. Владимира о. Василий вскоре был арестован и умер в тюрьме.

Священник Александр Цитронов служил в селе Корсакове Пьянпере-возского района.

Родился он в 1874 году, рано овдовел и сам воспитывал сына, несчастья переносил с кротостью и смирением, полагая в Господе упование и утешение свое. В 1929 (или 1930) году власти изгнали его из дому, он скитался, жил подаянием, но службы в храме не оставлял. Неподалеку от села Корсакова, в селе Воротынец служил священник Владимир. Не раз он приступал к о. Александру, соблазняя его.

Давай откажемся от Бога, нам хорошее место дадут. Отец Александр отвечал:

Я Бога менять не буду ни на кого.

В 1937 году он был арестован и расстрелян.

Священник о. Косма служил в Нижегородской епархии; во времена гонений на Церковь был арестован и пробыл несколько лет в заточении; по окончании срока служил в селе Митино, где в этот момент не было священника. В 1937 году он был арестован и расстрелян.

Священник Павел Перуанский и диакон Михаил Лилов. После закрытия Дивеевского монастыря в 1927 году в Дивееве оставалась только Казанская церковь, которая служила до своего закрытия в 1937 году.

Настоятелем храма был митрофорный протоиерей Павел Перуанский. Вторым священником был о. Симеон. Он был из мастеровых; в тридцатых годах из страха перед преследованиями снял с себя сан. Умер в Вятке во время войны.

Михаил Лилов был последним диаконом в Казанском храме. У него была большая семья, а служить становилось все труднее, и он уже решил снять с себя священный сан; и вот в то время, когда он находился в Казанской церкви, ему явилась первоигумения мать Александра, после чего он изменил свое решение и до самой смерти горько оплакивал свое малодушие. В Великую среду за литургией Преждеосвященных Даров он не мог читать Евангелие о предательстве Иуды, захлебываясь от слез.

При закрытии храма осенью 1937 года диакон Михаил был арестован вместе с настоятелем о. Павлом Перуанским. Незадолго до ареста его вызвали и спросили: "Ты пастырь или наемник?" Он ответил: "Я пастырь".

Оба они скончались в Арзамасской тюрьме на Пасху 1938 года.

Саровский иеромонах Маркеллин много лет стоял гробным у мощей преподобного Серафима. Он никогда не уставал служить молебны и поминать о здравии всех. Он говорил: "Пишите, пишите всех, кого знаете, чтобы всех помянуть у мощей преподобного". Перед закрытием монастыря управляющий Тамбовской епархией архиепископ Зиновий предложил ему взять мощи и скрыться с ними на Кавказе, но тот не послушался. Он говорил: "Стоя столько времени у мощей, я видел так много чудес, что уверен, что преподобный сам не дастся".

Когда же мощи были изъяты и увезены из Сарова, он страшно раскаивался в своем самоволии и едва не заболел.

В начале тридцатых годов о. Маркеллин был арестован и в 1932 году находился в Алма-Ате на пересыльном пункте. Последний раз его видели в церкви в Алма-Ате в Великую субботу, а в Пасхальную ночь его вместе с другими заключенными послали этапом дальше; вскоре он скончался.

Игумен Саровской пустыни Руфин скоропостижно скончался в Сарове в 1924 году. После него игуменом был Мефодий. Он был сослан еще до закрытия монастыря и, по-видимому, скончался в ссылке.

Иеромонах Исаакий, подвижник Саровской пустыни, после закрытия Сарова был арестован и скончался в ссылке.

Инок-подвижник Василий, сидевший у Серафимовского источника, был убит в 1927 году при закрытии Саровской пустыни.

Священник Иоанн Пустынский был рукоположен ко храму села Бабино Ташинского уезда Нижегородской губернии, где и прослужил двадцать пять лет.

Когда начались гонения, власти, намереваясь закрыть храм, потребовали уплаты непомерного налога. Священнику нечем было заплатить, но крестьяне сами собрали все нужное. Тогда власти арестовали его, обвинив в том, что он уговаривал крестьян помочь с уплатой налога, и отправили в лагерь.

После освобождения он стал служить в селе Усы, потому что в Бабино на его место поступил служить иеромонах Саровского монастыря Дамаскин.

Вскоре о. Иоанна снова арестовали. В лагере он смертельно заболел, был освобожден и сразу после этого скончался. Заключение и испытания не сломили исповедника, он говорил: "В тюрьме спасение. От востока до запада все там узнаешь".

Иеромонах Дамаскин был ревностным пастырем. Однажды в его приходе без исповеди умер старик-прихожанин. Узнав об этом, он сильно сокрушался:

"Теперь я должен всю жизнь о нем молиться, ибо дам за него ответ".

В 1939 году он был вызван в районный центр как бы для уплаты налога, там арестован и скончался в заключении.

Инок Феодор (Малёшкин) был послушником Саровского монастыря. Родом из села Гавриловки Ташинского уезда. После закрытия властями в 1927 году Саровского монастыря он вернулся на родину, ходил из села в село, читал Псалтирь. За кротость и незлобие крестьяне любили его и всегда с радостью принимали. Когда власти приказали идти на выборы, проверяя покорность народа новым обрядам, он не пошел. И представители властей пришли к нему в дом.

- "Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых и на пути грешных не ста",- сказал он вошедшим. Его арестовали и заключили в тюрьму, где он и скончался.

Священник Владимир Боголюбов родился в селе Шуварово. Он был женат на дочери священника о. Иоанна из села Лендяй Старшайковского района. Служить о. Владимир начал с 1922 года.

Священник Владимир Боголюбов.

В 1931 году скончался о. Иоанн, и о. Владимир перешел служить на его место в село Лендяй в храм святителя Николая. Местные власти настолько ненавидели Церковь, что на похоронах о. Иоанна запретили колокольный звон.

Первое время о. Владимир жил в церковном доме, но его отобрали. Он купил свой дом, но и его отобрали, и семью священника приютила одна старушка. Однако и здесь о. Владимиру не пришлось долго жить.

В феврале 1932 года в сельсовете собрался комсомольский актив во главе с Михаилом Перфильевым и постановил поехать за священником, отвезти его на кладбище и каждому пустить в него пулю.

На собрании присутствовал учитель Иван Степанович Демин. План убийства священника его ужаснул, он пришел домой и рассказал обо всем матери. Она сказала своей снохе Марии:

Беги, предупреди, батюшку убить собираются.

Та вмиг побежала. Убийцы заблудились, хотя ночь была лунная, и Мария успела предупредить священника, который тут же ушел.

Отца Владимира убийцы не застали, но увидев Марию, схватили ее и отвели в сельсовет. А сами пошли к ней домой.

Пришли и спрашивают мать:

Где твоя дочь?

Не знаю, задержалась где-то.

Мы твою дочь убили, - говорят.

Что же, видно, так Богу угодно, - спокойно ответила она. (Через некоторое время Марию отпустили).

Отец Владимир перебрался в небольшую деревню Обувка. Но и туда пришли его искать убийцы. Тогда он ушел в соседнюю Нижегородскую область, в село Мудаюв, где служил до 1937 года.

В 1937 году о. Владимир был арестован и скончался в заключении.

Священник Алексей Салганский служил в храме Казанской Божией Матери в селе Григорово Большемурашкинского района. Отца Алексея арестовали в середине тридцатых годов, и он умер в заключении. После его ареста безбожники начали разорять храм. Разрушили колокольню и разбили колокол; батогом срывали с иконостаса иконы и бросали в реку. Наконец объявили, что будут снимать с храма кресты. Вызвался Иван Ананьев:

Если хорошо заплатите, я найду напарника и обещаю вам кресты снять.

Власти согласились и дали денег, но когда он поехал на базар, лошадь понесла, разбила телегу; он сломал ногу, руку, поломал несколько ребер, так что мероприятие это рассыпалось, и других желающих испытывать на себе гнев Божий не нашлось.

Священник Николай Сатирский служил в селе Воронине, в пяти километрах от Григорьева, был арестован в 1936 (или 1937) году и скончался в заключении.

Священник Николай Васильевич Никольский служил в селе Курлаково Большемурашкинского района. Прихожане с благодарностью вспоминали о нем как о ревностном священнике; он много и интересно рассказывал о Церкви и ее истории.

Когда его арестовали в 1941 году, ему было около сорока лет. Он был казнен, по-видимому, сразу же после ареста.

Игумения Елизавета - вторая игумения от основания монастыря в селе Медяны Нижегородской епархии. Монастырь был трудовой, инокини и послушницы занимались в основном сельскими работами. Как и многие монастыри, Медянский благотворил нуждающимся.

В 1918 году в монастырь прибыли представители советской власти и стали грабить его.

Игумения благословила звонить в колокол. Крестьяне, услыхав колокол, поспешили к монастырю с вилами, топорами, кольями. Безбожники продолжали грабеж, и в завязавшейся схватке трое из них были убиты. Через несколько часов в село вошел карательный отряд. Всех монахинь собрали в одну комнату, престарелую игумению - ей было в то время около восьмидесяти лет - в другую.

Обнажив тело старицы, палачи стали нещадно сечь ее. Били так, что мясо отделялось от костей. Но Господь укрепил ее, и ни одного стона палачи не услышали.

Избив, едва живой бросили они игумению в подвал и держали там долгое время без пищи. Господь не оставил рабу Свою: когда каратели открыли двери, они нашли ее живой, исцелившейся от ран.

Вскоре после этого она мирно почила и были погребена в селе Каменка, где вместе с другими монахинями жила после закрытия монастыря.

Монахиня Надежда (Надежда Ивановна Короткова) жила в селе Каменка. Она была арестована в конце двадцатых годов. Восемь или девять лет пробыла в заключении, не уставая проповедовать Христа, не изменяя монашеским обетам и правилам благочестия, за что ей немало приходилось терпеть от надзирателей.

Умерла она на руках своей соузницы Анастасии, уроженки села Медяны. Ангельское пение сопровождало кончину праведницы: его слышали Анастасия и надзиратели.

Монахиня Феофания (Рубцова) от юности подвизалась в монастыре в селе Кутузовка. Жила вместе со схимонахиней Серафимой-старицей высокой духовной жизни.

Когда безбожие разорило монастырь, она сняла монашескую одежду, надела мирскую, но поста и внутренних трудов не оставляла. Однако совесть ее была неспокойна. Она сказала себе: "Все идут за венцами, а я останусь так? Нет, и я пойду". И она снова надела монашеское. Ее арестовали, вскоре она скончалась.

Фекла - послушница Дивеевского монастыря; после его закрытия долго скиталась, пока, наконец, не поселилась в лесу неподалеку от Чебоксар. В сороковых годах, когда ей исполнилось семьдесят лет, была арестована. После приговора конвойный офицер сказал ей:

Слушай, бабушка, внимательно. Тебе дали двадцать пять лет. Ты живой уже не выйдешь.

Ну, что ж, и там Бог, - спокойно ответила она.

В 1954 году после смерти Сталина она была освобождена, умерла у духовных сестер.

В селе Кадым Темниковского уезда Нижегородской губернии в 1930(?) году власти собирались арестовать девяностолетнюю монахиню Святославу и выслать в Казахстан, куда уже были сосланы монахини женского Рождественского монастыря. Послушница Параскева вызвалась идти в ссылку вместо престарелой монахини. Она взяла ее документы, была арестована, сослана и скончалась в ссылке.

В 1937 году безбожниками были арестованы верующие крестьяне села Новаты Пильнинского района: инокиня Параскева; церковный староста Никифор Тимошкин шестидесяти семи лет; церковный чтец Тимофей Карасев семидесяти семи лет. При аресте последнего как доказательство преступления искали Библию и Евангелие. Когда милиционеры пришли обыскивать, Тимофей велел жене накормить их.

Инокиня Параскева скончалась в заключении. Рабы Божий Никифор и Тимофей попали в Карагандинские лагеря, где им давали в день сто граммов хлеба и воду, и через три года оба скончались.

Вместе с ними был арестован Степан Воржакин. Он почти наизусть знал Священное Писание, хотя был неграмотен, и полагал, что ради его неграмотности власти не арестуют его.

В Новатах почти все крестьяне оставались единоличниками. И вот, желая привлечь одного многодетного крестьянина, колхоз предложил ему помощь. Он пошел просить совета у Степана, и тот ответил:

Не бери, от них и помощь брать грех. Крестьянина вызвали и спросили, почему он не желает брать денег. Тот сказал:

Степан Воржакин не велит. Грех.

Степан был арестован и скончался в заключении.

Исповедницы села Пузо. В селе Пузо власти приняли решение закрыть церковь и приступили к старосте - взять ключи. Староста отдала ключи верующим и они попали к вдове Марине Марининой, которая ни за что не пожелала их отдавать.

Нам надо церковь, чтобы хлеб туда ссыпать.

Не отдам. Берите мой дом, ломайте печь и насыпайте, а ключи я не отдам.

Ее арестовали, и она умерла в заключении. А храм у верующих отобрали и стали ссыпать туда хлеб. Хлеб гнил, и крестьян гоняли его лопатить, но он продолжал гнить. Пришлось освободить храм.

В этом селе были арестованы православные женщины Ольга и дочь ее Мария. Обе скончались в заключении как исповедницы.

Была арестована Анна Гусева, каждый праздник доброхотно звонившая к службе. Она сильно скорбела о том, что другие идут за венцами, а она остается. Добровольно вызвалась она на мучения и пошла в тюрьму вместе с другими исповедницами. Вскоре после ареста она умерла.

Странница Ольга. Мы ничего не знаем о ее происхождении. Известно только, что ради Христа она оставила дом, мужа, детей и пошла странствовать; в конце тридцатых годов подвизалась в Ветлуге.

Горели в сердце слова Христовы, обещая высшую награду. Труден страннический подвиг: жара и холод, всякому поклонись и смирись - нет у странника на земле пристанища. Сомневалась Ольга - ладно ли сделала, и все молилась и просила Царицу Небесную открыть ей волю Божию, путь Господень. Может, не на душевную пользу и спасение выбранный ею путь?

И вот однажды, когда она ночевала в церковной сторожке, ей явилась Царица Небесная, как бы спускающаяся сверху. И с этих пор Ольга успокоилась и не сомневалась в правильности выбранного ею пути.

Епископ Неофит приглашал ее вместе с другими странниками в церковные праздники. Владыке хотелось, чтобы и его дом наполнился - и нищие и убогие ввели его в Царство Небесное.

Приходя к епископу, Ольга всегда снимала обувь.

Да что ты, матушка, делаешь? - останавливал ее владыка.

Это я от радости, что ты меня пригласил.

Во время гонений конца тридцатых годов она была арестована и скончалась в тюрьме города Варнавина Нижегородской области.

В селе Резоватово Нижегородской области в начале тридцатых годов арестовали трех братьев Маркеловых - Димитрия, Иоанна и Петра. Это были глубоко верующие люди, воспитанные в благочестии. Все трое умерли в заключении. Тогда же в этом селе" были арестованы два верующих брата - Василий и Иоанн. Оба скончались в заключении.

Феодор Ефимович Заколюкин - крестьянин села Салганы Нижегородской губернии. Когда он учился во втором или третьем классе церковноприходской школы, у учеников проверяли певческие данные, и его взяли на клирос. С тех пор он все службы был в церкви. Женился, уже было семеро детей, а как ударят в колокол, бросал любую работу и спешил в храм.

Когда начались аресты священства и прихожан, Феодор тайно уехал в Иванове. В 1942 году вернулся на родину, был узнан и тотчас арестован. Дочь провожала его. Когда шли мимо кладбища, он сложил на груди руки и показал на землю, давая тем понять, что предполагает отойти в мир иной.

Суд приговорил Феодора к семи годам заключения; он был отправлен в Нижегородскую тюрьму, где спустя два месяца после приговора скончался.

Жизнеописания мучеников и исповедников нижегородских составлены на основании рассказов очевидцев и документов, хранящихся в архиве УКГБ по Нижегородской области, за исключением жизнеописания архиепископа Иоакима (Левицкого) и о. Иоанна Ходоровского, основу которых составили тексты протопресвитера Михаила Польского.

Еженедельник ЧК, М., 1918, № 3.

Архив УКГБ по Нижегородской обл. "Дело по обвинению Тулякова В. С." Арх. № П-6820. Т. 2. л. 8, 49-52, 56, 57, 61, 64, 67, 71,72, 87, 88, 119, 132-134, 140, 141, 150, 155, 158. 160, 161, 175-186, 193, 203-208. "Дело по обвинению Коробова Н. А.". Арх. № П-16985. Л. 40, 57, 64, 75, 79, 81, 84, 93, 103, 125, 129, 130.

Татьяна И., Борис Демкин, Раиса Кинятина, Анна Силаева, Параскева Фоломкина, Елизавета Платонова, Евдокия Платонова, Дарья Заикина, монахиня Пульхерия (Е. Козлова), инокиня Крестовоздвиженского нижегородского монастыря Анна, Валентина Замышляева, Анна Бородина, Татьяна И., Екатерина Ефимова, Елизавета Борисова, Мария Сычева, Елизавета Симеонова, Елизавета Мещерякова, Николай Фролов, Анастасия Валидова, Анастасия Смирнова, Мария Голубева, Анна Новикова, Валентина Долганова, Таисия Дубинина, Вера Черемухина, Анна Титова, Дарья Державина, Анна Козлова, Елизавета Опарина, Татьяна Короткова, Дарья И., Матрена Давыдова, монахиня Серафима (С. Булгакова).

У о. Михаила Польского (Новые мученики Российские. Джорданвилл. 1957, т. 2, с. 228.) сказано, что игумена Руфина после пыток замучили в 1927 году. По свидетельству близкой к монастырям Саровскому и Дивеевскому монахини Серафимы (С. Булгаковой), он умер сам. В ссылке умер последний игумен Саровской обители - Мефодий.