Ушла легенда...

Вальтер Бонатти (1930-2011) – Получил неофициальное звание «Альпинист № 1» в пятидесятые - шестидесятые годы XX века. Умер 13 сентября 2011 г. в Риме .

Бонатти Вальтер

По материалам Игоря Ивашура (Германия)

Золотой ледоруб «За достижения длиною в жизнь» был вручён 78-летнему Бонатти 24 апреля в итальянском городке Курмаёр, у подножия Монблана.

Бонатти Вальтер родился 22.06.1930 в Италии. Профессиональный альпинист. Далее – писатель и фотограф.

В феврале 1965 года в возрасте 35 лет Вальтер Бонатти распрощался с большим альпинизмом, но сделал он это ярчайшим образом, закончив свою звeздную карьеру труднейшим соло-первопроходом по холодной и страшной С стене Маттерхорна!

Маттерхорн, 4478 м.

Ему понадобилось для этого всего 5 дней, в течении которых все информационные агентства Европы держали сотни тысяч слушателей репортажами из Церматта в напряжении. Но только горстка из этих сотен тысяч была в состоянии представить себе всю силу холода и не человеческое напряжение, необходимое для прохождения столь сложного маршрута глубокой суровой зимой. Сэр Френсис Чичестер, совершивший первое кругосветное плаванье на яхте в одиночку, высказал по этому поводу следующее: «…не физическая сила и не отточенная альпинистская техника являются залогом успехов Вальтера Бонатти, а только его неcдающийся прямолинейный характер и глубочайшие волевые резервы!».

Вся альпинистская карьера (1948-1965) этого альпиниста прошла в лучах ауры «невозможного», будь то соло-первопроход на Пти Дрю, где он прошел ключевые участки стены с помощью сумасшедшей по своей смелости и исполнению серии маятников, будь то серия маршрутов на суровых стенах Гран Пилье де Анжель Монблана, большинство из которых всего несколько раз повторены, или холодная ночевка на К-2, которую он пережил без каких либо обморожений (!). Объяснение лежит, пожалуй, в трудном детстве, лишениях военного времени, необходимости обходиться тем минимумом, который нужно было ещё заработать тяжёлым детским трудом. Именно эти качества позволили ему стать, тем, чем он был: АЛЬПИНИСТОМ №1 50-60 гг., да и наверно, вообще всех времён, если сравнивать его достижения с теми средствами, которыми он пользовался.

Ну, и естественно, он был самым экстремальным альпинистом среди экстремалов: прямолинеен, склонен к радикальным решениям, иногда неумолим. Эта твёрдость отчетливо прослеживается во вновь изданной книге «Вершины моей жизни», которая недавно появилась на книжных прилавках западной Европы. Над его рассказами постоянно висит холодное облако суровости, это невесёлые рассказы о приятных восхождениях «куда ни будь» нет, это серьёзные свидетельства сильного Мужчины, осмысленно отодвигающего границы «невозможного» дальше и дальше.

Свою карьеру он начал в окрестностях Лекко, на скалах «великолепной Гриньи», где, примерно в 1948 г., он предпринял несколько скальных восхождений. Бонатти был от этой горы форменным образом «электризирт»: «…я пожертвовал мою душу и моё тело этим тёплым, шершавым скалам с навесами и карнизами. Меня невероятно окрыляло чувство нахождения на лезвии бритвы, я просто наслаждался…», пишет он в своей автобиографии.

Год спустя, он повторил ряд сложнейших маршрутов на крутых альпийских стенах: Дирретиссиму на Кроц дель Альтиссимо в районе Бренты, маршрут Кассина на СВ стене Пиц Бадилле, маршрут Кассина на З стене Иги нор ди Пьетри, маршрут Вокрер на С стене Гран Жорасса.

Гранд Жорасс

И весь это ряд перечисленных 5-ок и 6-ок он прошел будучи 19-ти летним мальчишкой!

В горах открыл он «ПРИКЛЮЧЕНИЕ»: стиль жизни, который прошел красной нитью через всю его жизнь. Его подъём как альпиниста и личности был головокружителен, быстр и непрерывен – до 1954 года, когда он довольно неожиданно, в возрасте 24 лет, был приглашён в итальянскую экспедицию на К-2. Холодная ночёвка на вершинном гребне в районе 8 тысяч с пакистанцем Махди (который при этом отморозил себе все пальцы на руках и ногах) изменила его кардинально: его вынужденно поставили в это положение. Лачиделли и Компаньони, которые через днеь станут первовосходителями на К-2 (Чогори), поставили палатку не на том месте, где это было обговорено и, кроме того, на крики Махди и Бонатти не отреагировали. Двойка утомлённых альпинистов, поднявших жизненно необходимый кислород на высоту 8000 м боролась со смертью на холодном ветреном гребне Абруццкого, а два «героя» первопроходца спокойно наслаждались покоем в палатке так близко от места трагедии. На следующий день они, заметьте, с помощью занесённого Бонатти и Махди кислорода, совершают первовосхождение на К-2, входят в анналы истории и становятся ГЕРОЯМИ…! В это же время Бонатти один, без помощи ушедших на штурм «героев», плюнув на свой вершинный шанс, спасает никому не знакомого пакистанца, спуская его по сложному «гребню Абруццкого» вниз. Это к теме о возможности спасения на 8000 и морали высотного альпинизма… Официальная версия в корне отличается от версии Бонатти – и только совсем недавно, 40 лет спустя после событий, было официально признанно, что с ним поступили в высшей степени по-свински.

Эту трагическую историю Бонатти не смог переработать за всю жизнь – а тогда она лишила его всех возможностей вернуться в нормальную альпинистскую жизнь, что привело его к форменной нищете. По его словам история на К-2 сломила Бонатти как личность. Той ночью он потерял веру в людей, окружавших его, что стало огромной проблемой в последовавшей за этим альпинистской жизни.

Подавлен и разочарован – именно таким он вернулся из экспедиции на Чогори. Его ответом на кризис души стало брильянтовое соло прохождение юго-западной стены Пти Дрю в 1955 году.

Пти-Дрю.

Это стало «Достижением» того времени и помогло Бонатти вернуть себе титул непревзойдённого маэстро вертикалей. Такие восхождения очень чётко передавали сущность его души и способность достичь всего самому, без помощи извне. Свою учёбу на автотехника он бросил, а диплом проводника он получил после Пти Дрю, как подарок. Правда, он сам о себе говорил как о «негодном» гиде потому, что он так и не смог научиться мереть стены не верёвками, а как положено порядочному проводнику дензнаками…

Почему Бонатти так неожиданно отвернулся в 1965 году от большего альпинизма? «Это не было неожиданно» – говорит он сам об этом. «Я находился в роли волка, загнанного частью альпинистских кругов и уличной прессой, но даже не это стало толчком к принятию решения. Главное было то, что я просто больше не знал чего большего можно достичь с тем снаряжением и той техникой лазанья, которой я владел в Альпах – а для переноса своей активности в Гималаи у меня просто не было денег». Этим высказыванием Бонатти ещё раз показывает масштабы, скрытые в его душе: он всегда отодвигал границы возможного, ориентируясь при этом на легендарный альпинизм тридцатых годов. По возможности, минимум снаряжения, абсолютное игнорирование шлямбуров, отказ от радиосвязи, тяжёлые вибрамы… Только так, считал он, можно узнать истинную цену своих сил и способностей. И когда он увидел, что при этих установках трудно привнести в альпинизм что-то новое, не повторившись, он красиво ушел со сцены, спев своё прощальное соло. Находясь в абсолютном зените славы, он перенес своё: «Приключение – жизнь из вертикального измерения в горизонтальное».

Бонатти начал путешествовать. С той же одержимостью, с которой он покорял страшные стены, изучал он самые отдаленные клочки земли. Он публиковался в иллюстрированном журнале «Epoca», чем завоевал итальянскую известность и признание как талантливый писатель и фотограф. Приключения в самых диких странах, чаще всего в одиночку, и без какого либо оружия, было ни чем иным, как последовательным продолжением его альпинистской морали. Наряду с Африкой, Антарктидой и Океанией, он побывал и на полюсе холода в Оймяконе в Сибири, привезя как сувенир, шапку ушанку. Он очень тепло отзывался о русских людях, способных жить даже там, где выдыхаемая влага тут же опускается на плечи шелестящими кристаллами.

Путешествуя по всему миру, он отвечает своим оппонентам, критикующим его за уход: «…вместо того, что бы использовать горы как инструмент для расширения наших горизонтов, многие представители альпинистских кругов видят ТОЛЬКО горы; они добровольно натягивают на глаза шоры. Как жалко, что они становятся настолько бесчувственными, ведь именно постоянный контакт с природой и связанное с этим восприятие может приносить столько приятных и неожиданных моментов в жизни альпиниста. Нет же, они говорят только о горах, видят только горы, не видя за ними ни людей, ни природы. Горы нужны человеку так же, как спорт, так же, как искусство для возвышения над самим собой!».

«Возвышение над самим собой» стало для Вальтера Бонатти стержнем жизненной философии: «Шаг за шагом формировал я себя. Я вижу жизнь стремянкой с бесконечным количеством ступенек, по которым мы медленно поднимаемся выше и выше. Выше не в смысле знаменитости, это меня не интересует, а в смысле внутреннего возвышения. Жизнь – это перманентный рост на фундаменте опыта и ценностей, полученных нами в пути». То, что он до сих пор не потерял ни капли от своей фантазии и любопытства, видно по нему с первого взгляда. Он полон мечтаний и планов на будущее. Он часто находится в пути в одиночку, как всегда. Но и так же часто с людьми дорогими его сердцу. Рикардо Кассин и Пьер Мазо часто составляют ему компанию в путешествиях. Последний, будучи министром спорта Франции, бросил свой пост и на неделю уехал как-то в Лекко, где Бонатти был прикован тяжeлой инфекцией на месяц к постели. А отец итальянского альпинизма Кассин приходил ежедневно в полдень и кормил по шею загипсованного Бонатти «желе роялем» из ложечки.

К его дорогим людям принадлежит, в первую очередь, итальянская актриса, а по совместительству и жена – Розанна Подеста. Для переживания приключения ему не надо больше лезть на стены или пересекать пустыни, нет! Приключение происходит в душе и его интенсивность ни в коей мере не уступает прошлым, на грани жизни и смерти. После многих лет прожитых в Милане и Риме он вернулся к своим горам молодости в Лекко, что бы в счастливой жизни пустить побеги в эту благородную землю…

Он был единственным ребенком в семье. Его мать умерла, когда он был совсем маленьким, и его воспитывал отец, фабричный рабочий, который считал, что сын должен научиться быть самостоятельным. По словам близкого друга Бонатти, Карло Маури: «Каждый из них занимался своим делом. Они жили вместе, но у каждого была своя жизнь. Это не была семейная связь, основанная на взаимной любви, дело обстояло так: ты мужчина и я мужчина, так что давай жить без лишних эмоций».

Конечно, юношеские годы Бонатти были полны лишений, характерных для военного времени, и прошли в промышленном городке Бергамо на севере Италии. Оставив школу, он стал работать на местной фабрике, однако именно горы, которые простирались к северу от города, позволили ему уйти от рутины жизни и реализовать его потенциальные возможности как альпиниста физические данные, силу воображения и стремление к созиданию, потому что в альпинизме есть элемент созидания, поиск новых путей по склону горы или скальной стене и способов их прохождения. И всегда существует конфликт между стремлением восходителя обеспечить свою безопасность и добиться успеха и потребностью сохранить элементы неопределенности и риска, эти важные составляющие приключения.

В пятидесятые годы в Европейских Альпах ЮЗ контерфорс Пти Дрюцель, которую преследовал Бонатти. Вместе с друзьями он дважды пытался пройти его, прежде чем задумал предпринять в одиночку, это возможно самое сложное восхождение в Западных Альпах.

Бушевали страсти вокруг использования расширяющихся крючьев. Некоторые маршруты в итальянских Доломитах преодолевались путем выдалбливания в скальных стенах отверстий с помощью шлямбуров и забивания в них расширяющихся крючьев. При такой технике у восходителей появилась возможность проходить где угодно, невзирая на природную форму поверхности скалы. Если восходитель обладал достаточным терпением и выносливостью, он мог таким образом преодолеть любую скальную стену. Бонатти никогда не нравился такой подход к альпинизму, он всегда желал сохранить в нем изначальный дух приключения с использованием минимального количества искусственных средств. Он был максималистом, не признавал никаких компромиссов со своими собственными этическими взглядами и требовал того же от других.

По словам Маури (который в 1958 г. совершил с Бонатти пер вовосхождение на Гашербрум- IV (7980 м. Прим. ред): для Бонатти все или черное или белое, нет ничего промежуточного. Вся его жизнь, весь смысл существования это преодоление вызова гор, и не только гор, но и лесов, пустынь, чего угодно. Он постоянно занят поисками трудностей, чтобы преодолевать их. Например, когда я в горах, то постоянно думаю о семье, потому что сохраняю эмоциональную связь с ней, для Бонатти же существуют только горы.

Это было в то время одним из труднейших скальных восхождений в Альпах, однако сильнее всего его манил ЮЗ контрфорс Пти Дрю. Он высится над Шамони как центр в строю грандиозных гранитных пиков. Он обладает симметрией высокого кафедрального шпиля, и его окраска и строение меняются словно у хамелеона в течение дня. На рассвете, вырисовываясь силуэтом на фоне неба, освещенного восходящим солнцем, он выглядит застывшим и темным, и все его детали затенены, но затем, по мере того как солнце поднимается все выше и выше и начинает освещать лик контрфорса, обнажается его рельефная структура, скорее подчеркивая, чем скрадывая его бескомпромиссную крутизну, выявляя нависающие карнизы и отсутствие полок на гладкой поверхности скалы. Теперь преобладают серые, жесткие, не радующие глаз тона, а затем после полудня, когда солнечный свет начинает смягчаться, контрфорс становится сочного коричневого цвета, а потом почти красным в лучах заходящего солнца. Вот теперь он манит к себе по-настоящему альпиниста-мечтателя.

Западная стена Пти Дрю была впервые пройдена в 1952 году французами. В свое время это было выдающимся достижением, однако тогда альпинисты были вынуждены уйти влево от центра стены и уже там лезть к вершине. Огромный бастион в центре стены остался не пройденным, и именно он завладел воображением Бонатти. Он попытался пройти его вместе с Карло Маури в 1953 году, однако им пришлось отступить уже в начале подъема из-за плохой погоды. В 1955 году он предпринял еще одну попытку с Маури и двумя друзьями Оджиони и Аяцци. Им снова не повезло с погодой, и снова они были вынуждены отступить.

Второе поражение привело к серьезной душевной депрессии, которая оказалась последней каплей, переполнившей чашу его разочарования и огорчений, которая и так уже была полна до краев после возвращения с К-2.

«Мой душевный кризис длился уже довольно долго. Можно сказать, что в течение целого года я не верил ни во что и никому. Я стал нервным, раздражительным и нетерпимым к людям, растерял все идеалы, иногда приходил в отчаяние без всякой видимой причины. Я чувствовал, что потерял самого себя и перестал существовать для других. Часто, когда кто-нибудь говорил, что К-2 доконала меня, рыдания подступали мне к горлу, а что я выстрадал в одиночестве трудно вообразить».

Именно в то время, когда Бонатти пребывал в таком состоянии, у него впервые зародилась идея попытаться пройти в одиночку контрфорс ЮЗ стены Пти Дрю.

Одиночное восхождение является своего рода крайним выражением в альпинизме, потому что, совершая его, восходитель ставит на карту свою жизнь, полагаясь только на себя. Несмотря на то, что разработаны методы самостраховки, альпинист все равно полностью зависит от себя самого. Так, он может воспользоваться веревкой на очень трудном участке маршрута, но это очень кропотливый и отнимающий массу времени способ, который к тому же в случае срыва вообще обладает сомнительной ценностью. Большую часть времени альпинист передвигается без веревки, и его жизнь в буквальном смысле находится в его собственных руках. Это в свою очередь дает удивительное чувство свободы передвижения и владения собственной судьбой как раз то, в чем Бонатти тогда остро нуждался. Однако до сих пор всякий раз, когда альпинисты самого высокого класса совершали одиночные восхождения, они поднимались по уже пройденным маршрутам. Бонатти задумал сделать в одиночку восхождение не только по совершенно неизвестному, но, вероятно, и самому сложному технически маршруту из тех, которые когда-либо пытались пройти в Европейских Альпах.

Это был поистине дерзкий вызов, и душевная депрессия Бонатти словно куда-то улетучилась, когда он ушел с головой в приготовления. Он скрывал свои планы, чтобы избежать насмешек, доверившись только одному из своих друзей, профессору Черезе. Решив совершить попытку тем же летом, Бонатти вместе с Черезой прибыл 11 августа в «Монтенвер» отель на западном берегу Мерде Глас, как раз напротив Дрю. Погода не шла навстречу, и дождь лил последующие четверо суток. Напряжение ожидания было велико.

Я был членом группы альпинистов, совершивших пятое по счету восхождение по контрфорсу ЮЗ стены Пти Дрю в 1958 году; нас тоже задержала погода в «Монтенвере», и я хорошо помню, как росло наше нервное напряжение. Однако мы собирались совершить восхождение, которое до нас сделали другие, очень сильной группой из четырех человек. Бонатти же шел один, и перед ним лежала неизвестность.

Наконец 15 августа прояснилось. Бонатти вышел в два часа ночи с грузом продовольствия и снаряжения весом 36 кг. Он пересек по гладкому льду нижнюю часть Мерде Глас, затем начал пробираться в темноте по крутой осыпающейся под ногами морене и, наконец, по каменистым поросшим травой склонам, которые вели к подножию самого контрфорса. К восьми утра он уже был у начала кулуара, ведущего к контрфорсу. Это мрачное, страшное место темный провал между стеной Дрю и изломанными, раскрошенными скалами Флямде Пьер, отходящими словно петушиный гребень от изящной башни Пти Дрю.

Скалы в этом месте носят следы камнепадов. Находиться здесь ранним утром очень опасно, потому что как раз в эти часы отпускает схваченные морозом камнинаверху. Бонатти продвигался очень медленно. Кулуар был забит снегом, а скалы покрыты невидимой корочкой натечного льда. Это одно из самых опасных мест, в которых мне когда-либо приходилось бывать самому: слева высятся гладкие гранитные стены, а со всех сторон рушащиеся скалы. В этом месте чувствуешь себя совершенно беззащитным и начинает казаться, будто каждый камень, который срывается вниз, нацелен прямо на тебя, и нет тебе ни укрытия, ни спасения. Для одиночки, каким был Бонатти с его непомерно тяжелым грузом, это, должно быть, казалось кошмаром. Однако он выдерживал все вот уже семь часов кряду. За это время он преодолел всего 150 метров. Рюкзак то и дело застревал между скал, и всякий раз ему приходилось спускаться вниз, чтобы освобождать его. Однако когда пошел снег, ему пришлось сдаться. Но временная неудача больше не травмировала его. Он понял, что несет слишком много, и поэтому оставил некоторое количество продовольствия и снаряжения по пути вниз. Он также стал думать иначе о кулуаре. Конечно, намного безопаснее было бы подняться на Флямде Пьер с другой стороны, где склон был не так крут и меньше подвержен камнепадам. Оттуда можно было спуститься по веревке в кулуар на плече, где гребень Флямде Пьер примыкает к основному массиву Игл Дрю.

Он не терял времени даже на отдых. Утром с небольшой группой друзей он отправился в хижину Шарпуа по другую сторону Дрю. На следующий день с помощью профессора Черезы он намеревался занести все свои припасы на плечо, а затем спуститься «дюльфером» на 245 метров ниже, к подножью контрфорса ЮЗ стены. На это ушло гораздо больше времени, чем они думали, и к вечеру они были все еще значительно ниже плеча. Они сложили грузы и спустились в хижину, чтобы переночевать последнюю перед восхождением ночь в постели.

Эти задержки в сочетании с мыслями о завтрашнем восхождении начали сказываться на нервном состоянии Бонатти. Он писал: «Я завидовал профессору Черезе, который уже на следующий день сможет выбраться из этого ада, и вообще завидовал всем, кому не надо было подвергать себя таким испытаниям ради самоутверждения. Полный таких мыслей, я готовился возвратиться в хижину, когда увидел беднягу бабочку, которую заманило в это место дневное тепло и которая, совершенно обессилев, упала в снег всего в нескольких метрах от меня и, умирая, трепетала крыльями. Бедное создание, до чего же не повезло тебе умереть здесь, в этом жестоком мире, о существовании которого ты даже не подозревала. В последнем трепете ее крыльев мне представилась вся человеческая драма. Кто знает, подумал я, с каким ужасом ее крошечные глаза наблюдают за последними лучами уходящего солнца, за неожиданной метаморфозой красок? Кто знает, какой ужас охватил тебя, несчастное создание, при первых жестоких укусах мороза, при первом страшном предчувствии неумолимой смерти, когда, как и мной, тобой овладели смутные сожаления? Жалкое насекомое, мой брат по несчастью в этом логове смерти, я полон сострадания и сочувствия к тебе. Твоя трагедия и моя тоже. То, что я искал при покорении вершины, похоже на то упоение, которое привело сюда и тебя. Дрю, вершина, которой я собирался бросить вызов, была не чем иным для меня, как тем последним солнечным лучом, который всего несколько минут назад исчез для тебя навсегда. И если завтра я не преодолею самого себя, то разделю с тобой подобный конец».

Всю ночь его одолевали предчувствия. В этом нет ничего удивительного. Мне никогда не приходилось бывать в таких экстремальных ситуациях, в какой находился Бонатти, однако мне очень хорошо знаком этот конфликт с самим собой, который, я уверен, переживали и другие альпинисты перед выходом на трудное восхождение. Ночью накануне штурма контрфорса юго-западной стены Дрю или северной стены Эйгера я тоже прочувствовал эту комбинацию ужаса и предстартового возбуждения. При этом неизбежно возникает вопрос, зачем мы делаем это, взвешиваются шансы остаться в живых, сопровождаемые страшно четкими картинами плохой погоды, падающих камней, изуродованных распростертых человеческих тел. На трудной стене вас ведет вперед эйфория, желание стать полным хозяином своего духа и тела. Но Бонатти влекла вперед не просто радость восхождения, ему требовалось нечто особенное, чрезвычайное в виде этого восхождения в одиночку, чтобы унять, успокоить свою внутреннюю боль.

Он вышел из хижины один, преодолел хаос ледника Шарпуа и стал подниматься по склонам Дрю с юга, подобрав по пути свой тяжелый груз.

Оказавшись на перемычке Флямде Пьер, он помахал оттуда рукой друзьям, которые казались ему крошечными точками у хижины Шарпуа, затем повернул к кулуару.

Открывшийся провал был устрашающим, его нарушали только холодныетени и острые очертания головокружительно высокого контрфорса юго-западной стены. В течение получаса, которые я позволил себе для отдыха передспуском, я, вероятно, пережил самый психологически важный момент всего восхождения. До сих пор каждый шаг, который я делал вверх по склону горы, все еще оставлял для меня возможность вернуться, но по ту сторону ущелья этой возможности уже не было.

Он связал вместе две тридцатишестиметровые веревки, заложил за выступ скалы и, прикрепив свой тяжелый рюкзак к обеим концам веревки, спустил его в пропасть. Затем он спустился по веревке сам. Рюкзак сильно затруднял движения на очень крутом склоне из разрушенных покрытых снегом скал. Это было медленное, действующее на нервы занятие. Рюкзак то и дело застревал, и чем ниже он спускался по кулуару, тем больше становилась опасность угодить под удары падавших камней. Наверное, это была самая гнетущая часть всего во схождения. Насколько было возможно, он использовал выступы скал в качестве точек опоры, одна ко ему пришлось пожертвовать несколькими драгоценными крючьями, которые он забивал, когда под рукой не оказывалось выступов. Не редко он продвигался не больше девяти метров за один прием настолько расчлененной была поверхность скал.

Он был уже на полпути вниз и находился в особенно неудобном положении, заклинившись в узком ледовом камине, когда, пытаясь вбить крюк, промахнулся и угодил молотком по кончику безымянного пальца левой руки. Из него хлынула кровь, а из-за острой боли Бонатти чуть не потерял сознание. И все же он умудрился забить крюк в трещину, пристегнулся к нему и осмотрел рану. Удар был настолько сильным, что на пальце осталось только полногтя и кусок разорванного мяса первой фаланги.

Целый час ушел на то, чтобы остановить кровотечение, а затем он продолжил спуск по кулуару. Было уже далеко за полдень, а он не достиг еще начала подъема по стене, и все восхождение казалось ему обреченным на неудачу.

Однако худшее было впереди. Примерно в семь часов вечера он добрался до заснеженного участка у основания контрфорса юго-западной стены, потянул за конец веревки, чтобы выбрать ее, но она настолько промокла, что никак не продергивалась. Это кошмар всех восходителей, потому что в таких случаях единственный способ высвободить веревку это движение по ней назад при постоянном риске, что она вдруг освободится и ты улетишь вместе с ней по склону вниз. Бонатти решил отложить это дело до утра и принялся разбивать свой первый бивуак на стене. Полки там не было просто гладкий крутой лед.

Он оставил свой ледоруб на перемычке, поэтому ему было нечем вырубить во льду полку, чтобы хотя бы присесть. Он вымок до нитки, а открыв рюкзак обнаружил, что из пробитой крюком фляги вылилось все топливо, испортившее большую часть продуктов. Все, что у него осталось, это две пачки галет, тюбик сгущенного молока, четыре небольших сыра, баночка тунца, баночка печеночного паштета, небольшая фляжка коньяка и две банки пива. Однако самым серьезным было то, что пропало все топливо и теперь он не мог уже растапливать снег или лед для питья во время подъема.

В ту ночь едва ли могла идти речь о каком-то сне или хотя бы отдыхе. Бонатти промок, дрожал от холода и чувствовал себя крайне неуютно; его положение было опасным, но что хуже всего, ему начало казаться, что все шло к очередному фиаско. Ночь тянулась бесконечно долго, но наконец забрезжил рассвет, суливший прекрасный день; за ночь веревка подсохла, и Бонатти сумел ее выбрать. В некотором роде это был еще один случай, чтобы принять окончательное решение. Он мог бы выйти из игры, продолжив спуск по кулуару. В конце концов, он уже делал это дважды во время предыдущих отступлений. Однако подобная мысль даже не пришла ему в голову.

Скалы контрфорса были свободны от снега, и он выглядел теперь чистыми еще более манящим. Бонатти оставил позади все страхи и сомнения прошедшей ночи и начал подъем. Это был медленный, трудный процесс. Скалы были бескомпромиссно крутыми и гладкими, испещренными лишь узкими трещинами единственным, что позволяло лезть вверх. Бонатти пользовался методом самостраховки, привязав один конец веревки к рюкзаку, а другой к себе. Он навешивал веревку и рюкзак на крюк, затем поднимался на небольшое расстояние сам, пропуская веревку через промежуточные крючья, которые использовал в качестве точек опоры и для страховки. Пройдя участок, он пристегивал веревку к самому верхнему крюку, спускался по ней к нижнему, выбивал его и все промежуточные крючья, а затем подтягивал вверх рюкзак. Это было самым трудным, потому что рюкзак то и дело застревал. Ему приходилось спускаться вниз, чтобы освобождать его, подниматься, подтягивать рюкзак, пока он снова не застрянет, и повторять все сначала. В результате к тому времени, когда Бонатти вылез на вершину, он фактически трижды прошел контрфорс юго-западной стены.

Сравнивая предприятие Бонатти с плаванием яхтсмена одиночки, можно отметить, что первый пробыл в одиночестве всего шесть суток, в то время как Робин Нокс Джонстон во время кругосветного плавания 313 дней. С другой стороны, степень опасности у Бонатти была намного выше. Малейшая ошибка, допущенная в любой момент за эти шестеро суток, могла повлечь за собой долгое, ужасающее падение. Жизнь альпиниста зависит от крепости его пальцев и, что страшнее всего, от надежности небольшого клина, загнанного в расщелину; всякий раз, когда веревка неожиданно подается рывком хотя бы на несколько сантиметров, это может означать, что ваша точка опоры не выдержала и вы начали свой последний полет в бездну. Каждый раз, когда такое случается, кажется, будто сердце выпрыгнет из груди, а в организме усиленно выделяется адреналин.

Примерно в двух третях подъема по юго-западному контрфорсу путь преграждает огромный нависающий карниз. Бонатти достиг его на исходе третьих суток. В ту ночь он видел огни Шамони, раскинувшегося далеко внизу, слышал обращенные к нему крики своих друзей из Монтенвера, которые были в 900 метрах ниже, однако сама близость людей и комфорта лишь усиливала обособленность отвесной скальной стены. К этому времени его руки распухли и были все в ссадинах от постоянного подтягивания рюкзака и цепляния за грубый гранит. В поврежденном пальце была зловещая стреляющая боль. Бонатти страдал от обезвоживания организма, мускулы сводило судорогой. После забивки крюка и работы молотком ему приходилось чуть лине зубами расправлять сведенные пальцы.

Карниз нависал над ним целой серией огромных, выглядевших не надежно козырьков. Сама идея борьбы с ними казалась самоубийственной. Он мог живо представить себе последствия отрыва одного из этих гигантских козырьков как он сам, вцепившись в него, полетит в темноту кулуара, из которого выбрался с таким трудом.

Слева от него по гладкой выпуклой стене тянулась трещина, исчезавшая из виду за выпуклостью скалы. По крайней мере, трещина проходила в твердой скальной породе, и Бонатти выбрал этот маршрут. Он стал подниматься по трещине, забивая крючья, крохотная фигурка, затерянная на пустынном лике гигантской стены. Трещина перешла на слегка нависающую стену и наконец стала слишком широкой для крючьев, но слишком узкой для клиньев. Мимо прожужжал небольшой самолет, затем, плавно развернувшись, снова пролетел сначала над ним, а потом ниже, по-видимому, пытаясь отыскать его на необъятной поверхности контрфорса. Присутствие самолета только подчеркнуло одиночество Бонатти.

Трудно сказать, увидели они меня или нет, подумал я. Мной овладело странное чувство, будто самолет был живой частицей меня самого и теперь, покидая, словно разрывал меня на части. Я понял, что предпочел бы полное одиночество. Все, что бы ни происходило вокруг меня за это короткое время, казалось чьим-то последним усилием связать меня с той жизнью, которая, казалось, утратила теперь для меня всякий смысл. Самолет приближался всякий раз неожиданно, подобно дуновению ветра, а затем исчез вдали навсегда, оставив меня в одиночестве здесь, на высоте, словно вычеркнув из жизни, как некий мертвый предмет.

Он был предоставлен самому себе на огромной стене, подвешенный на своем верхнем крюке. Мысль об отступлении к основанию отвеса была невыносимой. В отчаянии Бонатти осмотрелся вокруг и заметил длинную тонкую трещину, вьющуюся по стене справа. Если бы он только мог дотянуться до нее! Однако поверхность скалы между ним и трещиной была отвесной и гладкой. И все же если бы он раскачался маятником на конце веревки, то смог бы преодолеть и это препятствие. Бонатти пропустил двойную веревку через верхний крюк, спустился вниз, выбив по дороге все остальные крючья, и добрался до своего рюкзака. Затем он начал раскачиваться маятником взад и вперед вдоль гладкой гранитной стены, с каждым разом увеличивая амплитуду до тех пор, пока не приблизился к трещине. Однако его заботам еще не было видно конца: когда Бонатти попытался высвободить веревку, она застряла. Ему пришлось возвращаться по веревке, пока не удалось ее выдернуть, а затем прокладывать путь назад. Бонатти был почти у цели; всего только двенадцать метров отделяли его от трещины, однако они казались непреодолимыми. Между ним и этой трещиной пролегала впадина с ровной поверхностью. Он не мог подняться выше, чтобы найти точку опоры длядругого маятника, у него не было способа и вернуться туда, откуда он пришел, потому что он уже выдернул веревку позади себя. Он не мог также спуститься вниз, потому что это закончилось бы тем, что он беспомощно завис над пропастью. Находясь в полном одиночестве после пятидневной борьбы при недостаточном количестве еды и питья, Бонатти находился награни паники, однако ему снова удалось взять себя в руки. Он увидел у основания трещины, до которой пытался добраться, небольшой скальный выступ наподобие человеческой кисти с пятью растопыренными пальцами. Это была его последняя надежда. Если бы только он сумел набросить на эти «пальцы»веревку с затягивающейся на конце петлей, а затем снова применить маятник!

Он соорудил нечто вроде индейского болас1, завязав на конце веревки серию петель и прикрепив туда весь свой запас специальных крючков для лесенки «фи-фи» и металлических карабинов, надеясь, что этот веревочный осьминог, наброшенный на выступ, зацепится достаточно прочно, чтобы выдержать его вес. Бонатти сделал двенадцать бросков, прежде чем «болас», по-видимому, надежно зацепился за скальный выступ.

Для проверки он потянул за веревку, и она соскользнула с зацепов. Он снова бросал веревку, и она снова соскальзывала, как только ее нагружали. Наконец она, по-видимому, прочно зацепилась, хотя он не мог дернуть ее со всей силой, потому что стоял в неудобном положении. Надежность страховки можно было проверить только тогда, когда он сам нагрузил бы веревку весом своего тела при движении маятником. Для того чтобы хоть сколько-нибудь подстраховать себя, он продел один конец веревки через крюк, на котором был закреплен сам. Это была мера отчаяния, так как, если бы веревка соскользнула, он пролетел бы вниз метров двадцать, прежде чем крюк принял бы на себя его вес, и при рывке почти неизбежно оказался бы вырванным из скалы.

Последние секунды мучительной нерешительности, последняя молитва, а затем, когда меня пробрала неудержимая дрожь и не дожидаясь, пока ослабнут мои силы, я на секунду закрыл глаза, задержал дыхание и скользнул в бездну, вцепившись обеими руками в веревку. В одно мгновение мне по казалось, что я лечу вниз вместе с веревкой, но затем падение словно замедлилось, и через секунду, другую я почувствовал, что прошел мертвую точку, крепление выдержало.

Ему еще предстояло подняться вверх по веревке, осторожно подтягиваясь на руках, чтобы не расшатать опору сомнительной прочности, державшую его наверху. Критический момент наступил, когда он добрался до этих торчащих скальных «пальцев»: шаря руками в поисках точки опоры, он мог сдернуть с них веревку и тогда полетел бы в пропасть. Его мускулы ныли, руки ослабели. Наконец он мягко ухватился за выступ, осторожно нагрузил и перенес на него вес своего тела опора выдержала его!

Маршрут оставался крутым и трудным, трещина следовала за трещиной. Снова приходилось спускаться по веревке и преодолевать критические ситуации. Кисти рук болели все сильнее и сильнее, на скальных зацепках оставались пятна его крови, однако ничего страшнее того маятника не было.

К концу дня он сумел лишь немного подняться над огромным карнизом, который вынудил его сделать такое отчаянное отклонение от маршрута, однако той ночью шестой по счету он впервые ощутил, что близок к успеху. Теперь, находясь высоко над гребнем Флямде Пьер, он мог взглянуть сверху на ледник Шарпуа, увидеть хижину. До него доносились далекие крики людей, он видел двигающиеся огоньки. Он поджег кусок бумаги, чтобы показать где находится.

На следующее утро он приступил к завершающей стадии восхождения. Несмотря на то что угол наклона в целом несколько уменьшился, то и дело попадались крутые и сложные участки. В довершение всего его руки стали почти бесполезными они распухли, местами гноились и сильно болели. Он слышал голоса своих товарищей, которые поднимались по первоначальному маршруту с другой стороны. Их присутствие ободрило Бонатти, и все же он по-прежнему оставался один. В том изможденном состоянии, в котором он находился, достаточно было одной ошибки, чтобы погибнуть.

Бонатти упорно лез целый день; неподалеку от вершины от стены над ним отвалился солидный «чемодан». Он чуть было не улетел с ним, однако сумел удержаться, заклинив руки в трещине, когда камень загремел вниз, слегка задев его ногу, которая тут же онемела. Но он едва обратил на это внимание успех был совсем близок, и наконец в 4:37 Вальтер Бонатти вылез на вершину Пти Дрю. Никого больше на ней не было. Вершина принадлежала только ему. Бонатти изгнал таки из себя злых духов К-2 и мог теперь насладиться своим необыкновенным достижением.

Матерхорн, 4-й маршрут - Бон

Неизбежно любой, кто доводит приключение до таких крайностей, кто не идет на компромисс, обычно становится мишенью для критики со стороны ревнивых коллег. Бонатти всегда было очень трудно переносить такого рода критику. Именно это и принудило его заявить после экстраординарного одиночного прохождения нового маршрута «в лоб» по С стене Маттерхорна в середине зимы 1965 года о том, что он не будет больше делать серьезных восхождений.

Он продолжает ходить на восхождения, но только с небольшим числом своих близких друзей. Во многих отношениях это печальный и одинокий человек: погоня за крайностью (в риске и физическом напряжении) в приключениях приносит лишь недолгое утешение.

Интервью со знаменитым итальянским альпинистом Вальтером Бонатти (1930-2011) , опубликованное во французской газете Ле Монд 28 августа 2001 года. Интервью посвящено участию Бонатти в экспедиции на пакистанский "восьмитысячник" К2 (Чогори). Эта экспедиция, едва не кончившаяся трагично для молодого альпиниста, оказала на него очень большое влияние и во многом была причиной его ухода из большого альпинизма в возрасте расцвета - 35 лет. В процессе восхождения, Вальтер Бонатти и носильщик Махди подносили снаряжение к последнему (девятому) штурмовому лагерю. Однако место этого лагеря было изменено без предупреждения. Не найдя палатки на условленном месте, они вынуждены были переночевать на открытом месте и при сильном ветре. Это предательство, по его мнению, он не забыл до конца жизни...

Сорок семь лет спустя итальянской "победы" над К2 Вальтер Бонатти обвиняет в предательстве, жертвой которого он стал 31 июля 1954 года, оставленный среди ночи на высоте 8100. Это предательство могло бы его убить, но оно закалило его душу.

Бонатти похож на спящий вулкан. Ему только что исполнилось 79, это проглядывает только в седых волосах и морщинках около рта. Три десятилетия путешествий и репортажей для журнала Эпока сохранили ему сухую, почти подростковую фигуру. Мы узнаем его руки, орлиные когти. Израненные ледяными скалами Маттерхорна, они были показаны крупным планом в Пари-Матч, когда в феврале 1965 года Бонатти сказал "прощай!" большому альпинизму. Движения Бонатти полны внутренней противоречивой энергией. Этим июльским вечером 2001 года, в саду над озером Комо его атакуют комары. Он хлопает так сильно, что кажется что на месте комаров не устоял бы и слон

Вальтер Бонатти не давал интервью в течение 7 лет. В апреле этого (2001 E.T.) года, наблюдая по телевизору пышное празднование в президентском дворце 104 годовщины Ардито Дезио, руководителя итальянской экспедиции на К2 в 1954 году, он вышел из себя. Недолго думая, он сел за свою старенькую пишущую машинку и написал письмо Президенту Республики, Карло Азело Чиампи: "Сеньор Президент, испытывая к Вам глубочайшее уважение, я должен Вас проинформировать об исторической лжи, содержащейся в официальных сообщениях о завоевании К2". Ответ из Президентского Дворца? Два месяца спустя десять строчек от секретаря. "Пощечина" по его словам, знак безразличия его соотечественников к неправде, которая окружает официальную историю покорения К2, заговора против него. "Мир несправедлив, но нам, итальянцам, это как с гуся вода".

Ложь? Вспомним историю. В 1954 Вальтер Бонатти играл важную роль в покорении К2, принеся баллоны с кислородом, необходимым для последней попытки восхождения 31 июля. Но когда он подошел к 9 штурмовому лагерю, его товарищи по экспедиции были намного выше, чем было оговорено накануне. В Бонатти пробудилось беспокойство: наступала ночь, он был уверен, что Лино Лачеделли и Ахило Компаньони его ждали, но они не отвечали на его крики. Перспектива провести ночь снаружи, на высоте 8100 метров над уровнем моря, сводила с ума Махди, сопровождавшего Вальтера носильщика-пакистанца. Бонатти рассказывает этот трагический эпизод и горячится "Мы вопили, мы их оскорбляли. Вне себя, я в конце концов заорал "когда я спущусь, я все расскажу " ,

Быстро и громко Бонатти изображает в лицах, прерываясь только на комментарии,

"Через несколько минут неподалеку зажегся свет."

Я: почему вы не показались раньше?

Лачеделли: Не думаешь ли ты, что мы ради тебя проведем всю ночь снаружи и окоченеем? У тебя есть кислород?"

Да. -

- Оставь его и спускайся.

-Мы не можем.

"Я может быть как-нибудь и справился, но Махди больше не владел собой. В этот момент, словно загипнотизированный огоньками, он бросился к непроходимому склону, который нас разделял, с криками "Не хорош Компаньони саб, не хорош Лачеделли саб". Это было все, что бедняга мог сказать. У него леденели ступни... наконец, свет погас. Я ожидал, что они оденут "кошки" и выйдут нам на помощь. Но напрасно. Мы опять вопили, проклинали, крича все, что приходило на язык, но они не пришли. То, что мы живы - только наша заслуга. "

Бонатти успокаивается и говорит в заключение: "этой ночью, я должен был бы умереть. Я надеялся, что в базовом лагере мои компаньоны подойдут ко мне и извинятся, хлопнув по плечу "сожалею, Вальтер, мы сделали глупость" . Я был молодым и наивным! Я не просто не дождался извинений, но мое молчание позволило укорениться официальной версии, ложной и несправедливой в некоторых ключевых моментах "

Так как вначале Бонатти замолчал. Подписанный им перед экспедицией контракт запрещал рассказы и интервью в течение двух лет. Но даже если бы он заговорил, его голос скорее всего не был бы услышан в период патриотической волны, которая последовала за покорением К2: в победе одиннадцати альпинистов его личный опыт великого одиночки был неуместен.

В 1961 году он публикует книгу "Моим горам", которая станет культовой для поколения альпинистов. В ней он рассказывает первый раз свою безумную ночь на площадочке, вырытой в снежном склоне, где он мог только-только сидеть, притиснувшись к своему напарнику Махди, полуобезумевшему от боли и страха. Он рассказывает про эти бесконечные часы при -25, про метель, от которой перехватывало дыхание, про яму, вырытую в снегу, чтобы спрятать голову (ветер 70 км в час при -25 приводит к такому же ощущению холода, что -60 при безветрии). И про свое непонимание - почему его спутники его оставили практически на верную смерть? Он заканчивает главу, посвященную К2, фразой:"это обожгло каленым железом душу молодого человека и дестабилизировало его недостаточно окрепшую психику"

Неужели Компаньони и Лачедели спрятали свою палатку, чтобы Бонатти не смог до них добраться и претендовать на вершину? Конечно, они это категорически отрицают. Но, прежде чем им дать слово, необходимо учесть: крайне тяжело представить себе, что испытывает человек на таких высотах - "зоне смерти" согласно Ренхолду Месснеру. Тех, кто пережил ночь на высоте большей 8 тысяч метров, можно пересчитать на пальцах одной руки. Физическая усталость, мигрени, прострация и даже галлюцинации, беспокойство... альпинисты испытывают эти симптомы в более или менее сильной степени. Надо стараться не судить этот диалог как сцену из театральной постановки.

Лино Лачеделли 73 года. Он хозяин спортивного магазина сети К2 в Кортина ДьАмпеццо в Доломитах. Он ответил на наши вопросы по телефону 14 июля, вернувшись с горной прогулки. Он говорит уверенным голосом, он хорошо помнит этот день. "Когда мы пришли к месту предполагаемого лагеря 9, оно нам показалось очень опасным из-за угрозы падения сераков ". Связка продолжила подъем до скал. Лачеделли помнит, что он видел во второй половине дня три маленькие точки, поднимавшиеся от лагеря 8, но он уверен - они были слишком далеко, чтобы можно было услышать голоса. (Эрик Абрам, одна из этих "точек" нам подтвердил, что он и Бонатти вовсю звали Лачеделли, который им ответил спокойным голосом "идите по следам", что показывает, что он прекрасно слышал. Затем Абрам, у которого замерзли ноги, повернул назад,)

Лачеделли не помнит, чтобы он слышал крики до наступления ночи. Он был в палатке с Компаньони и опять и опять объясняет, что палатка была микроскопической, и в нее не поместилось бы больше, чем двое (Бонатти напоминает, что в палатке, немногим большей следующую ночь они спали впятером). У обоих ноги торчали наружу. "Залезть в эту палатку и вылезти требовало от нас настоящих акробатических упражнений ". Он многократно отмечает, что вести диалог на этих высотах тяжело из-за ветра и постоянного кашля. Лачеделли держится официальной версии: он сказал Вальтеру Бонатти оставить баллоны с кислородом и спускаться. Не услышав ответа, он решил, что Бонатти спустился. Он добавляет, что Бонатти совершил "жертву, необыкновенное усилие"

Ахилле Компаньони 87 лет, он держит отель, который носит его имя, у подножия Маттерхорна. Он отвечает на наши вопросы 13 июля по телефону в присутствии своей жены. Он рассказывает то же самое, что и Лачеделли, но более путано. Он не может признать никаких заслуг за Бонатти, более того, он его обвиняет "Если бы Бонатти подумал немного, он должен был бы спуститься". "Если он был вынужден заночевать на склоне, то потому что слишком долго отдыхал в лагере 8 ". Ахилле Компаньони задыхается от гнева "Я горд тем, что сделал. К2 и сегодня остается итальянской вершиной. Бонатти позволяет себе бросать тень на героев" .

Чтобы понять, что он имеет в виду, надо вернуться к статье 1964 года. 26 июля Ноува Газета дель пополо (Новая Народная Газета) публикует материал "Правда о К2". Газета объясняет, что Бонатти ночевал специально на расстоянии от палатки Лачеделли и Компаньони, чтобы опередить их на вершине. Что он использовал часть их кислорода, чтобы не замерзнуть ночью (восходители сказали, что кислород кончился за два часа до вершины: это может объясняться "кражей" Бонатти). Таким образом, Махди подвергся ампутациям только вследствие амбиций Бонатти...

Здесь имеется несоответствие: в то время не было еще опыта "холодной ночевки" на 8 тысячах, намеренно оказаться в такой ситуации было бы самоубийственно со стороны Бонатти. Обе кислородные маски были у Компаньони и Лачеделли, без масок Бонатти не смог бы использовать этот драгоценный газ. Ботатти подал в суд по факту диффамации и его выиграл, Перед трибуналом Турина автор статьи назвал источник информации: Ахиле Компаньони!

Юстиция признала правоту Бонатти, но в официальных сообщениях ложь осталась. В течение двадцати лет альпинист был вынужден молчать. В 1984 году Альпийский Клуб Италии объявляет о подготовке празднования 30-й годовщины восхождения на К2, "опираясь на официальную версию". Бонатти взрывается и публикует книгу "Процесс К2" , где он раскрывает ложь связки покорителей. Это было убедительно, но не хватало доказательств. Доказательства появились двумя годами позже, их представил австралийский врач, мельбурнский хирург Роберт Маршалл, который был увлечен историей Бонатти. В 1993 году он нашел в швейцарском журнале рассказ Ардито Дезио о восхождении. На фотографии - Компаньони на вершине К2 в кислородной маске. Итак, оба героя соврали: на вершине у них еще был кислород.

Компаньони защищается. Маска на вершине должна была защищать от холода (однако если бы баллоны были пустыми, он бы немедленно задохнулся). Лино Лачеделли, когда ему говорят про несоответствия, обрезает "Неважно, правдоподобно или нет, это уже написано" .

Почему оба покорителя К2 с таким неистовством отрицают очевидное, настаивая на официальной версии? Несложно себе представить, что означало бы за 3 года до 50-й годовщины восхождения, признание в обмане по поводу кислорода. Если Лачеделли и Компаньони соврали в важной части своего рассказа, досье может быть открыто заново и их поведение в эту ночь пересмотрено. Это не нужно ни им, ни, особенно, Ардито Дезио. Когда мы попытались поговорить с Ардито Дезио, его дочь объявила: человека 104 лет не тревожат по такому поводу. И когда мы попытались настоять, напомнив серьезность обвинений, она отрезала "Президент Республики уже ответил, пригласив отца в президентский дворец.

Вальтер Бонатти, который подготавливает у издателя из Шамони М. Герина французское издание свой книги про К2 (а также переиздание "Горы моей жизни"), возобновил свою сорокалетнюю борьбу против "исторической неправды". Он не ожидает от этого ничего для себя лично. "Мой характер изменился " - говорит он. "По возвращении я никому и ничему не верил. И, главное, потерял веру в себя " . Он выбрался из этой депрессии в 1955, пройдя первым контрфорс Дрю, который носит теперь его имя. 6 дней в одиночестве и идеальная нитка маршрута, одно из самых волнующих пережитых и рассказанных альпийских приключений.

"На К2 я должен был погибнуть или стать сильнее ." Выжив в эту кошмарную ночь на высоте 8100 метров, он стал Бонатти.

В этой статье мы расскажем о:

Апрель 2011 года. В гостиной красивого, сделанного в традиционном итальянском стиле, дома, стоящего в самом центре Курмайора друг напротив друга сидели две мировые легенды альпинизма…

Одна из этих легенд – Дуг Скотт (Doug Scott), он пересказывает один эпизод восхождения в 1979 году на вершину Канченджанга (Kangchenjunga, 8,586 метров) – третью по высоте вершину мира: в одну из ночевок на горе, его палатка была буквально разорвана на части в течении нескольких секунд сильным штормовым ветром, оставив Дуга и двух его товарищей (Joe Tasker и Georges Bettembourg) один на один с бушующей стихией в полной темноте на высоте 8000 метров.

Второй человек в гостиной – выглядит гораздо моложе своих 81 лет, он слушает эмоциональный рассказ Дуга (но слушает через мой перевод), энергично кивая головой при каждой услышанной детали проишествия; временами он даже слегка улыбался… он-то знал все это слишком хорошо на собственном опыте. Это был Вальтер Бонатти. Этот вечер в Курмайоре был последним, когда я видел Вальтера.
В сентябре 2011 года его не стало, после короткого боя с внезапным приступом неизлечимой болезни Вальтер скончался…

Вальтер Бонатти и Райнхольд Месснер на вручении премии "Золотой ледоруб"

.

Что мне запомниться на всю мою оставшуюся жизнь с этой последней встречи: большие, как у ребенка, глаза Вальтера, в глубине которых отражалась бесконечная жажда новых восхождений и покорений вершин, несмотря на почтенный возраст - 81 год.
В итоге, я думаю что наиболее подходящим эпиграфом для экстраординарно прожитой жизни Вальтера было бы: «Любопытство владело всей его жизнью» или как еще один вариант «Он никогда не «выйдет в тираж»».

Но когда Вальтера спросили буквально о том-же на одном из ТВ-шоу, он ответил: «Я хочу остаться в памяти людей как человек, проживший полноценную жизнь».
И это ему наверняка удалось.

Родился Вальтер Бонатти 22.06.1930 в городе Бергамо в северной Италии, недалеко от Милана в обеспеченной семье, но его детство и дальнейшая жизнь (как и миллионов других итальянцев) была навсегда изменена начавшейся Второй мировой войной.

Он был единственным ребенком в семье. Его мать умерла, когда он был совсем маленьким, и его воспитывал отец, фабричный рабочий, который считал, что сын должен научиться быть самостоятельным. По словам близкого друга Бонатти, Карло Маури: «Каждый из них занимался своим делом. Они жили вместе, но у каждого была своя жизнь. Это не была семейная связь, основанная на взаимной любви, дело обстояло так: ты мужчина и я мужчина, так что давай жить без лишних эмоций».

Северная Италия в годы войны была разорена, сначала бомбардировками союзников, а затем, почти три года (с 1943 по 1945) фашистскими военными действиями против партизанских отрядов сформированных из местного населения покинувших разбомбленные и голодные города.

Для него, тогда еще мальчишки, как и для многих детей военного времени, был только один путь выжить в этих голодных условиях: пойти работать на завод. Но уже в то время Вальтер показывал свой формирующийся характер: он не был как все, была в нем некая отличительная черта.
Чтобы как-то приручить свою непоседливость и полную приключений и мечтаний голову, Вальтер начал обучаться гимнастике и переехал в Монце (близ Милана) чтобы найти себе работу по душе. Там он увлекся скалолазанием.

Свою карьеру он начал в окрестностях Лекко, на скалах «великолепной Гриньи» (Grigne) – группе относительно невысоких вершин (2400м) на берегу озера Комо в Ломбардии, где, примерно в 1948 г., он предпринял несколько скальных восхождений.
Бонатти был от этой горы в восторге: «…я пожертвовал мою душу и моё тело этим тёплым, шершавым скалам с навесами и карнизами. Меня невероятно окрыляло чувство нахождения на лезвии бритвы, я просто наслаждался…», пишет он в своей автобиографии.

.

Это знакомство с настоящим горным альпинизмом (до этого момента Вальтер отрабатывал только скалолазные маршруты) было важнейшим переломным моментом в его жизни.
Вскоре Вальтер ощутил что его природный, врожденный талант к скалолазанию не может просто остановиться на уровне «хорошего альпиниста», с самого первого опыта альпинизма ему хотелось проверить свои переделы выносливости.
Всего за два года после первого своего восхождения на группу Grigne , вместе со своим другом (и коллегой по работе) Андреа Ожиони (Andrea Oggioni) он ошеломил итальянских альпинистов своими многочисленными повторениями восхождений на сложные маршруты, на которые откровенно боялись подниматься альпинисты того времени (Дирретиссиму на Кроц дель Альтиссимо в районе Бренты, маршрут Кассина на СВ стене Пиц Бадилле, маршрут Кассина на З стене Иги нор ди Пьетри, маршрут Вокрер на С стене Гран Жорасса), одним их этих маршрутов стал «Cassin route» категорией TD UIAA VI- (5.9) на вершину Walker (4,208 метров) массива Grandes Jorasses.
И весь это ряд перечисленных 5-ок и 6-ок он прошел будучи 19-ти летним мальчишкой!

.

Для большинства альпинистов это было невероятное восхождение, достойное пика карьеры альпиниста того времени, но для Вальтера это восхождение стало отправной точкой в долгой любви к массиву Монблан. Он возвращался на эту гору каждый год, тратя свои мизерные сбережения на оплату проезда и проживание в кемпинге в Валь Ферре, недалеко от Курмайора.

Уже в 19 лет эта вершина для Бонатти не казалась чем-то сложным. Планку возможностей пришлось сдвинуть гораздо выше.

Следующей точкой этой планки Вальтер выбрал очень крутую вертикальную стену на восточной стороне Гран Капуцин (Grand Capucin 3838 м), в массиве Монблан.
И в 1951 году совместно с Luciano Ghgo он совершил первопроход по этой стене на вершину. Это восхождение дало представление всем альпинистам мира что означает для Вальтера Бонатти «поднять свою планку».

Это было в то время одним из труднейших скальных восхождений в Альпах, однако сильнее всего его манил ЮЗ контрфорс Пти Дрю. Он высится над Шамони как центр в строю грандиозных гранитных пиков. Он обладает симметрией высокого кафедрального шпиля, и его окраска и строение меняются словно у хамелеона в течение дня. На рассвете, вырисовываясь силуэтом на фоне неба, освещенного восходящим солнцем, он выглядит застывшим и темным, и все его детали затенены, но затем, по мере того как солнце поднимается все выше и выше и начинает освещать лик контрфорса, обнажается его рельефная структура, скорее подчеркивая, чем скрадывая его бескомпромиссную крутизну, выявляя нависающие карнизы и отсутствие полок на гладкой поверхности скалы. Теперь преобладают серые, жесткие, не радующие глаз тона, а затем после полудня, когда солнечный свет начинает смягчаться, контрфорс становится сочного коричневого цвета, а потом почти красным в лучах заходящего солнца. Вот теперь он манит к себе по-настоящему альпиниста-мечтателя.

.

В горах открыл он «ПРИКЛЮЧЕНИЕ»: стиль жизни, который прошел красной нитью через всю его жизнь. Его подъём как альпиниста и личности был головокружителен, быстр и непрерывен.
Буквально все (даже репортеры в национальных газетах, которые не сильно интересовались альпинизмом) начали обращать свое внимание на молодого амбициозного альпиниста.

После этого первопрохождения Вальтер снова совершает ряд сложнейших на то время повторений маршрутов, а затем, в 1954 году в возрасте 24 лет (после того как он закончил обязательную военную службу в альпийском корпусе), Вальтер был отобран в группу итальянских альпинистов для предстоящего восхождения на вершину К2 – вторую по высоте вершину мира и возможно, самую сложную и желанную для альпинистов.
.

.
На фото: итальянская экспедиция на К2 1954 год: с лева на право: Achille Compagnoni, Ugo Angelino, Dr Gino Pagani, Mario Fantin, Ardito Desio, Erich Abram, Gino Solda, Lino Lacedelli, Walter Bonatti, Sergio Viotto, Pino Gallotti. Front: Ubaldo Rey, Cirillo .

Когда он вернулся с К2 домой, его жизнь изменилась навсегда, но к сожалению не по тем причинам на которые он надеялся.

Много было написано про экспедицию 1954 года на К2, много велось споров по факту восхождения (в основном споры развивались по причинам непонимания всех сложностей альпинизма).

В ходе этой экспедиции ему пришлось провести холодную ночёвку на высоте 8100 м вместе с пакистанцем Амиром Махди (который при этом отморозил себе все пальцы на руках и ногах) , этот роковой момент экспедиции изменил его кардинально: его вынужденно поставили в это положение..

Они несли жизненно необходимый запас кислорода для восхождения на вершину на высоту 8000 м борясь со смертью на холодном ветреном гребне Абруццкого, и не смогли найти палатку, которая, как оказалось впоследствии, была поставлена Лино Лачеделли и Акилле Компаньони не в том месте, где было обговорено (в то время как Боннати поднимался с кислородом, два «героя» первопроходца спокойно наслаждались покоем в палатке так близко от места трагедии).
На крики Бонатти и Махди они не отреагировали, и те были вынуждены провести ночёвку под открытым небом, в экстремальных условиях. Бонатти сумел пережить эту ночь относительно благополучно (что само по себе является подвигом), а его спутник Махди отморозил все пальцы на руках и ногах.
На следующий день Лачеделли и Компаньони с помощью занесённого Бонатти и Махди кислорода успешно совершили первовосхождение на вторую по высоте вершину мира и вошли в анналы истории как герои.
А Бонатти вместо того, чтобы присоединиться к первовосходителям, плюнув на свой вершинный шанс, спасает никому не знакомого пакистанца, спуская его по сложному «гребню Абруццкого» вниз был вынужден спускать обморозившегося Амира Махди вниз.

.

Эту трагическую историю Вальтер Бонатти не смог забыть всю жизнь. По его словам, той ночью он потерял веру в людей, окружавших его, что наложило свой отпечаток на всю последовавшую за этим альпинистскую жизнь.
Официальная версия в корне отличается от версии Бонатти – и только совсем недавно, 40 лет спустя после событий, было официально признанно, что с ним поступили в высшей степени по-свински.

.

Подавлен и разочарован – именно таким он вернулся из экспедиции на Чогори.

Интервью с Вальтером Бонатти (1930-2011) , опубликованное во французской газете Ле Монд 28 августа 2001 года. Интервью посвящено участию Бонатти в экспедиции на пакистанский "восьмитысячник" К2 (Чогори). Перевод Екатерина Татаринова, http://www.baurock.ru/

Сорок семь лет спустя итальянской "победы" над К2 Вальтер Бонатти обвиняет в предательстве, жертвой которого он стал 31 июля 1954 года, оставленный среди ночи на высоте 8100. Это предательство могло бы его убить, но оно закалило его душу.

Бонатти похож на спящий вулкан. Ему только что исполнилось 79, это проглядывает только в седых волосах и морщинках около рта. Три десятилетия путешествий и репортажей для журнала Эпока сохранили ему сухую, почти подростковую фигуру. Мы узнаем его руки, орлиные когти. Израненные ледяными скалами Маттерхорна, они были показаны крупным планом в Пари-Матч, когда в феврале 1965 года Бонатти сказал "прощай!" большому альпинизму. Движения Бонатти полны внутренней противоречивой энергией. Этим июльским вечером 2001 года, в саду над озером Комо его атакуют комары. Он хлопает так сильно, что кажется что на месте комаров не устоял бы и слон

Вальтер Бонатти не давал интервью в течение 7 лет. В апреле этого (2001 E.T.) года, наблюдая по телевизору пышное празднование в президентском дворце 104 годовщины Ардито Дезио, руководителя итальянской экспедиции на К2 в 1954 году, он вышел из себя. Недолго думая, он сел за свою старенькую пишущую машинку и написал письмо Президенту Республики, Карло Азело Чиампи: "Сеньор Президент, испытывая к Вам глубочайшее уважение, я должен Вас проинформировать об исторической лжи, содержащейся в официальных сообщениях о завоевании К2". Ответ из Президентского Дворца? Два месяца спустя десять строчек от секретаря. "Пощечина" по его словам, знак безразличия его соотечественников к неправде, которая окружает официальную историю покорения К2, заговора против него. "Мир несправедлив, но нам, итальянцам, это как с гуся вода".

Ложь? Вспомним историю. В 1954 Вальтер Бонатти играл важную роль в покорении К2, принеся баллоны с кислородом, необходимым для последней попытки восхождения 31 июля. Но когда он подошел к 9 штурмовому лагерю, его товарищи по экспедиции были намного выше, чем было оговорено накануне. В Бонатти пробудилось беспокойство: наступала ночь, он был уверен, что Лино Лачеделли и Ахило Компаньони его ждали, но они не отвечали на его крики. Перспектива провести ночь снаружи, на высоте 8100 метров над уровнем моря, сводила с ума Махди, сопровождавшего Вальтера носильщика-пакистанца. Бонатти рассказывает этот трагический эпизод и горячится "Мы вопили, мы их оскорбляли. Вне себя, я в конце концов заорал "когда я спущусь, я все расскажу" ,

Быстро и громко Бонатти изображает в лицах, прерываясь только на комментарии,

"Через несколько минут неподалеку зажегся свет."

Я: почему вы не показались раньше?

Лачеделли: Не думаешь ли ты, что мы ради тебя проведем всю ночь снаружи и окоченеем? У тебя есть кислород?"

Оставь его и спускайся.

Мы не можем.

"Я может быть как-нибудь и справился, но Махди больше не владел собой. В этот момент, словно загипнотизированный огоньками, он бросился к непроходимому склону, который нас разделял, с криками "Не хорош Компаньони саб, не хорош Лачеделли саб". Это было все, что бедняга мог сказать. У него леденели ступни... наконец, свет погас. Я ожидал, что они оденут "кошки" и выйдут нам на помощь. Но напрасно. Мы опять вопили, проклинали, крича все, что приходило на язык, но они не пришли. То, что мы живы - только наша заслуга. "

Бонатти успокаивается и говорит в заключение: "этой ночью, я должен был бы умереть. Я надеялся, что в базовом лагере мои компаньоны подойдут ко мне и извинятся, хлопнув по плечу "сожалею, Вальтер, мы сделали глупость" . Я был молодым и наивным! Я не просто не дождался извинений, но мое молчание позволило укорениться официальной версии, ложной и несправедливой в некоторых ключевых моментах "

Так как вначале Бонатти замолчал. Подписанный им перед экспедицией контракт запрещал рассказы и интервью в течение двух лет. Но даже если бы он заговорил, его голос скорее всего не был бы услышан в период патриотической волны, которая последовала за покорением К2: в победе одиннадцати альпинистов его личный опыт великого одиночки был неуместен.

В 1961 году он публикует книгу "Моим горам", которая станет культовой для поколения альпинистов. В ней он рассказывает первый раз свою безумную ночь на площадочке, вырытой в снежном склоне, где он мог только-только сидеть, притиснувшись к своему напарнику Махди, полуобезумевшему от боли и страха. Он рассказывает про эти бесконечные часы при -25, про метель, от которой перехватывало дыхание, про яму, вырытую в снегу, чтобы спрятать голову (ветер 70 км в час при -25 приводит к такому же ощущению холода, что -60 при безветрии). И про свое непонимание - почему его спутники его оставили практически на верную смерть? Он заканчивает главу, посвященную К2, фразой:"это обожгло каленым железом душу молодого человека и дестабилизировало его недостаточно окрепшую психику"

Неужели Компаньони и Лачедели спрятали свою палатку, чтобы Бонатти не смог до них добраться и претендовать на вершину? Конечно, они это категорически отрицают. Но, прежде чем им дать слово, необходимо учесть: крайне тяжело представить себе, что испытывает человек на таких высотах - "зоне смерти" согласно Ренхолду Месснеру. Тех, кто пережил ночь на высоте большей 8 тысяч метров, можно пересчитать на пальцах одной руки. Физическая усталость, мигрени, прострация и даже галлюцинации, беспокойство... альпинисты испытывают эти симптомы в более или менее сильной степени. Надо стараться не судить этот диалог как сцену из театральной постановки.

Лино Лачеделли 73 года. Он хозяин спортивного магазина сети К2 в Кортина ДьАмпеццо в Доломитах. Он ответил на наши вопросы по телефону 14 июля, вернувшись с горной прогулки. Он говорит уверенным голосом, он хорошо помнит этот день. "Когда мы пришли к месту предполагаемого лагеря 9, оно нам показалось очень опасным из-за угрозы падения сераков". Связка продолжила подъем до скал. Лачеделли помнит, что он видел во второй половине дня три маленькие точки, поднимавшиеся от лагеря 8, но он уверен - они были слишком далеко, чтобы можно было услышать голоса. (Эрик Абрам, одна из этих "точек" нам подтвердил, что он и Бонатти вовсю звали Лачеделли, который им ответил спокойным голосом "идите по следам", что показывает, что он прекрасно слышал. Затем Абрам, у которого замерзли ноги, повернул назад,)

Лачеделли не помнит, чтобы он слышал крики до наступления ночи. Он был в палатке с Компаньони и опять и опять объясняет, что палатка была микроскопической, и в нее не поместилось бы больше, чем двое (Бонатти напоминает, что в палатке, немногим большей следующую ночь они спали впятером). У обоих ноги торчали наружу. "Залезть в эту палатку и вылезти требовало от нас настоящих акробатических упражнений". Он многократно отмечает, что вести диалог на этих высотах тяжело из-за ветра и постоянного кашля. Лачеделли держится официальной версии: он сказал Вальтеру Бонатти оставить баллоны с кислородом и спускаться. Не услышав ответа, он решил, что Бонатти спустился. Он добавляет, что Бонатти совершил "жертву, необыкновенное усилие"

Ахилле Компаньони 87 лет, он держит отель, который носит его имя, у подножия Маттерхорна. Он отвечает на наши вопросы 13 июля по телефону в присутствии своей жены. Он рассказывает то же самое, что и Лачеделли, но более путано. Он не может признать никаких заслуг за Бонатти, более того, он его обвиняет "Если бы Бонатти подумал немного, он должен был бы спуститься". "Если он был вынужден заночевать на склоне, то потому что слишком долго отдыхал в лагере 8". Ахилле Компаньони задыхается от гнева "Я горд тем, что сделал. К2 и сегодня остается итальянской вершиной. Бонатти позволяет себе бросать тень на героев" .

Чтобы понять, что он имеет в виду, надо вернуться к статье 1964 года. 26 июля Ноува Газета дель пополо (Новая Народная Газета) публикует материал "Правда о К2". Газета объясняет, что Бонатти ночевал специально на расстоянии от палатки Лачеделли и Компаньони, чтобы опередить их на вершине. Что он использовал часть их кислорода, чтобы не замерзнуть ночью (восходители сказали, что кислород кончился за два часа до вершины: это может объясняться "кражей" Бонатти). Таким образом, Махди подвергся ампутациям только вследствие амбиций Бонатти...

Здесь имеется несоответствие: в то время не было еще опыта "холодной ночевки" на 8 тысячах, намеренно оказаться в такой ситуации было бы самоубийственно со стороны Бонатти. Обе кислородные маски были у Компаньони и Лачеделли, без масок Бонатти не смог бы использовать этот драгоценный газ. Ботатти подал в суд по факту диффамации и его выиграл, Перед трибуналом Турина автор статьи назвал источник информации: Ахиле Компаньони!

Юстиция признала правоту Бонатти, но в официальных сообщениях ложь осталась. В течение двадцати лет альпинист был вынужден молчать. В 1984 году Альпийский Клуб Италии объявляет о подготовке празднования 30-й годовщины восхождения на К2, "опираясь на официальную версию". Бонатти взрывается и публикует книгу "Процесс К2" , где он раскрывает ложь связки покорителей. Это было убедительно, но не хватало доказательств. Доказательства появились двумя годами позже, их представил австралийский врач, мельбурнский хирург Роберт Маршалл, который был увлечен историей Бонатти. В 1993 году он нашел в швейцарском журнале рассказ Ардито Дезио о восхождении. На фотографии - Компаньони на вершине К2 в кислородной маске. Итак, оба героя соврали: на вершине у них еще был кислород.

Компаньони защищается. Маска на вершине должна была защищать от холода (однако если бы баллоны были пустыми, он бы немедленно задохнулся). Лино Лачеделли, когда ему говорят про несоответствия, обрезает "Неважно, правдоподобно или нет, это уже написано" .

Почему оба покорителя К2 с таким неистовством отрицают очевидное, настаивая на официальной версии? Несложно себе представить, что означало бы за 3 года до 50-й годовщины восхождения, признание в обмане по поводу кислорода. Если Лачеделли и Компаньони соврали в важной части своего рассказа, досье может быть открыто заново и их поведение в эту ночь пересмотрено. Это не нужно ни им, ни, особенно, Ардито Дезио. Когда мы попытались поговорить с Ардито Дезио, его дочь объявила: человека 104 лет не тревожат по такому поводу. И когда мы попытались настоять, напомнив серьезность обвинений, она отрезала "Президент Республики уже ответил, пригласив отца в президентский дворец.

Вальтер Бонатти, который подготавливает у издателя из Шамони М. Герина французское издание свой книги про К2 (а также переиздание "Горы моей жизни"), возобновил свою сорокалетнюю борьбу против "исторической неправды". Он не ожидает от этого ничего для себя лично. "Мой характер изменился" - говорит он. "По возвращении я никому и ничему не верил. И, главное, потерял веру в себя" . Он выбрался из этой депрессии в 1955, пройдя первым контрфорс Дрю, который носит теперь его имя. 6 дней в одиночестве и идеальная нитка маршрута, одно из самых волнующих пережитых и рассказанных альпийских приключений.

"На К2 я должен был погибнуть или стать сильнее." Выжив в эту кошмарную ночь на высоте 8100 метров, он стал Бонатти.

Следующим шагом для Бонатти после драмы на вершине К2 было восхождение по юго-западному склону Пика Пти-Дрю (Petit Dru 3733 м) - одному из двух пиков Дрю (Aiguille du Dru) в горном массиве Монблана во французских Альпах. Пти-Дрю известен как один из красивейших и сложнейших для восхождений пиков в Альпах. Это место, где Бонатти возродился как «суперзвезда альпинизма» после К2.

Это стало «Достижением» того времени и помогло Бонатти вернуть себе титул непревзойдённого маэстро вертикалей. Такие восхождения очень чётко передавали сущность его души и способность достичь всего самому, без помощи извне. Свою учёбу на автотехника он бросил, а диплом проводника он получил после Пти Дрю, как подарок. Правда, он сам о себе говорил как о «негодном» гиде потому, что он так и не смог научиться мереть стены не верёвками, а как положено порядочному проводнику дензнаками…

.

Западная стена Пти Дрю была впервые пройдена в 1952 году французами. В свое время это было выдающимся достижением, однако тогда альпинисты были вынуждены уйти влево от центра стены и уже там лезть к вершине. Огромный бастион в центре стены остался не пройденным, и именно он завладел воображением Бонатти. Он попытался пройти его вместе с Карло Маури в 1953 году, однако им пришлось отступить уже в начале подъема из-за плохой погоды. В 1955 году он предпринял еще одну попытку с Маури и двумя друзьями Оджиони и Аяцци. Им снова не повезло с погодой, и снова они были вынуждены отступить.
Второе поражение привело к серьезной душевной депрессии, которая оказалась последней каплей, переполнившей чашу его разочарования и огорчений, которая и так уже была полна до краев после возвращения с К-2.

«Мой душевный кризис длился уже довольно долго. Можно сказать, что в течение целого года я не верил ни во что и никому. Я стал нервным, раздражительным и нетерпимым к людям, растерял все идеалы, иногда приходил в отчаяние без всякой видимой причины. Я чувствовал, что потерял самого себя и перестал существовать для других. Часто, когда кто-нибудь говорил, что К-2 доконала меня, рыдания подступали мне к горлу, а что я выстрадал в одиночестве трудно вообразить».
Это был поистине дерзкий вызов, и душевная депрессия Бонатти словно куда-то улетучилась, когда он ушел с головой в приготовления. Он скрывал свои планы, чтобы избежать насмешек, доверившись только одному из своих друзей, профессору Черезе. Решив совершить попытку тем же летом, Бонатти вместе с Черезой прибыл 11 августа в «Монтенвер» отель на западном берегу Мерде Глас, как раз напротив Дрю. Погода не шла навстречу, и дождь лил последующие четверо суток. Напряжение ожидания было велико.

Наконец, 15 августа прояснилось. Бонатти вышел в два часа ночи с грузом продовольствия и снаряжения весом 36 кг. Он пересек по гладкому льду нижнюю часть Мерде Глас, затем начал пробираться в темноте по крутой осыпающейся под ногами морене и, наконец, по каменистым поросшим травой склонам, которые вели к подножию самого контрфорса. К восьми утра он уже был у начала кулуара, ведущего к контрфорсу. Это мрачное, страшное место темный провал между стеной Дрю и изломанными, раскрошенными скалами Флямде Пьер, отходящими словно петушиный гребень от изящной башни Пти Дрю.

Он не терял времени даже на отдых. Утром с небольшой группой друзей он отправился в хижину Шарпуа по другую сторону Дрю. На следующий день с помощью профессора Черезы он намеревался занести все свои припасы на плечо, а затем спуститься «дюльфером» на 245 метров ниже, к подножью контрфорса ЮЗ стены. На это ушло гораздо больше времени, чем они думали, и к вечеру они были все еще значительно ниже плеча. Они сложили грузы и спустились в хижину, чтобы переночевать последнюю перед восхождением ночь в постели.

Он вышел из хижины один, преодолел хаос ледника Шарпуа и стал подниматься по склонам Дрю с юга, подобрав по пути свой тяжелый груз.
Оказавшись на перемычке Флямде Пьер, он помахал оттуда рукой друзьям, которые казались ему крошечными точками у хижины Шарпуа, затем повернул к кулуару.

.

Он был уже на полпути вниз и находился в особенно неудобном положении, заклинившись в узком ледовом камине, когда, пытаясь вбить крюк, промахнулся и угодил молотком по кончику безымянного пальца левой руки. Из него хлынула кровь, а из-за острой боли Бонатти чуть не потерял сознание. И все же он умудрился забить крюк в трещину, пристегнулся к нему и осмотрел рану. Удар был настолько сильным, что на пальце осталось только полногтя и кусок разорванного мяса первой фаланги.
Целый час ушел на то, чтобы остановить кровотечение, а затем он продолжил спуск по кулуару. Было уже далеко за полдень, а он не достиг еще начала подъема по стене, и все восхождение казалось ему обреченным на неудачу.
Однако худшее было впереди. Примерно в семь часов вечера он добрался до заснеженного участка у основания контрфорса юго-западной стены, потянул за конец веревки, чтобы выбрать ее, но она настолько промокла, что никак не продергивалась. Это кошмар всех восходителей, потому что в таких случаях единственный способ высвободить веревку это движение по ней назад при постоянном риске, что она вдруг освободится и ты улетишь вместе с ней по склону вниз. Бонатти решил отложить это дело до утра и принялся разбивать свой первый бивуак на стене. Полки там не было просто гладкий крутой лед.

В ту ночь едва ли могла идти речь о каком-то сне или хотя бы отдыхе. Бонатти промок, дрожал от холода и чувствовал себя крайне неуютно; его положение было опасным, но что хуже всего, ему начало казаться, что все шло к очередному фиаско. Ночь тянулась бесконечно долго, но наконец забрезжил рассвет, суливший прекрасный день; за ночь веревка подсохла, и Бонатти сумел ее выбрать. В некотором роде это был еще один случай, чтобы принять окончательное решение. Он мог бы выйти из игры, продолжив спуск по кулуару. В конце концов, он уже делал это дважды во время предыдущих отступлений. Однако подобная мысль даже не пришла ему в голову.

Примерно в двух третях подъема по юго-западному контрфорсу путь преграждает огромный нависающий карниз. Бонатти достиг его на исходе третьих суток. В ту ночь он видел огни Шамони, раскинувшегося далеко внизу, слышал обращенные к нему крики своих друзей из Монтенвера, которые были в 900 метрах ниже, однако сама близость людей и комфорта лишь усиливала обособленность отвесной скальной стены. К этому времени его руки распухли и были все в ссадинах от постоянного подтягивания рюкзака и цепляния за грубый гранит. В поврежденном пальце была зловещая стреляющая боль. Бонатти страдал от обезвоживания организма, мускулы сводило судорогой. После забивки крюка и работы молотком ему приходилось чуть лине зубами расправлять сведенные пальцы.

Слева от него по гладкой выпуклой стене тянулась трещина, исчезавшая из виду за выпуклостью скалы. По крайней мере, трещина проходила в твердой скальной породе, и Бонатти выбрал этот маршрут. Он стал подниматься по трещине, забивая крючья, крохотная фигурка, затерянная на пустынном лике гигантской стены. Трещина перешла на слегка нависающую стену и наконец стала слишком широкой для крючьев, но слишком узкой для клиньев. Мимо прожужжал небольшой самолет, затем, плавно развернувшись, снова пролетел сначала над ним, а потом ниже, по-видимому, пытаясь отыскать его на необъятной поверхности контрфорса. Присутствие самолета только подчеркнуло одиночество Бонатти.

Находясь в полном одиночестве после пятидневной борьбы при недостаточном количестве еды и питья, Бонатти находился на грани паники, однако ему снова удалось взять себя в руки. Он увидел у основания трещины, до которой пытался добраться, небольшой скальный выступ наподобие человеческой кисти с пятью растопыренными пальцами. Это была его последняя надежда. Если бы только он сумел набросить на эти «пальцы»веревку с затягивающейся на конце петлей, а затем снова применить маятник!

Последние секунды мучительной нерешительности, последняя молитва, а затем, когда меня пробрала неудержимая дрожь и не дожидаясь, пока ослабнут мои силы, я на секунду закрыл глаза, задержал дыхание и скользнул в бездну, вцепившись обеими руками в веревку. В одно мгновение мне по казалось, что я лечу вниз вместе с веревкой, но затем падение словно замедлилось, и через секунду, другую я почувствовал, что прошел мертвую точку, крепление выдержало.

.

К концу дня он сумел лишь немного подняться над огромным карнизом, который вынудил его сделать такое отчаянное отклонение от маршрута, однако той ночью шестой по счету он впервые ощутил, что близок к успеху. Теперь, находясь высоко над гребнем Флямде Пьер, он мог взглянуть сверху на ледник Шарпуа, увидеть хижину. До него доносились далекие крики людей, он видел двигающиеся огоньки. Он поджег кусок бумаги, чтобы показать где находится.
На следующее утро он приступил к завершающей стадии восхождения. Несмотря на то что угол наклона в целом несколько уменьшился, то и дело попадались крутые и сложные участки. В довершение всего его руки стали почти бесполезными они распухли, местами гноились и сильно болели. Он слышал голоса своих товарищей, которые поднимались по первоначальному маршруту с другой стороны. Их присутствие ободрило Бонатти, и все же он по-прежнему оставался один. В том изможденном состоянии, в котором он находился, достаточно было одной ошибки, чтобы погибнуть.
Бонатти упорно лез целый день; неподалеку от вершины от стены над ним отвалился солидный «чемодан». Он чуть было не улетел с ним, однако сумел удержаться, заклинив руки в трещине, когда камень загремел вниз, слегка задев его ногу, которая тут же онемела. Но он едва обратил на это внимание успех был совсем близок, и наконец в 4:37 Вальтер Бонатти вылез на вершину Пти Дрю. Никого больше на ней не было. Вершина принадлежала только ему. Бонатти изгнал таки из себя злых духов К-2 и мог теперь насладиться своим необыкновенным достижением.

Репортаж о Вальтере Бонатти на Пти Дрю:

Почему Бонатти так неожиданно отвернулся в 1965 году от большего альпинизма? «Это не было неожиданно» – говорит он сам об этом. «Я находился в роли волка, загнанного частью альпинистских кругов и уличной прессой, но даже не это стало толчком к принятию решения.
Главное было то, что я просто больше не знал чего большего можно достичь с тем снаряжением и той техникой лазанья, которой я владел в Альпах – а для переноса своей активности в Гималаи у меня просто не было денег». Этим высказыванием Бонатти ещё раз показывает масштабы, скрытые в его душе: он всегда отодвигал границы возможного, ориентируясь при этом на легендарный альпинизм тридцатых годов. По возможности, минимум снаряжения, абсолютное игнорирование шлямбуров, отказ от радиосвязи, тяжёлые вибрамы…

Только так, считал он, можно узнать истинную цену своих сил и способностей. И когда он увидел, что при этих установках трудно привнести в альпинизм что-то новое, не повторившись, он красиво ушел со сцены, спев своё прощальное соло. Находясь в абсолютном зените славы, он перенес своё: «Приключение – жизнь из вертикального измерения в горизонтальное».

В эпоху становления альпинизма, когда «героические» подвиги альпинистов не разделялись по странам-участникам восхождений, его недельная борьба на сложнейшем альпийском пике захватили воображение публики и разнесли имя Вальтера по всему миру.
Вальтер почти в одночасье стал мировой знаменитостью, и более того, в частности, Альпийской знаменитостью и особенно во Франции – стране, которая запросто могла непринять этого итальянца, укравшего у французов множество самых красивых и в последствии знаменитых классических маршрутов восхождения. Вместо этого, Франция (а также Италия) приняли его с распростертыми объятиями как своего сына.

В следующие пять лет, он поднялся на такой уровень, о котором его современники и мечтать не могли. Свои восхождения он совершал на его любимой с детства итальянской стороне массива Монблан. «Я сын Монблана» - часто любил повторять Вальтер.
Он уже стал работать горным гидом и в 1957 году переехал жить в Курмайор (город, с которым Вальтера связывали долгие сложные отношения любви и ненависти).

Вальтера всегда, постоянно преследует фиаско на К2, но он смог найти силы придти в себя и не оставить горы. Вальтер начинает выходить на мировую арену альпинизма.

В 1958 году Вальтер и Карло Маури делают попытки восхождения на Сьерро Торре с запада (Патагония) – самую труднодоступную вершину мира высотой 3128 м.

.

Наивысший пункт, которого достигли восходители, находился в 550 метрах ниже вершины.
Следует отметить, что Сьерро-Торре граничит на западе с Патагонским ледовым щитом.
Верхняя часть ледника в этой части высоко поднята и находится от вершины в 1066 метрах по вертикали, в то время как ледник Торре с востока на 450 метра глубже, что приводит к удлинению стенной части с 1066 до 1500 метров.
Однако преобладающие сильнейшие влажные ветра с запада создали на западном склоне целые лабиринты висящего льда, что явилось объективным сложным препятствием для группы Боннатти. Восходители за месяц работы провесили 600 метров веревки, однако, выше Боннатти и Маури столкнулись со столь сложными скалами и льдом, что это явилось непреодолимым для них.
После возвращения из экспедиции Боннатти, уже известный во всем мире своими восхождениями в Альпах, оценил восхождение на Сьерро Торре как “невозможное”.

.

В июле 1961 года, Бонатти, Ожиони и их клиент Roberto Gallieni, оказались в ловушке в 150 метрах ниже вершины Freney Central Pillar – каменного монолита на итальянской стороне Монблана, в то время для альпинистов эта вершина была последней «великой проблемой» Альп.
Они были не одни на вершине – отдельная связка из четырех французских альпинистов (Pierre Mazeaud, Pierre Kohlmann, Robert Guillaume и Antoine Vieille) присоединилась к ним на последнем штурме вершины.
Из-за совершенно неожиданной летней грозы (которая длилась в течение нескольких дней, покрывая гору метровым слоем снега вплоть до высоты в 2000 метров), группа была вынуждена отступить вниз в зимних условиях. В обычных условиях их борьба за жизнь могла долго и не продержаться, практически всегда в то время на вершине Монблана альпинисты погибали в течении трех-четырех дней если попадали в катастрофические погодные условия.

Но с ними был Бонатти. Он принял смелое тактическое решение, зная их единственный шанс на спасение: быстрый сброс высоты, однако следовало учесть высокую лавиноопасность вследствие большого количества свежевыпавшего снега.
Вальтер решил использовать для импровизированного спуска кулуар Rochers Gruber. Тем не менее, при эвакуации с вершины два французских альпиниста (Antoine Vieille и Robert Guillaume) умерли из-за истощения, а другой (Pierre Kohlmann) , который родился глухим, был дезориентирован в следствии ослабления зрения.
Бонатти толкнул выживших вперед, показывая маршрут спуска; по колено утопая в снегу и ужасных погодных условиях они пошли вниз.
С отчаянными усилиями, выжившие пробились через ледники Freney и попытались по крутому подъему Col de L"Innominata достичь спасительной хижины Гамба. Но в этот момент Андреа Ожиони от истощения упал на снег и умер на руках Pierre Mazeaud, через некоторое время полностью неконтролируемый Pierre Kohlmann умер от сердечного приступа.
В конце концов, только Бонатти, Roberto Gallieni и Pierre Mazeaud выжили - три из семи.
Они дошли до хижины Гамба в состоянии, которое команда спасателей-медиков описала как «без шансов на выживание», но им все таки удалось выжить. Pierre Mazeaud получил сильные обморожения, а Бонатти, Roberto Gallieni пережили трагедию практически целыми.

.

Снова разрослись сильные споры.
Итальянские журналы обвиняют Бонатти и других "безумцев", и это дело даже обсуждалось в итальянском парламенте, где кто-то из парламентариев предположил внести на рассмотрение закон запрещающий подобный риск ради удовольствия восхождения.
В то время как итальянцы всерьез обсуждали эту трагедию, Бонатти был признан во Франции, как спасатель Pierre Mazeaud и Roberto Gallieni.
Бонатти был удостоен награды французского Почетного легиона за спасение жизни двух человек Но что-то изменилось.
Бонатти после 1961 года все еще альпинист мирового значения, но уже начинает проявляться в нем чуть больше обычного, человеческого, земного.Он публикует свои воспоминания " Le Mie Montagne " (на высоте) – эти мемуары сразу же становятся наиболее читаемой книгой издававшейся когда либо по горной тематике. И он продолжал свои восхождения, - но он никогда больше не нашел другого такого партнера, как Ожиони.
Близким другом для Бонатти стал Cosimo Zappelli, врач из Курмайора, надежный компаньон в восхождениях, который, казалось, появился в жизни Бонатти как нельзя кстати. Эта дружба вылилась на протяжении трёх лет в непрерывную цепочку восхождений и блестящих подвигов (особенно удивительно первопроход на северную стену Grand Pilier D"Angle на Монблане, первое зимнее восхождение на Cassin отрог Grandes Jorasses, и снова первый в истории восхождение по ребру Whymper по северной стене того-же Grandes Jorasses в 1964 году.

.

Опубликованные мемуары Вальтера снова подняли его имя в мире, снова его имя стало нарицательным как дома так и на международном уровне.
Но для Вальтера такая известность и знаметитость уже начала становиться тяжелым грузом. Восхождения на таком высоком уровне стали все более и более опасным, и все меньше и меньше удовлетворения приносили Вальтеру. Его работа гидом начинала наскучивать, и его личная жизнь становилась сложнее, и даже его брак начал пошатываться.
К 1965 году, он хотел «выйти из игры». Но сделал это как говориться «громко хлопнув дверью», в стиле Бонатти: он закончил свою звeздную карьеру труднейшим одиночным первопроходом по холодной и страшной северной стене Маттерхорна!
Ему понадобилось для этого всего пять дней, в течении которых все информационные агентства Европы держали сотни тысяч слушателей репортажами из Церматта в напряжении.
Но только горстка из этих сотен тысяч была в состоянии представить себе всю силу холода и не человеческое напряжение, необходимое для прохождения столь сложного маршрута глубокой суровой зимой.
Бонатти официально "ушел в отставку" от альпинизма, и оставил Курмайор (и работу гидом) пару лет спустя.

.

И тогда он вновь открыл себя.

Восхождения не были больше его навязчивой единственной манией, в детстве он проводил много времени мечтая о приключениях в пустынях, джунглях.
Его работа с итальянским журналом Epoca позволили ему иметь гораздо больше свободного времени, чем какое либо спонсорство. Вальтер Бонатти начал путешествовать по миру, и его перевоплощение с профессионального альпиниста в репортера имело огромный успех. Журнал, сделав своей торговой маркой лозунг «от нашего посланника Вальтера Бонатти» приобрел огромную аудиторию. Во многих отношениях, то что сделал Вальтер для журнала, это современным языком – ребрендинг тех-же качеств которые он проявил в горах как альпинист.
Его устойчивость, мужество, здравый взгляд на вещи, его талант писателя, и интересные фотографии – это то что хотели видеть читатели, переживать эмоциями все путешествия Бонатти.

Путешествуя по всему миру, он отвечает своим оппонентам, критикующим его за уход: «…вместо того, что бы использовать горы как инструмент для расширения наших горизонтов, многие представители альпинистских кругов видят ТОЛЬКО горы; они добровольно натягивают на глаза шоры. Как жалко, что они становятся настолько бесчувственными, ведь именно постоянный контакт с природой и связанное с этим восприятие может приносить столько приятных и неожиданных моментов в жизни альпиниста. Нет же, они говорят только о горах, видят только горы, не видя за ними ни людей, ни природы. Горы нужны человеку так же, как спорт, так же, как искусство для возвышения над самим собой!».

«Возвышение над самим собой» стало для Вальтера Бонатти стержнем жизненной философии: «Шаг за шагом формировал я себя. Я вижу жизнь стремянкой с бесконечным количеством ступенек, по которым мы медленно поднимаемся выше и выше. Выше не в смысле знаменитости, это меня не интересует, а в смысле внутреннего возвышения. Жизнь – это перманентный рост на фундаменте опыта и ценностей, полученных нами в пути». То, что он до сих пор не потерял ни капли от своей фантазии и любопытства, видно по нему с первого взгляда. Он полон мечтаний и планов на будущее. Он часто находится в пути в одиночку, как всегда. Но и так же часто с людьми дорогими его сердцу. Рикардо Кассин и Пьер Мазо часто составляют ему компанию в путешествиях. Последний, будучи министром спорта Франции, бросил свой пост и на неделю уехал как-то в Лекко, где Бонатти был прикован тяжeлой инфекцией на месяц к постели. А отец итальянского альпинизма Кассин приходил ежедневно в полдень и кормил по шею загипсованного Бонатти «желе роялем» из ложечки.

.

К тому времени он проходил еще одну полосу в жизни, когда его приоритеты снова меняются.
Новые поколения альинистов по всему миру чтили его достижения и воспринимали Бонатти как символ чистых классических восхождений, достойный подражанию. Как ни странно, на его родине и Италии многие альпинисты видели в Бонатти пережиток прошлого, он был для них символом "героических" восхождений прошлого, методы и стиль которого не могли иметь место в будущем альпинизма поскольку несли в себе гедонистические идеи.

.

Вся альпинистская карьера (1948-1965) этого альпиниста прошла в лучах ауры «невозможного», будь то соло-первопроход на Пти Дрю, где он прошел ключевые участки стены с помощью сумасшедшей по своей смелости и исполнению серии маятников, будь то серия маршрутов на суровых стенах Гран Пилье де Анжель Монблана, большинство из которых всего несколько раз повторены, или холодная ночевка на К-2, которую он пережил без каких либо обморожений (!). Объяснение лежит, пожалуй, в трудном детстве, лишениях военного времени, необходимости обходиться тем минимумом, который нужно было ещё заработать тяжёлым детским трудом. Именно эти качества позволили ему стать, тем, чем он был: АЛЬПИНИСТОМ №1 50-60 гг., да и наверно, вообще всех времён, если сравнивать его достижения с теми средствами, которыми он пользовался.

Ну, и естественно, он был самым экстремальным альпинистом среди экстремалов: прямолинеен, склонен к радикальным решениям, иногда неумолим. Эта твёрдость отчетливо прослеживается во вновь изданной книге «Вершины моей жизни», которая недавно появилась на книжных прилавках западной Европы. Над его рассказами постоянно висит холодное облако суровости, это невесёлые рассказы о приятных восхождениях «куда ни будь» нет, это серьёзные свидетельства сильного Мужчины, осмысленно отодвигающего границы «невозможного» дальше и дальше.

.

Интервью с Вальтером:

В 50-60-ые годы бушевали страсти вокруг использования расширяющихся крючьев. Некоторые маршруты в итальянских Доломитах преодолевались путем выдалбливания в скальных стенах отверстий с помощью шлямбуров и забивания в них расширяющихся крючьев.

При такой технике у восходителей появилась возможность проходить где угодно, невзирая на природную форму поверхности скалы. Если восходитель обладал достаточным терпением и выносливостью, он мог таким образом преодолеть любую скальную стену.
Бонатти никогда не нравился такой подход к альпинизму, он всегда желал сохранить в нем изначальный дух приключения с использованием минимального количества искусственных средств. Он был максималистом, не признавал никаких компромиссов со своими собственными этическими взглядами и требовал того же от других.
Бонатти, ничуть не смущаясь, публично говорил, что как он думал восхождения были жертвой навязчивой идеи, что технологии убивают дух приключений.

.

Бонатти не любил и даже не понимал использование болтов, и ничуть не смущаясь, публично говорил, что как он думал восхождения были жертвой навязчивой идеи, что технологии убивают дух приключений.
Однако, несмотря на такое отношение Бонатти к будущему альпинизма, его контакты с иностранными альпинистами (в частности, английскими) смогли частично изменить взгляды и мнение Бонатти на «новое поколение».
С другой стороны, его встреча с актрисой Rosanna Podestà дали большой прилив уверенности в себе, он нашел в Розанне единомышленника, человека готового следовать за ним повсюду и учиться у него смыслу приключений. Однако Розанна была гораздо большим для Бонатти, она снова дала ему почувствовать любовь, которая длилась до конца его жизни. И когда Вальтер заболел раком поджелудочной железы, который и убил его, Розанна была его медсестрой до конца дней.
Отношения Вальтера с итальянскими альпинистами заняли много времени пержде чем все решилось. Несмотря на выигрыш судового дела против одного журналиста обвинившего Вальтера в воровстве кислорода в экспедиции на К2, он так и не примирился с Achille Compagnoni (который в свою очередь придерживался своей собственной версии событий на К2). В конце концов, после бесчисленных публикаций, статей, комментариев, и только после смерти Ардито Дезио – руководителя экспедиции, итальянский альпийский клуб (CAI) договорился по большинству вопросов Вальтера. Окончательным результатом был компромисс, который не удовлетворил никого, и, вероятно, не в полной мере удовлетворил даже Вальтера (потому что никто не мог вернуть ему шанс подняться впервые на вершину К2).
Но по крайней мере это соглашение дало ему чувство закрытия дела для общественности.
Он продолжал время от времени подниматься в горы на очень высоком уровне в его 70 лет (последний раз он поднялся на Монблан был через Innominata Ridge)

С К2 споры более или менее успокоились, и после долгого перерыва, он вернулся к некоторым отдельным появлениям на публике, открывая с некоторым удивлением, что его харизма не исчезла с годами. Молодое поколение, которое знало его как икону прошлого, увидело человека с сильным кодексом поведения, излучающего ум и уверенность в себе, несмотря на его возраст.
Хотя по-прежнему яростно защищая свою собственную личную жизнь, он, казалось, наслаждался возобновлением публичных контактов на телевидении, а затем и в таких местах, как фестивали Trento или Piolet D"Or

Но один момент этого возрождения, казалось, захватил его воображение.
В 2007 году ему предложили почетное членство в британском клубе альпинистов, и он с радостью его принял.

Официальная церемония состоялась в Церматте, в волшебном закате того же дня альпийский клуб отметил свое 150-летие. Уолтер дал короткую речь (на итальянском) на террасе с присущей ему силой и властью, и присутствующие при этом никогда не забудут его голос и его вид на фоне Маттерхорна.

Великий альпинист Вальтер Бонатти глазами Россаны Подеста (Rossana Podesta)
Это видео было представлено в память о Вальтере Бонатти (Walter Bonatti) на церемонии вручения .

Награды

2004 год - Орден «За заслуги перед Итальянской Республикой»
- 2002 год - Командор ордена Почётного легиона

Другие награды:

Золотая медаль, серебряная медаль, бронзовая медаль Итальянской республики
- Золотая медаль Совета Европы
- Большая премия Академии спорта (Париж)
- Золотая медаль «За достижения в спорте», Италия

Награды за журналистские репортажи и фоторепортажи:

Золотой объектив (Die Goldene Blende), 1971, 1973, Штуттгарт, Германия
- Награда за лучший репортаж, Нью-Йорк, 1971

2009 год. Вальтер Бонатти получает первым альпинистскую награду «Золотой ледоруб» (Piolet d’Or) в новой номинации «За достижения всей жизни».

Книги

Альпинистские книги:

Le Mie Montagne (My Mountains), Walter Bonatti, Bologna: Zanichelli, 1961
- I Giorni Grandi (The Great Days), Walter Bonatti, Verona: Arnoldo Mondadori Editore, 1971
- Magia del Monte Bianco (Magic of Mont Blanc), Walter Bonatti, Como: Massimo Baldini Editore, 1984
- Processo al K2 (Trial on K2), Walter Bonatti, Como: Massimo Baldini Editore, 1985
- La Mia Patagonia (My Patagonia), Walter Bonatti, Como: Massimo Baldini Editore, 1986
- Un Modo di Essere (A way of Living), Walter Bonatti, Milan: dall’Oglio Editore, 1989
- K2-Storia di un Caso (K2 - The Story of a Court Case), Walter Bonatti, Bergamo: Ferrari Editrice, 1995
- Montagne di Una Vita (Mountains of a Life), Walter Bonatti, Milan: Baldini & Castoldi, 1995
- K2-Storia di un Caso (K2 - The Story of a Court Case), Walter Bonatti, 2d ed. Milan: Baldini & Castoldi, 1996
- The Mountains of my Life, Walter Bonatti, Modern Library, 2001. ISBN 0-375-75640-X
- K2. La verità. 1954-2004, Walter Bonatti, 2005, Baldini Castoldi Dalai editore. ISBN 88-8490-845-0.
- K2. Lies and Treachery, Robert Marshall, 2009, Carreg Ltd. UK. ISBN 978-0-9538631-7-4

Другие:

On the Heights. Hart-Davis, 1964. ISBN B0000CMDRK
- Magic of Mont Blanc. Gollancz, 1985. ISBN 0-575-03560-9
- K2 (Italian). Baldini e Castoldi, 1998. ISBN 88-8089-072-7.

На этот перевод статьи распространяется закон об «Авторском праве». Перепечатка материала на другие ресурсы возможна только с разрешения администрации сайта! Спорные вопросы разрешаются в судебном порядке

…День за днем ветры, сменяя друг друга, не дают ни малейшей передышки. В воздухе стремительно несется ледяная пыль — настолько плотная, что в метре уже ничего не видно. Изредка выглядывает бледный диск солнца, но чаще всего лишь сила тяжести позволяет определить, где земля, а где небо в этом безумном снежном вихре. Возникает чувство глухой тоски, какой-то космический страх. Дни сливаются в безвременье одиночества. Лишь часы могли бы показать время сна и пробуждения, но о каком пробуждении можно говорить, если не удается даже расслабить мышцы и нервы? Все заботы и волнения, что уже остались позади, спрессовываются в изнурительном забытьи, когда спишь не спишь с открытыми глазами. Снаружи ревет буря. Стонут швы палатки, скрипят крепежные колья. Все дрожит и трепещет. Кажется, вот-вот палатка не выдержит, разорвется и улетит в сумасшедшем смерче. В таких условиях хочется оставаться в убежище бесконечно, прижать его к земле своим телом, готовясь в любую минуту устранить малейшую слабину... » Это запись из антарктического дневника известного итальянского путешественника и журналиста Вальтера Бонатти (1 О путешествиях В. Бонатти см.: «Один на один с Мараньоном» («Вокруг света», № 7, 1974), и «К белой вершине Рувензори» («Вокруг света», № 8, 1974).). А относится она к самому первому дню пребывания экспедиции на шестом континенте: начавшаяся накануне сильнейшая метель на пять долгих суток упрятала Бонатти и его спутников в крошечный мир походных палаток. Впрочем, покидать палатки все же приходится. И не только для того, чтобы укрепить колья или освободить оттяжки от намерзшего снега. Нужно еще завтракать, обедать, ужинать, а это значит то и дело пробираться к большой палатке, приспособленной под кухню. Но деваться некуда: «Ледяной, обжигающий ветер норовит сбить с ног. Взгляд теряется в мутной пелене, глаза с трудом отыскивают ориентиры. Ежеминутно спотыкаешься, будто пьяный. Порой, чтобы удержаться на ногах, приходится просто-таки ложиться на плотную, упругую струю ветра, и, если в этот момент он неожиданно меняет направление, устоять уже невозможно...

За исключением этих «подвигов», по мнению путешественников, «совершенно несоотносимых с целями передвижений», все остальное — томительное выжидание. За целый день не удается переброситься словом друг с другом: коротать тоску вместе тоже нельзя — все палатки должны быть под контролем. Лишь по вечерам, когда двое-трое собираются в палатке-кухне, можно немного поболтать. Поспорить. И взвесить шансы: удастся ли выполнить намеченное? Ведь наряду с задачами чисто исследовательского характера Бонатти поставил перед собой и такие, за которые до него еще никто не брался: подняться на самые высокие антарктические вершины. В 1958 году, правда, новозеландцы Брук и Ганн совершили восхождение на один из пиков — гору Хаггинс высотой 3733 метра. Однако большинство вершин оставались непокоренными.

Начало экспедиции полностью соответствовало техническим возможностям наших дней. Два вертолета бережно доставили путешественников непосредственно к «месту работы» на высокое плато ледника Эмануил. Выгружены палатки, запасы продовольствия, научная аппаратура. Подняв облако снежной пыли, вертолеты взмывают вверх и исчезают за горизонтом. Впереди три недели, в течение которых нужно не только выжить, но и выполнить намеченную программу исследований. И... уже к вечеру, когда палатки были разбиты и пришло время укладываться в спальные мешки, поднялся ветер. Его нарастающие порывы с яростью набрасывались на ярко окрашенные синтетические домики, щедро осыпая их колючими кристаллами льда.

А первые потери в экспедиции были обнаружены на третий день бури: палатка с научной аппаратурой не выдержала натиска. Шторм смял ее и захоронил под толстым покровом свежего тяжелого снега...

Вполне естественно, что в хронологическом ряду Великих географических открытий завоевание Антарктиды оказалось на одном из последних мест. Крайняя удаленность «белого материка» от обитаемых мест нашей планеты, суровейший климат в течение долгого времени были непреодолимыми препятствиями для исследователей.

Открыла шестой континент русская экспедиция Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева на судах «Восток» и «Мирный», прямой целью которой было пройти как можно ближе к Южному полюсу. До полюса было еще много километров, лет и трагедий, но дата открытия самого материка с точностью зафиксирована в отчете экспедиции и на века осталась в истории — 16 января 1820 года.

В 1841 году англичанин Джеймс Кларк Росс на двух парусниках сумел проникнуть в большой антарктический залив, ныне называющийся морем Росса. «Эребус» и «Террор» довольно легко прошли сквозь паковый лед, но через несколько дней плавания вдоль побережья на пути кораблей встал гигантский ледяной барьер. Двигаться дальше было невозможно, и парусники остановились на широте около 78° — рекордной для того времени. В удалении поднималась цепь высоких вершин. Две крупнейшие из них получили названия Листер и Хукер — в честь товарищей Росса. Еще долго эта цепь была одним из самых серьезных препятствий на пути к Полярному плато. Тем не менее, достигнув самой южной точки Антарктиды, доступной с моря, Росс указал путь будущим покорителям шестого континента, которые пришли сюда несколько десятилетий спустя. Это были англичане Роберт Фол-кон Скотт, Эрнест Генри Шеклтон и норвежец Руаль Амундсен — он первым достиг Южного полюса.

Утром на пятый день ветер начал постепенно стихать. Порывы становились все реже и слабее, и наконец наступил полный штиль. Снаружи 30 градусов мороза. Солнечные лучи мало-помалу пробиваются сквозь плотный туман.

Ураган не прошел даром: часть научной аппаратуры вышла из строя. Пришлось вызвать по радио вертолет, и двое участников экспедиции отправились с пострадавшими приборами на базу. Карло Стоккино, океанограф и метеоролог, углубился в исследования, а Бонатти и новозеландский альпинист Гарри Болл, уже давно бросавшие нетерпеливые взгляды на непокоренные вершины, приступили к спортивной части программы.

Первая гора — Листер, самая высокая в цепи: 4023 метра. Затем следуют Лже-Листер, Хукер, Рюкер, Близнецы. Между Хукером и Рюкером возвышается безымянная вершина, и Бонатти называет ее пиком Джулии — в честь своей жены.

Восхождение на Листер заняло шесть часов. Путь был нелегким, но зато наградой альпинистам были прекрасные, незабываемые пейзажи. «Когда я оказался на вершине, — пишет Бонатти, — передо мной открылась одна из самых впечатляющих картин, которые когда-либо предлагала природа. Антарктическое плоскогорье застыло в каком-то безграничном смятении. В сверкающей и молчаливой бесконечности, как бы на границе бытия, виднелись несколько горных цепей сиреневого цвета — цвета дальней дали. Вверху, в кобальтовом небе, господствуя над простором, сияло огромное солнце — раскаленная сфера, описывающая широкие круги вдоль горизонта и не касающаяся его линии. Солнечные лучи, разбиваясь о белый щит Антарктиды, рождают стремительное чередование теней и бликов, совершенно не давая отдыха глазам, и без того воспаленным на морозе. На востоке возвышается, призрачный конус вулкана Эребус. Эта дымящаяся огненная гора кажется подвешенной в небе, а обширное, переливающееся неясными красками пространство вокруг нее — не что иное, как замерзшее море».

Окрыленные успехом, уже на следующий день, точнее, в полярную солнечную ночь, потому что выходы совершались в ночные часы, когда постоянно меняющаяся погода немного успокаивалась, Бонатти и Болл поднимаются на гору Хукер, а через день — на пик Джулии. На очереди Рюкер. Бледный и зловещий туман, который накануне плотной, пеленой укрыл все очертания, отступил, и косые лучи низкого солнца высвечивают дрожащие, фантастические формы, созданные ветром.

Миражи встречаются не только в песчаных пустынях, но и в антарктических. Поэтому устремленное вверх тело горы действительно видится альпинистам как бы оторванным от земли и погруженным в жидкую, трепещущую массу. Бонатти объясняет это явление сублимацией снега — его превращением в пар, минуя жидкую фазу, что и.создает эффект рефракции.

Тем временем туман снова начинает сгущаться, и приходится втыкать в снег сигнальные флажки, чтобы найти дорогу назад. Заблудиться в таких условиях означало бы преступить порог поправимого. И вот наконец подъем заканчивается. «Мы на высоте около четырех тысяч метров. Семь часов утра. И снова, оказавшись на только что покоренной вершине, мы чувствуем себя так, словно высадились на незнакомой планете. Резко и зловеще вырисовываются силуэты соседних гор. В пустоте под нами шевелятся слои белесых испарений. Порой слышится стон ветра. Мороз пытается зажать нас в ледяные клещи, и воспаленные глаза с трудом выдерживают натиск холода. Все же мы еще долго остаемся здесь, ошеломленные этой неистовой красотой...»

Известно, что ледяной панцирь не всегда защищал шестой континент. В далекие времена климат здесь был мягкий, даже тропический. Затем, как гласит одна из геологических гипотез, около 200 миллионов лет назад произошло разделение огромной суши на части, составляющие ныне материки южного полушария, и Антарктида начала свой дрейф к нынешней «стоянке». Со временем горные вершины укрылись вечными снегами. А пока Земля принимала свой теперешний облик, на полюсах появились ледяные шапки. На Северном полюсе — потоньше. Она прикрывает поверхность Северного Ледовитого океана. Зато Антарктиде шапка досталась явно многими номерами больше. Она собрала девять десятых всего льда, имеющегося на Земле. Толщина ледяного покрова здесь составляет в среднем две тысячи метров, а местами достигает четырех тысяч. Придавленная этим весом, Антарктида приникла к земной тверди и затихла. Мощные ледники, избороздившие континент, истребили и стерли с лица его все живое. Где-то там, в глубине, на некогда зеленых горных склонах, может, и остались свидетельства былой бурной жизни, но пока добраться до них невозможно.

Вроде бы со стороны ландшафта от Антарктиды нельзя ждать никаких неожиданностей. И все-таки еще в 1903 году Роберт Скотт, не ведающий о своей будущей судьбе, во время первой экспедиции сделал сенсационное открытие. Он обнаружил зону так называемых «сухих долин» — обширных пространств, полностью лишенных снежного и ледяного покрова, — настоящие оазисы в этом белом царстве. Вместо расщелин, торосов и слепящего снега глаз встречает скалы, валуны, песчаные террасы, среди которых то здесь, то там, несмотря на низкую температуру, прокладывают русла неизвестно откуда взявшиеся ручейки. Существует много гипотез и теорий относительно возникновения сухих долин, но тем не менее до сих пор этот феномен до конца не объяснен.

В одном из безжизненных каменных оазисов — в сухой долине Тейлора — Скотт обнаружил и другую странность, непонятную вдвойне. Среди моренных отложений он натолкнулся на несколько тюленьих скелетов. Факт исключительный, если учесть, что расстояние до ближайшей точки побережья составляло несколько десятков километров, а высота над уровнем моря — более тысячи метров. Тюлени пускались в долгий, мучительный путь, чтобы найти в сухих долинах свою смерть. Почему? Каким магнитом тянуло их сюда?

На антарктическом побережье обитает множество тюленей разных видов. В летние месяцы они покидают паковый лед и перебираются на берег с новорожденным потомством. Но осенью, перед тем как море вновь покроется ледяным панцирем, они возвращаются назад, и каждая семья заботится о том, чтобы обеспечить себе незамерзающую прорубь — доступ к воде, единственному источнику пищи. Обычно тюлени отлично ориентируются во время миграций. Но все же... что, если некоторые из них, сбитые с пути непогодой, потеряли-таки ориентировку и направились не к морю, а в глубь континента, навстречу неминуемой смерти? Как ни зыбка эта версия, но она могла бы быть разумным объяснением того, что увидел Скотт в сухих долинах...

Подобные размышления не дают покоя Вальтеру Бонатти, и на последнем этапе своей экспедиции он решает посетить сухие долины. Расположены они в срединной части трансантарктической гряды, спускающейся к морю Росса между 77-м и 78-м градусами южной широты. В эти мертвые края Бонатти направляется один. Холодный, безжизненный каменный пейзаж. Голые скалы отбрасывают дикие, сумасшедшие тени. Как памятники доисторических времен, встают над землей фигуры небывалых зверей, изваянные ветром. Наибольшее скопление останков тюленей Бонатти обнаружил в долине Райта — на высоте тысячи метров над уровнем моря и в 60 километрах от побережья. В основном это были молодые животные, которым к моменту смерти не исполнилось и года, а радиологический анализ показал впоследствии, что погибли они от 100 до 780 лет назад. Сухой и суровый климат этих мест препятствует разложению туш, тела погибших животных как бы мумифицируются, сохраняясь долгое время: до тех пор, пока гонимый ветром песок не сделает свое дело, оставив лежать на схваченной холодом земле лишь «обглоданные» белые кости. И все-таки некоторые из найденных Бонатти экземпляров прекрасно сохранились, время не оставило следов на их шкурах. А в ряде случаев желудки тюленей оказались набитыми галькой — свидетельство того (и это еще одна версия), что животные проделали весь путь в поисках пищи и в конце концов погибли от голода. Природа Антарктиды четко провела границу между жизнью и смертью...

Как бы бросая вызов самой себе, природа населила океан, омывающий безжизненный континент, исключительно богатой фауной. Ее представители прекрасно приспособлены к жизни в экстремальных, как теперь говорят, условиях. То здесь, то там можно увидеть взлетающие над водой фонтанчики: это киты, которых привлекает сюда обилие криля. Его так много, что обычно пасмурно-серые или темно-зеленые волны местами кажутся окрашенными в розовый цвет. Стаи рыб, пытающихся ускользнуть от дельфинов, вспенивают поверхность океана. Нет-нет да промелькнет, вспарывая волны, плавник хищной касатки. А на побережье лениво расположились на отдых тюлени. Вероятно, обед из рыб и кальмаров был не таким уж скудным: пройдет немало часов, прежде чем они неуклюже поднимутся и заковыляют по льду, чтобы вновь броситься в воду. Порой ослепительно белые или оттаявшие каменистые пространства сплошь усеяны черными точками — здесь владения самых «организованных» птиц — пингвинов. Искрящийся морозный воздух разрывается от криков несметного числа морских пернатых. Их тоже привлекает сюда обилие пищи — рыб и моллюсков.

Жизнь, прочно утвердившаяся на границе безжизненного пространства... Но не только эти контрасты Антарктиды привлекают к ней внимание ученых. Под толщей льда скрыт богатейший материал для изучения далекого прошлого нашей планеты. Вот почему сегодня научные стационарные базы разных стран мира прочно обосновались в Антарктиде. Разовые экспедиции, как экспедиция неутомимого Бонатти, каждый год пытаются внести ясность в «безграничное смятение» ледового материка. Сегодня, как и полтора века назад, земля, прозванная когда-то «терра инкогнита», по-прежнему манит своей непознанностью всех, в ком горит пыл исследователя, в ком бьется сердце романтика и первопроходца.

Александр Суворов

Вальтер Бонатти
Walter Bonatti
Имя при рождении	Walter Bonatti
Дата рождения	22 июня (1930-06-22 )
Место рождения	Бергамо , Ломбардия , Италия
Дата смерти	13 сентября (2011-09-13 ) (81 год)
Место смерти	Рим , Италия
Страна
Род деятельности	альпинист , путешественник-исследователь , фотограф , горный проводник , писатель , журналист
Награды и премии
Вальтер Бонатти на Викискладе

• 1948 - на вершину Гриньи в близи Лекко.
• 1949 - прошёл ряд сложнейших маршрутов на крутых альпийских стенах: диретиссиму на Кроц-дель-Альтиссимо в районе Бренты, Пиц-Бадиле по маршруту Кассина по северо-восточной стене, по З стене Эгюий-нор-ди-Пьетри, Пуэнт-Уолкер по северной стене Гранд-Жораса .
• 1950 - три маршрута по восточной стене Монблана соло (Альпы).
• 1951 - первопрохождение по Восточной стене Гран-Капуцина (Альпы).

В 1954 году в возрасте 24 лет он получил приглашение в итальянскую экспедицию на Чогори (К2). В ходе этой экспедиции ему пришлось провести холодную ночёвку на высоте 8100 м вместе с пакистанцем Амиром Махди. Они несли запас кислорода для восхождения на вершину и не смогли найти палатку, которая, как оказалось впоследствии, была поставлена Лино Лачеделли и Акилле Компаньони не в том месте, где было обговорено. На крики Бонатти и Махди они не отреагировали, и те были вынуждены провести ночёвку под открытым небом, в экстремальных условиях. Бонатти сумел пережить эту ночь относительно благополучно (что само по себе является подвигом), а его спутник Махди отморозил все пальцы на руках и ногах. На следующий день Лачеделли и Компаньони с помощью занесённого Бонатти и Махди кислорода успешно совершили первовосхождение на вторую по высоте вершину мира и вошли в анналы истории как герои. А Бонатти вместо того, чтобы присоединиться к первовосходителям, был вынужден спускать обморозившегося Амира Махди вниз. Эту трагическую историю Вальтер Бонатти не смог забыть всю жизнь. По его словам, той ночью он потерял веру в людей, окружавших его, что наложило свой отпечаток на всю последовавшую за этим альпинистскую жизнь .

Вернувшись из экспедиции, в 1954 году он совершает первое зимнее восхождение по северной стене Гран-Жорас . На следующий год он совершает сложнейшее восхождение по западной стене Пти-Дрю в одиночку, что вызвало огромный резонанс в альпинистских кругах.

В последующие годы он совершил ряд ярких восхождений в различных горных районах .:

• 1956 - Патагония (Аргентина), первовосхождение на Серро-Морено - Серро-Лука я Серро-Адела и первая попытка восхождения на Серро-Торре вместе с Карло Маури .
• 1956 - Каракорум - первовосхождение на Гашербрум-IV (7980 м) вместе с Карло Маури.
• 1957-1964 - путешествия по миру.
• 1965 - соло, Маттерхорн , зима, первопрохождение (Альпы). В течение пяти дней все информационные агентства Европы вели репортажи из Церматта об этом восхождении, держа сотни тысяч слушателей в напряжении. Сэр Френсис Чичестер, совершивший кругосветное плаванье на яхте в одиночку, высказал по этому поводу следующее: «Не физическая сила и не отточенная альпинистская техника являются залогом успехов Вальтера Бонатти, а только его не сдающийся прямолинейный характер и глубочайшие волевые резервы!». Девять лет спустя Райнхольд Месснер вынужден был отступить на этом маршруте, несмотря на то, что он шёл не один. Его слова: «То, что этот человек совершил здесь в одиночку, лежит уже за границей возможного, это просто фантастика!»

Путешествия

В 35 лет, находясь в зените славы, Бонатти неожиданно прекращает активно ходить в горы, переключается на журналистику, путешествия, фотографию, в соавторстве с Еленой Труа пишет книги, выбирает в спутницы жизни одну из самых совершенных женщин Италии - актрису Россану Подеста .

Ответ на вопрос почему он так неожиданно отвернулся в 1965 году от большего альпинизма, Бонатти дал следующий образом:

«Это не было неожиданно. Я находился в роли волка, загнанного частью альпинистских кругов и уличной прессой, но даже не это стало толчком к принятию решения. Главное было то, что я просто больше не знал чего большего можно достичь с тем снаряжением и той техникой лазанья, которой я владел в Альпах - а для переноса своей активности в Гималаи у меня просто не было денег»

Бонатти начал путешествовать и изучать самые отдалённые места на Земле. Он многократно публиковался в итальянском иллюстрированном журнале «Epoca », чем завоевал известность и признание как талантливый писатель и фотограф. Приключения в самых диких странах, чаще всего в одиночку, и без какого-либо оружия, было ничем иным, как последовательным продолжением его альпинистской морали. Наряду с Африкой , Антарктидой и Океанией , он побывал и на полюсе холода в Оймяконе в Сибири , привезя как сувенир, шапку-ушанку . Он очень тепло отзывался о русских людях, способных жить даже там, где выдыхаемая влага тут же опускается на плечи шелестящими кристаллами .

Путешествуя по всему миру он отвечает своим оппонентам, критикующим его за уход:

«Вместо того, чтобы использовать горы как инструмент для расширения наших горизонтов, многие представители альпинистских кругов видят ТОЛЬКО горы; они добровольно натягивают на глаза шоры. Как жалко, что они становятся настолько бесчувственными, ведь именно постоянный контакт с природой и связанное с этим восприятие может приносить столько приятных и неожиданных моментов в жизни альпиниста. Нет же, они говорят только о горах, видят только горы, не видя за ними ни людей, ни природы. Горы нужны человеку так же, как спорт, так же, как искусство для возвышения над самим собой!»

К его дорогим людям принадлежит, в первую очередь, итальянская актриса, а по совместительству и жена - Россана Подеста . После многих лет, прожитых в