Учение Христа Спасителя есть учение об отвержении себя и возлюблении Бога и ближнего, – уничтожение греховной самости, себялюбия, самосожаления есть главная задача всякого христианина. Поэтому и в основном вопросе нравственности, в вопросе о взаимном отношении добродетели и счастия, доброделания и вечной жизни Христову учению свойственно такое же бескорыстие и та же высшая свобода от всякой посторонней примеси, от всего, что может нарушать чистоту нравственных побуждений. В сознании Церкви православной, действительно, понятия добра и блаженства всегда имели внутреннюю сообразность и родство; здешнее, земное есть корень, зерно, из которого естественно развивается небесное, отсюда – необходимость первого для достижения второго. – Но чтобы быть на уровне этого церковного учения, чтобы понять внутреннюю сообразность доброделания и вечной жизни для этого необходимо подняться на ту ступень духовно-нравственного развития, когда добродетель перестает быть внешним законом и подвигом, а делается высшим благом человека. Такой человек, ощущая в себе их качественное тождество, легко поймет и их необходимую связь. Но таких людей мало. Обычно же человек еще должен принудить себя к добродетели; он не только не находить в ней своего высшего блага, но и страшится ее; свое высшее благо он более склонен полагать в самоуслаждении (как его ни понимать). С точки зрения этого обычного человека (каковы все люди), блаженство никак не может быть выведено из добродетели и наоборот, – для него это два явления совершенно иных порядков. Поэтому, и отношение между добродетелью и вечной жизнью такой человек легче всего и понятнее всего думает выразить подобием труда и награды, подвига и венца, тем более, что для него добродетельная жизнь и есть именно подвиг и, притом, очень трудный. Сам по себе неошибочный, этот способ выражения настолько привычен человеку и настолько удобен для него и настолько ясно выражает необходимость доброделания, что неудивительно, если он получил самое широкое применение и в Слове Божием, и в учении церкви. Но, повторяем, при этом не забывалось, что это только весьма подходящее подобие, что этим существо спасения отнюдь не выражается. Между тем, жизнь Церкви так сложилась, что вполне законное и вполне понятное применение к духовному развитию членов Церкви послужило источником того коренного заблуждения, которое теперь отличает христианство западное; на этой почве развилась правовая (юридическая) постановка учения о спасении.

Христианство с самых первых своих исторических шагов столкнулось с Римом и должно было считаться с римским духом и римским способом или складом мышления, древний же Рим, по справедливости, считается носителем и выразителем права, закона. Право (jus) было основной стихией, в которой вращались все его понятия и представления: jus было основой его личной жизни, оно же определяло и все его семейные, общественные и государственные отношения. Религия не составляла исключения, – она была тоже одним из применений права. Становясь христианином, римлянин и христианство старался понять именно с этой стороны, – он и в нем искал, прежде всего, состоятельности правовой. Указанная неуловимость и в то же время неразрывность соотношения между качеством здешней и будущей жизни, как нельзя более, благоприятствовали такому пониманию; привычность же самой правовой точки зрения делала, в глазах римлянина, излишними какие-нибудь дальнейшие изыскания о свойствах этого соотношения. Увидав что оно довольно легко укладывается в рамки правовых отношений, римлянин был вполне удовлетворен и о дальнейших каких-нибудь основаниях не спрашивал. Так получила себе начало юридическая теория, которая состоит в том, что помянутая аналогия труда и награды признается (сознательно или бессознательно, открыто или под строкой) подлинным выражением самого существа спасения и потому ставится в качестве основного начала богословской системы и религиозной жизни, между тем как учение церкви о тождестве добродетели и блаженства оставляется без внимания.

Конечно, этот способ внешнего понимания спасения на первых порах, не мог быть опасным для церкви: все неточности его с избытком докрывались верою и пламенною ревностно христиан; даже более. Возможность объяснить христианство с точки зрения правовой была в некотором отношении полезна для него: она давала вере как бы научную форму, как бы утверждала ее. Но это было во время расцвета церковной жизни. Не то стало потом, когда мирской дух проник в церковь, когда многие христиане стали думать не о том, как бы им совершеннее исполнить волю Божию, а, наоборот, о том, как бы исполнить эту волю поудобнее, с меньшими утратами для этого мира. Тогда возможность правовой постановки учения о спасении обнаружила свои губительные последствия.

Правовой союз возникает тогда, когда одному человеку или семейству оказывается не под силу бороться с окружающим его миром. Чтобы обеспечить себе известную долю благополучия, человек и входит в уговор с другим человеком, находящимся в таком же положении. Они принимают на себя взаимные обязательства и работают на общую пользу. Но это общение совсем не общение любви, не нравственный союз; эти люди служат другим только потому, что иначе им не получить того, чего они желают себе. Цель их жизни не общество, а свое собственное «я». Правовой строй, т. о., имеет своей задачей сопоставить несколько себялюбий, так чтобы они не мешали друг другу и чтобы каждое из них получало следуемую ему долю. Как такой, правовой строй может представить выгоды только себялюбию. – Первая его выгода в том, что он вместо живого союза предлагает холодный, внешний. Для государства или моих сограждан не особенно важно, каково мое внутреннее настроение, для них существенно лишь мое внешнее поведение, потому что только это последнее касается их благополучия, выражает мое отношение к ним. Это, конечно, унижает личность, превращая ее в бездушный винт общественной машины, но это же дает человеку такую свободу, или лучше сказать, такой произвол в душевной жизни, какого он не может получить ни при каком другом строе, в особенности в нравственном. Нравственный союз требует соответствия нравственного, проникает со своими требованиями и указаниями в самое святилище человеческой совести. Правовой же строй туда не проникает никогда, довольствуясь соблюдением внешних условленных рамок и оставляя человека полным господином внутри себя.

Этот произвол увеличивается сознанием полной независимости или необязанности никому своим благополучием. В самом деле, если другие служат человеку чем-нибудь, то он знает, что они служат не из расположения к нему, а из необходимости или из желания блага, прежде всего, себе. За эту службу они получают столько же и с его стороны: отношения уравнены, ему, следовательно, не приходится никого считать своим благодетелем. Правда, это обрекает человека на страшное одиночество, но себялюбие и есть одиночество по существу. Сознание независимости, этот смутный призрак самобытности, ценнее для греховного «я», как такого.

Вместе с этим получают высшее значение в глазах человека и все те услуги, даже самые незначительные, которые он оказывает своим союзникам. Услуги эти делаются, в сущности, помимо желания, не из любви к союзнику, а просто из желания получить равное вознаграждение. Поэтому, человек и требует себе этого вознаграждения, требует, как должного, и будет считать себя в праве мстить, если это вознаграждение не последует. Чувства признательности в собственном смысле нельзя найти в душе себялюбца.

Поэтому, и уверенность, на которой зиждутся все союзы, не имеет тех свойств, как в союзе нравственном. В последнем это – радостное и вместе смиренное упование, – в первом же это скорее уверенность в том, что союзник не может обмануть, так как есть известное ручательство, в силу которого он в некотором роде принуждается исполнить обязательство. Там уверенность покоится на свободном желании личности, и отсюда – постоянная благодарность к ней, – здесь же на чем-то третьем, что принуждает личность, и отсюда благодарности нет, а есть одно себялюбивое чувство безопасности. Человек теряет «ту свободу чада Божия», которая составляет высшее достояние его, – но для себялюбия эта свобода слишком тяжела, чтобы он не променял ее на рабство, лишь бы оно оставило его при его желаниях.

Не трудно видеть, что может произойти, если человек (который, заметим, уже утратил жар первой ревности о Христе и теперь с трудом колеблется между любовью к Богу и себялюбием) если он и свои отношения к Богу будет рассматривать с точки зрения правовой.

Главная опасность этой точки зрения в том, что при ней человек может считать себя как бы в праве не принадлежать Богу всем своим сердцем и помышлением: в правовом союзе такой близости не предполагается и не требуется; там нужно соблюдать только внешние условия союза. Человек может и не любить добра, может оставаться все прежним себялюбцем, он должен только исполнять заповеди, чтобы получить награду. Это, как нельзя более, благоприятствует тому наемническому, рабскому настроению, которое делает добро только из-за награды, без внутреннего влечения и уважения к нему. Правда, это состояние подневольного доброделания необходимо переживается всяким подвижником добродетели и не один раз в его земной жизни, но это состояние никогда не должно возводиться в правило, это только предварительная ступень, цель же нравственного развития в доброделании совершенном, произвольном. Правовая точка зрения тем и грешит, что она это предварительное, подготовительное состояние освящает в качестве законченного и совершенного. А раз освящено наемническое отношение к воле Божией, этим раскрыта дверь и для всех тех выводов, которые с необходимостью из этого отношения следуют.

В правовом союзе человек стоит пред лицом Божиим совсем не в положении безответного, всем Ему обязанного грешника: он наклонен представлять себя более или менее независимым, обещанную награду он ожидает получить не по милости Божией, а как должное за его труды. Предмет упования здесь, строго говоря, не милость Божия, а собственные силы человека, ручательством же, тем третьим, которое обязывает союзника, не делая его в тоже время благодетелем, служат для человека его собственные дела. Дела, т. о., превращаются в нечто само по себе ценное, заслуживающее награды, – вывод, как нельзя более, подходящий для себялюбивой утратившей первоначальную чистоту природы, которая, скрепя сердце, принуждает себя к исполнению заповедей и потому ценит свое невольное добро наивысшею ценою. Притом, достоинство заслуги приписывается не добродетелям или постоянным расположениям души, а отдельным внешним поступкам , которые, в свою очередь, наемническое настроение постаралось по возможности сократить и сделать наиболее формальными, по естественному в наемнике желанию достигнуть своей платы с возможно меньшей затратой сил. Жизнь человека из свободно-нравственного возрастания превратилась в бездушное исполнение частных предписаний.

Механизм развившийся в западной церкви, не преминул отразиться и на богословской науке, которая под влиянием эпохи вполне подчинилась ему и в свою очередь способствовала дальнейшему его развитию и, так сказать, оформлению. Схоластика, с ее поклонением Аристотелю, заботилась больше о формальной стройности своих систем и мало (чтобы не сказать, совсем не) справлялась с духовным опытом, с жизнью. Неудивительно, если она (схоластика) приняла правовую точку зрения. Мог ли схоластик задуматься об истинности ее, когда под каждым ее пунктом он видел выдержки из разных знаменитостей, – выдержки прибавим, взятые вне связи речи? И вот таким, так сказать, типографическим способом доказательства схоластика оправдала все крайние выводы правового мировоззрения. Вполне естественное учение о взаимопомощи членов церкви превратилось под пером и в уме схоластика в совершенно механический зачет поступков одного человека (святого) другому. Неопределенное положение душ умерших и в покаянии, но не принесших плодов достойных покаяния, не утвержденных в добре, превратилось в чистилище, где человек платит Богу своими мучениями за совершенные на земле преступления, и еще не оплаченные. Пастырское руководство при исповеди приняло нелепую форму уплаты за грехи и индульгенций – отпущения грехов без нравственного напряжения, без покаяния. Таинства превратились в магические действия opus operatum, в котором скорее нужно телесное участие, чем душевное и т. д. Греховная боязнь нравственной работы, воспользовавшись удачным предлогом, придумала много нужных себе учений и так засорила западное христианство всем посторонним, что в нем трудно было и узнать Христову истину. Недаром, когда немецкие реформаторы пришли к мысли, что одна вера спасает человека, то это столь обычное в христианстве и постоянно бывшее на устах святых отцев выражение показалось столь необычным и страшным, что одни сочли его за ересь и разрушение всякой нравственности, а другие приняли его почти за какое-то новое откровение и в конец извратили его смысл. – Такие плоды принесла западу его юридическая точка зрения на спасение. Главная же опасность ее в том, повторяем, что она давала возможность человеку, при нежелании, ограничиться одною внешностью; нравственная работа как бы позабывалась. Отсюда добрый католик был внутри часто очень плохим христианином и, несмотря на это думал, что он спасается, и в этом самообмане погибал.

Душа человеческая, в лучшей части своей, всегда жаждущая истинной жизни и спасения, только по недоразумению может довольствоваться описанным учешем, она непременно ощутит его ложность. Это ощущение живой души выразилось, хотя и неудачно, в бесчисленных сектах, во многих попытках поправить католичество, какие мы видим во все продолжение западной церковной истории, и наконец разразилось тем страшным переворотом, который называется реформацией, и который до сих пор стоит пред католичеством в качестве живого обличения его неправды, в свою очередь ожидающего себе обличителей.

Реформация выступила с беспощадным обличением всех подделок католических в жизни и учении, бездушного формализма, царившего в нем, и потребовала для человека жизни и истины. Протестанты и писали и говорили, что источник католического мудрования не Евангелие, не учение Христа, а соображения разума, который стоит на своей точке зрения и судит об этих вещах исключительно нечеловечески . Не проникая во внутреннее делание спасающихся, разум останавливается на внешней стороне и на ней одной основывает свои умозаключения. Неудивительно, если таким путем он приходит к положениям, нелепым с точки зрения духовного опыта и пред судом человеческой совести ; а потом, чувствуя ложь и в то же время не видя иного пути, кроме существующего, он принужден уже против своей воли прибегать к разным искусственным построениям, чтобы ими как-нибудь заглушить мучительный голос своей совести. (Оттого и происходят посторонние дела, посторонние предметы почитания, выдуманные людьми в минуту (ощущения) опасности (духовной) против страха совести ). Чтобы избежать этой печальной и страшной участи, необходимо порвать всякую связь с принятыми, но немирящимися с Христовой истиной, философскими воззрениями и обратиться к самой Христовой истине и исследовать ее, прислушиваясь к внутреннему голосу своей совести, стараясь уловить, что говорить не уму только, но и всей душе Слово Божие и церковное предание , и заботиться не только о верности логике, а о верности истине, по существу живой и действенной, а не формальной. Протестантство, действительно и провозгласило этот единственно истинный и безопасный прием богословствования – наведение. Проверку истинности своей доктрины они думали видеть не в согласии с метафизикой Аристотеля (для которого Лютер не мог подыскать достаточно сильного ругательства) и с схоластическими аксиомами, а в том, что в ней находят покой и утешение добрые совести «piae et pavidae conscientiae» .

Настало, по-видимому, время коренного обновления в западном христианстве. Действительно, протестантство начало с яростью опровергать главный догмат правового воззрения – учение о делах, как заслугах пред Богом. Учение это потому уже одному несостоятельно, что оно коренным образом противоречит самому основанию христианской веры – спасению единым Иисусом Христом. «Кто будет исповедывать, что он посредством дел заслуживал благодать, – тот пренебрегает заслугой Христа и благодатью и пути к Богу ищет помимо Христа, человеческими силами» . Да если бы и не было этого противоречия, взятия сами по себе дела человека, по самому существу, не могут быть заслугой пред Богом: дела добрые человек творит только при помощи благодати Божией , все же, что он делает сам, неизбежно носит на себе печать греха . Поэтому, все, кто величаются заслугами своих дел, или надеются на сверхдолжные дела, величаются суетой и надеются на идолослужение, подлежащее осуждению» , читаем мы в Шотландском исповедании. – Так решительно и беспощадно обличены были и все те выводы, которые с необходимостью из католического учения следовали: чистилище, индульгенции и пр.

Но… протестантство было чадом своего времени и школы. Первые реформаторы выучились говорить и мыслить на том же Аристотеле и Цицероне, как и их католические противники. Поэтому, возмущаясь тем вопиющим искажением Христовой истины, которое они видели в католичестве, они думали объяснить его только причинами случайными злостностью иерархии и т. п. и не подозревали, что вместо этих выводов, необходимо явятся другие, столь же ложные, потому что ложь не в выводах, а в самой основе, в самой точке зрения на предмет. Вместо того, чтобы отвергнуть эту основную ложь, протестанты оказались в силах отвергнуть только некоторые отпрыски ее и, таким образом, только заменили одни искажения другими.

Оттого, реформация, в смысле восстановления Христовой истины, и кончилась полным неуспехом.

Протестанты, как мы видели, обратились к самой жизни и старались ею проверять свои выводы, – но на жизнь они смотрели с правовой точки зрения. Они хотели своим учением принести мир совести, но мир этот они поняли вполне по правовому, в смысле чувства безопасности, безнаказанности за совершенные грехи. Человек боится наказания, и вот ему указывается на смерть Иисуса Христа, как на такое великое, чрезмерное удовлетворение правде Божией, что эта правда уже никак не может, – не в праве требовать еще чего-нибудь от человека, каких-нибудь других удовлетворений. Человек, раз он верит в Евангелие, должен успокоиться на счет себя. – Мы видим, что протестанты поняли эту величайшую и утешительнейшую тайну нашего спасения не во всей ее глубине и жизненности. Конечно, человек по природе наемник, конечно он прежде всего боится за себя и ищет безопасности себе, – и, следовательно, тайну спасения усвояет прежде с этой стороны. Но церковь наша, всегда указывая грешнику на эту, именно, сторону (так как она всего понятнее, ближе к грешнику), не думает из-за нее позабывать и других более ободряющих сторон тайны спасения. Она видит во Христе не страдательное орудие умилостивления, а восстановителя нашего падшего естества первенца из умерших, которых Он вывел из смерти, называет Его «вторым Адамом», небесным Господом, «небесных» (1 Кор. XV, 20. 23. 45. 47. 48.), т. е. как бы предводителем человечества, но только «Христова» (ст. 23), облекшегося во Христа, идущего за своим Вождем в присущую Ему от вечности Отчую славу (Кол. 111, 1 – 6). Протестанты же в этой величайшей тайне думали найти только то «третье» правового союза, которое лежит между членами его и которое одно из них заставляет, несмотря ни на что, сделать уступку в пользу другого.

Раз найдено это «третье» и притом не только достаточное, но и превосходящее всякую меру, тогда не нужно искать никакого другого удовлетворения. Если Христос заплатил за наши грехи даже более, чем они стоили, зачем еще думать, что нужно самому трудиться для этого удовлетворения? Усилия человеческие, не говоря уже об их несовершенстве пред Богом и пр., прямо – излишни и даже опасны: они умаляют значение заслуги Христовой. Что же такое, после этого, спасение? Оно не более, как отпущение грехов или избавление от наказаний за грехи оправдание , за которым уже следуют приятие в благоволение Божие и пр. Оправдание же понимается «не в физическом смысла, а во внешнем и судебном . Оно значит не «делать из нечестивого праведного, а в судебном смысле (seusu forensi) провозглашать праведным , праведным считать, объявлять (iustum aestimare, declarare) , и это ради заслуги Иисуса Христа , т. е. ради события постороннего, с моим внутренним бытием связи не имеющего. Оправдание, таким образом, акт совершенно внешний, «такой акт, который действует не в человеке, а вне и около человека» . Поэтому, и следствием этого акта, может быть перемена только отношений между Богом и человеком, сам же человек не изменяется» . Мы по-прежнему грешники, но Бог обращается с нами, в силу заслуг Иисуса Христа, как будто бы мы не согрешили, а напротив исполнили закона или как будто бы заслуга Христа была нашей» . Другими словами, вместо прежней пелагианской правовой точки зрения, отвергнутой и осужденной, протестантство выдвинуло то же начало права, только взяв другую его сторону: отвергнувши заслугу человеческую, как недостаточную для умилостивления разгневанного Бога, или прямее говоря, для того, чтобы обязать Бога даровать мне живот вечный, протестанты все-таки смотрели на вечную жизнь, как на условленную плату, которую Бог «должен» выдать человеку, только обязующим «третьим» для протестантов служит не собственная заслуга человека, а заслуга Христа . В католичестве мы видели забвение Христа в деле нашего спасения, здесь же забывается дело самого человека, «наша праведность» сократилась во вменение чужой праведности (imputatio alienae iustitiae) . Такое представление обще протестантам всех времен и если в новейших догматических системах протестантов мы встречаем попытки придать внешне-судебному событию жизненность, реальность, превратить догматические положения в психологические явления, то эти попытки или явно не мирятся с основным протестантским началом, по сознанию самих же протестантов , представляя из себя лишь неизбежные уступки протестантства религиозному опыту, или же они переменяют только имена, не меняя существа дела .

Нельзя сказать, чтобы учение протестантов не имело за себя никаких указаний и духовного опыта. Несомненно то, что только с развитием в добре, человек может понять всю глубину своей греховности и нравственной немощи. Отсюда, чем выше человек нравственно, тем сильнее в нем сознание своего недостоинства и тем обильнее его покаянные слезы. Таков, например, преп. Ефрем Сирин, творения которого – почти непрерывный плач, хотя носят на себе неизгладимые следы небесной радости, присущей всякому истинному праведнику. Не то же ли говорит и то всеобъемлющее явление, что, когда кончилась эпоха мучеников, христианская ревность нашла себе выражение не в ином чем, а именно в монашестве, в чине кающихся? Протестанты, повторяем не ошиблись, указывая на это несомненное явление и стараясь сделать из него выводы и для христианского учения. Но подобно тому, как грубый католицизм, исходя тоже из потребности религиозного сознания в своих построениях пришел к наемничеству и пелагианству, – подобно этому и протестантство, видя несостоятельность спасения заслугой человека и в то же время не находя иного способа понимания, кроме правового, создало себе, в существе дела, лишь духовное обольщение, фикцию спасения, не имеющую истинного содержания.

Правда, протестанты, при всем своем желании быть верными своему учению, не могли не признать необходимости некоторых условий и со стороны человека. Но таким условием признана была, в качестве последнего «возможного минимума» вера во Христа без дел. Уступая требованиям жизни и совести протестанты делают попытку придать этой вере возможно больше жизненности, действенности. Они говорят, что оправдывает только вера живая , т. е. деятельная, которая необходимо сопровождается делами и ни в каком случае не мыслима в человеке, преданном греху ; и что, следовательно, оправдание необходимо будет сопровождаться нравственным перерождением человека . «Не может быть, чтобы эта вера святая оставалась в человеке праздной» . Но как происходит это перерождение и в каком смысле вера может быть названа «корнем добрых дел» ? Отнюдь не в том, что она служит побуждением, воодушевляющим началом, одним словом, отнюдь не в смысле какой-нибудь нравственной работы со стороны самого спасающегося. Эта работа с оправдывающей верой не имеет ничего общего и потому к оправданию не относится. Вера бывает корнем добрых дел в том смысле, что ею мы «воспринимаем Христа, Который обещал нам не только освобождение от смерти и примирение с Богом, но вместе и благодать Духа Святого, которою мы возрождаемся в o6новление жизни» . Но это уже не оправдание, а следствие его. Bocпpиять Христа может только тот, кто уже оправдан, т. е. провозглашен праведным, примиренным с Богом . Имеет ли, следовательно, указанная жизненная сторона спасения какое-нибудь существенное значение в оправдании, значение деятельного условия? Нет. Чтобы быть оправдывающей, вера должна оставаться „исключительно воспринимающей, должна только и единственно полагаться на жертву независимую от нашей личности (Sabjectivitat), но всецело удовлетворяющую Бога» . Вера „оправдывается не тем, что она есть наше дело» (что предполагало бы нравственное напряжение и как раз бы выразилось тем душевным переворотом, который описывает Scheele , а ради Христа – правды нашей, которого она воспринимает , а это понимается так, что она воспринимает обещанное милосердие . Вера спасает, таким образом, внешне, ради правды и святости Христовой, которую она усвояет человеку , ради заслуги Христовой, которая человеку вменяется . Другими словами, вера служить основанием явлению только внешне-cудебному, а не нравственному .

Какое же значение имеют после этого в оправдании дела человека, т. е. его нравственная работа и развитие в добре? Нельзя не видеть, что добрые дела, если и предполагаются при оправдании, то исключительно, как явление сосуществующее или последующее, а не производящее, не участвующее в самом деле спасения. Эта мысль с полной ясностью выражается в символических книгах. Напр., Аусбургское Исповедание, признавая, что „вера (оправдывающая) должна рождать добрые плоды», спешит оговорится, что отпущение грехов усвояется верою» . Или в Aпoлoгии: „Получить прощение грехов, значит быть оправданным… Одной верой во Христа, не через любовь ни за любовь или дела мы получаем отпущение грехов, хотя любовь и следует за верой». Итак, одной верой оправдываемся, понимая слово „оправдывать» в смысле «из неправого правым делать или возрождать» . Таким образом, оправдывает вера в отличие от добрых дел, притом, понимаемых не в смысле внешних поступков, а в смысле даже целого душевного расположения или настроения. Это расположение не участвует в оправдании, не содёйствует ему, даже более его и быть в человеке не может прежде, чём он оправдан. «Это весьма неразумно пишут противники, будто бы люди, повинные вечному гневу, заслуживают отпущение грехов чрез дело любви, – когда невозможно и любить Бога, если прежде не получено будет верою отпущение грехов. Не может сердце, истинно чувствующее, что Бог гневается, любить Бога, прежде чем Он будет умилостивлен. Пока Он устрашает и представляется подвергающим нас вечной смерти, не может природа человеческая победить себя любить гневающегося, осуждающего и наказывающего» . Что же, в таком случае, остается от оправдывающей веры если „поспешествующая ей любовь» должна быть отличаема от нее и не должна разделять с нею оправдания? Протестанты, вопреки всём своим рассуждениям о вере живой, должны признаться, что по их учению, оправдывает собственно отвлеченное явление восприятия, взятое само по себе, а не в своем воздействии на душу человека не потому, что вера эта жива. „Когда люди веруют, что они воспринимаются в благодать и им отпускаются грехи ради Христа, который своею смертью удовлетворил за наши грехи, – эту веру Бог вменяет в правду пред Собою» … Или, еще определеннее в Aпoлoгии: «Не следует так думать, что под залог этой любви, или ради этой любви мы получаем отпущение грехов и npимирение; равно как не получаем отпущение грехов ради двух последующих дел; но единой верой в собственном смысле (proprie dicta) получается отпущение грехов, так как o6етование не может быть усвоено иначе, как только верою. А вера в собственном смысле есть та, которая соглашается с обетованием» . Таким образом, оправдывает человека вера, если и богатая возможностью дел, то во всяком случае во время оправдания еще только отвлеченная умственная и оправдывает именно своей умственной стороной; как (средство и орудие) которым мы усвояем себе удовлетворение И. Христа . Таким образом, для человеческого участия нет места в протестантском оправдании.

Этим протестантство прямо противоречило требованиям нравственной природы человека, от которой оно исходило. Душа человеческая ищет добра ради добра, хочет жизни ради жизни; она хочет не числиться только в царствии Божием, но действительно жить в нем, и переживать свободно и сознательно Бoгooбщeниe. Поэтому, душа человеческая никогда не могла согласиться с протестантским призрачным оправданием. Уничтожить эту призрачность можно было только признав дела человека не следствием, а именно ycловием оправдания. Но для протестантов это значило перейти опять в католичество с его человеческой заслугой, так как с правовой точки зрения ycловие можно понимать только в смысле законного основания, заслуги. Невозможность на строго правовой почве сохранить середину между католичеством и протестантством с очевидностью доказала примирительная попытка Меланхтона. В Апологии он говорит: «мы учим, что добрые дела имеют силу заслуг, но заслуживают они не отпущение грёхов, не благодать или оправдание (этого достигаем верою), но другие награды телесные и духовные во время и после этой жизни… Делами мы не заслуживаем оправдания… делами мы не заслуживаем вечной жизни; ибо вера достигает всего этого, так как вера нас оправдывает и умилостивляет Бога» . „Ибо», говорит он в другом месте; „праведность евангельская, которая вращается около обетования благодати, даром получает оправдание и oживoтвopeниe; но исполнение закона, которое следует за верой, вращается около закона, в котором не даром, а за наши дела воздается и долженствует награда; но заслуживающие эту последнюю, оправданы прежде, чем они исполняют закон; они раньше переселены в царство Сына Божия и сделались сонаследниками Христу» . Нравственное развитиe человека в добре, т. о., в глазах Меланхтона имеет значение заслуги, но только не для оправдания и вечного спасения, а для получения различных наград на земле и на небе.

Однако этим дело не поправлялось, а еще более затруднялось. Отрицая достоинство заслуги зa делами до оправдания, Меланхтон, в сущности, признал дела по оправдании не только заслугами, но и сверхдолжными, которые и награждаются особой наградой помимо царства небесного, даруемого всем и туне. Но от того, что эти сверхдолжные заслуги совершались после оправдания, опасность их для достоинства заслуги Христовой не уменьшалась. Если Христос принес удовлетворение чрезмерное, то для чего заслуга со стороны человека? А если необходима заслуга со стороны человека хотя бы только для увеличения венца, стало быть заслуга Христа недостаточна. Главное же, теорией Меланхтона наемничество, в котором повинно было католичество и против которого ратовало протестантство, не только не уничтожалось, но еще более усиливалось и получало еще более низменный вид. Уже не ради вечного спасения и вечной жизни, а ради или земного благополучия или награды. не в пример прочим человек делает добро. А с другой cтороны, необходимость доброделания для спасения, о которой настоятельно говорит человеку его совесть, именно как о необходимости, о долге, а не о пользе, попыткой Меланхтона отнюдь не объяснялась и не доказывалась. В самом деле, если вечная жизнь в общении с Богом дарована человеку и дарована туне, стоют ли чего-нибудь, в cpaвнении с этим высочайшим благом, все остальные награды и блага? Будет ли человек о них думать, и даже сочтет ли себя в праве думать и желать их? Не говорим уже о том, что добрые дела, как следствие оправдания, как произведения Св. Духа, обитающего в оправданном , и не зависят, в сущности, от человека, от его свободного выбора и желания. Выходило, как будто бы, что человек, если он не желает себе каких-нибудь особенных наград на земле или на небе, может не заботиться о своем нравственном преуспеянии, может просто предоставить его благодати Св. Духа: спасение для него и без того обеспечено. Но это прямо шло в разрез с показаниями опыта, так как совесть говорит, что заботиться о преуспеянии в добре должно и что без этого спастись нельзя. Попытка Меланхтона, повторяем, только доказала, что средины при правовом понимании нет, что при нем возможны только крайности: или заслуга Христа, или заслуга наша, которые взаимно исключаются.

Как ничего не объясняющая в религиозной жизни и, с другой стороны, опасная для догмата о спасении единым Христом, попытка Меланхтона потому и не нашла себе сочувствия в протестантском миpе . Последующие протестанты отвергли всякое paзличие в степенях святости и блаженства и с особенною силою утверждали, что святость (не говоря уже о том, что она невозможна без оправдания) не имеет значения не только для оправдания, но и для вечного спасения вообще .

Т. о., протестанты, не смотря на свое искреннее желание быть верными опыту и дать утешение (совести) верующих душ, не могли сделать ничего, оставаясь на правовой почве. Избегая крайности католицизма, они впали в другую крайность: совершенно зачеркнули внутреннюю сторону оправдания. Правда, протестанты всех времен постоянно говорят, что они требуют добрых дел , что они признают их необходимыми для того, чтобы вера была живою верою, которая одна оправдывает , – что обвинение, будто они проповедуют учение опасное для нравственности, основано или на „непонимании или же на злостном искажении протестантского учения» . Но все это только прорывающейся голос совести, только уступка требованиям природы человеческой, – уступка, неоправданная в учении. Не смотря на все эти заявления, необходимость доброделания остается необоснованной, поскольку побуждения к нему положены не в спасении, а вне его: в чувстве долга, благодарности Богу и т. п. . Но ведь разум, если он будет стоять лишь на правовой точке зрения, всегда имеет право спросить: если мои дела решительно не имеют значения для Бога, в смысле какой-нибудь ценности, то могут ли они считаться воздаянием благодарности Богу и есть ли какой смысл в подобном исполнении никому не нужного долга? А так как на этот вопрос может быть только отрицательный ответ, то сама собою падает необходимость сознательного и намеренного доброделания. Жизнь оправданного теряет нравственный характер и совесть успокоения не получает.

Из книги Человек Иисус Христос и некоторые вопросы Божьего домостроительства автора Павленко С Б

Часть I 1. Антихристы Много есть учений. Одни - верные, и являются составной частью Учения Христова, изложенного нам Господом в Его Евангелиях и апостолами - в Деяниях и Посланиях. Другие являются еретическими, исходящими от духов обольстительных, и через лицемерие

Из книги автора

ЧАСТЬ 1 ПредисловиеНемногим более 130 лет назад в Россию пришло духовное пробуждение под названием «Баптизм» и «Евангельское Христианство». Россия получила евангельское учение, которое несло освобождение российскому люду от догмы православия, которое уже не

Из книги автора

ЧАСТЬ 2 ПредисловиеТеперь можно сделать кое-какие выводы. Конечно, я бы не писал этого, если бы не постоянные вопросы, которые задают мне в разных церквях о причинах роста нашей церкви. Этот интерес закономерен, так как многие пасторы, так же как и я, идут путем проб и

Из книги автора

Зов I часть

Из книги автора

Из книги автора

Часть I Глава 1 Как некоторые люди направляются Богом, сами того не ведая Hanc amavi et exquisivi a iuventute mea, et quaesivi mihi sponsam assumere.Эти слова записаны в Книге Премудрость. Они говорят о прекрасной и любезной Вечной Премудрости и означают следующее: «Сию возлюбих и поисках от юности

Современное секулярное общество сформировало мнение, подхваченное неоязычниками, что идеал христианина - это самоуничижение, пассивность и безынициативность.

В своих книгах и статьях, направленных против Православия, неоязычники очень часто эксплуатируют подобные образы, противопоставляя «смиренному христианину» «свободного язычника». В связи с этим рассмотрим, что же на самом деле говорит Православное вероучение о человеке и его предназначении, а также разберем некоторые понятия, превратно трактуемые безбожниками.

Можно ли стать богом?

Первые строки Библии повествуют нам о творении Богом нашего материального мира. Венцом Его творческого замысла явился человек: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их». (Быт. 1: 26- 27).

Современный греческий богослов , комментируя данный текст, писал: «Сотворение по Своему образу было таким дарованием, которым Бог наделил только человека и больше никого из всего видимого творения, так что он стал образом Самого Бога». Этот дар включал в себя разум, совесть, свободную волю, творчество, любовь и вожделение совершенства и Бога, личное самосознание и всё, что поставляет человека над остальным видимым творением, делая его личностью. Другими словами, всё то, что делает человека личностью, даровано ему по образу Божию».

В Новом Завете апостол Петр говорит следующие слова, обращаясь к христианам: «Но вы - род избранный, царственное священство, народ святой…» (1 Пет. 2: 9).

Православная Церковь, в отличие от многих других религиозных течений, рассматривает человека как венец Божиего творения, цель создания которого очень высока. , живший в IV веке, писал: «Познай же свое благородство, а именно, что призван ты в царское достоинство, что ты - род избран, священен и язык свят».

В наши дни богословы имеют точно такое же суждение по этому вопросу. Миссионер и богослов митрополит Антоний Сурожский писал: «Если вы хотите узнать, что такое человек… воззрите к престолу Божию, и вы увидите там сидящего одесную Бога, одесную Славы человека Иисуса Христа… только так мы можем познать, как велик человек, если только станет свободным…»

Постоянное наблюдение за своими личными грехами, памятование о том, что человек - «раб земным страстям», предохраняет человека от тщеславия и гордости, то есть духовной слепоты. Творец поставил человека господином во Вселенной и подчинил ему всё творение. Ради человека и его спасения Бог, Творец мира видимого и невидимого, воплотился в земное, материальное тело, принял смерть и воскрес, сделав и человека способным к обожению.

Все свои способности человек должен реализовать в творчестве и любви, чтобы через это уподобиться Богу, ибо «предел добродетельной жизни есть уподобление Богу», как говорит святитель Григорий Нисский.

«Человек есть великолепный отпечаток великолепного образа, изваянного по образу идеального Первообраза», - писал Филон Александрийский. Эти слова как нельзя лучше согласуются с мыслью святителя Григория Нисского: «Конец доблестной жизни - уподобление Божеству, а поэтому доблестные со всею тщательностию стараются преуспевать чистотою души, устранением себя от всякого стра-стного расположения, чтобы при улучшенной жизни и в них образовались некоторые черты высшего естества…»

Человек был создан Богом свободным существом, призванным подняться до божественного статуса, дарованного Богом Своей благодатью, поскольку человек призван к осуществлению в себе подобия Божия, буквально создан для того, чтобы стать богом. писал, что человек «поставлен отдельно от всего творения, будучи единственной тварью, которая способна сделаться богом».

«Человеку предустановлено стать Богом… Божественный Логос не стал Богоангелом, а Богочеловеком»

Церковный историк и богослов архимандрит Киприан Керн в исследовании о святителе Григории Паламе также указывает: «Ангелам дано быть только отражателями Света, а человеку предустановлено стать Богом… Божественный Логос не стал Богоангелом, а Богочеловеком».

По слову святителя Иринея Лионского, «Бог стал человеком, чтобы человек стал богом» — в этих словах заключена вся догматическая суть христианского учения о человеке. Святые отцы особо подчеркивали необходимость осознания этого. Так, святитель Григорий Богослов говорил: «Если будешь низко думать о себе, то напомню тебе: ты - созданный бог, через Христовы страдания идущий в нетленную славу». Исходя из вышесказанного, согласимся с выводами современного богослова отца Андрея Лоргуса, который, размышляя о христианской антропологии, написал: «Путь христианского осмысления себя лежит не через признание своего ничтожества, а через признание своего достоинства, на фоне которого заметен даже маленький грешок».

Аскеза является лишь инструментом для личностного восхождения, но никак не целью жизни.

Православный христианин, как спортсмен на тренировке, ставит себя в заведомо худшие условия, необходимые для достижения личного совершенства.

Кто кого рабом называл

Как мы видим, учение о человеческом достоинстве и предназначении в христианстве запредельно высоко. Однако нередко камнем преткновения становятся такие понятия, как «рабы Божии», «кротость», « », «страх Божий» и т.д.

Спекуляции на эту тему широко распространены в Интернете в виде многочисленных демотиваторов и обсуждений. Давайте рассмотрим, что же на самом деле христиане вкладывают в эти понятия и есть ли в них что-то обидное и унизительное.

Свобода духовная - власть личности над собой, над своим эгоизмом, своими страстями и греховными влечениями

В христианстве почитают Бога, Который является Творцом всей Вселенной, обладающим всеми положительными свойствами. Он абсолютное Добро и Любовь. Бог наделил людей свободной волей. Понятие свободы является фундаментальным в христианстве. Апостол Павел призывает: «Стойте в свободе, которую даровал нам Христос… К свободе призваны вы, братья» (Гал. 5: 1-13). Как пишет религиовед протоиерей Андрей Хвыля-Олинтер, «Православие чтит внутреннюю свободу воли человека, ибо это такой дар Божий, который есть причина самой себя. Свобода духовная - власть личности над собой, над своей природой, над своим эгоизмом, своими страстями и греховными влечениями».

Рабство буквально означает подчиненность и потерю свободы. Например, алкоголик или наркоман становится настолько плененным пагубной страстью, что не может уже самостоятельно от нее отказаться, хотя понимает, что это приведет его к гибели. «Ибо, кто кем побежден, тот тому и раб» (2 Пет. 2: 19). Вот от такого рабства и ограждает христианство.

Пример с алкогольной зависимостью очень показателен, однако страсти бывают разнообразные, но их действие одинаковое - порабощение свободы человека. Быть чьим-то рабом означает полную неподвластность от всех иных. Именно поэтому христиане и называют себя «рабами Божиими», признавая над собой власть Самого Творца Вселенной, но становясь тем самым независимыми от любых иных проявлений, ограничивающих свободу человека. В этом контексте говорит апостол Павел: «…как предавали вы члены ваши в рабы нечистоте и беззаконию на дела беззаконные, так ныне представьте члены ваши в рабы праведности на дела святые. Ибо, когда вы были рабами греха, тогда были свободны от праведности. Но ныне, когда вы освободились от греха и стали рабами Богу, плод ваш есть святость, а конец - жизнь вечная». (Рим. 6: 19-22).

В личностном смысле никакого рабства христианство не подразумевает. Христос передает всем верующим молитву, в которой каждый обращается к Богу как к Отцу - «Отче наш» (см.: Мф. 6: 9-13).

Христиане являются детьми Божиими, что много раз подтверждается на страницах Библии

Христиане являются детьми Божиими, что много раз подтверждается на страницах Библии: «Верующим во имя Его дал власть быть чадами Божиими» (Ин. 1: 12); «Смотрите, какую любовь дал нам Отец, чтобы нам называться и быть детьми Божиими. Мир потому не знает нас, что не познал Его. Возлюбленные! мы теперь дети Божии; но еще не открылось, что будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть» (1 Ин. 3: 1-2).

Христос особенно явно указывает на это в словах: «И, указав рукою Своею на учеников Своих, сказал: вот матерь Моя и братья Мои; ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь» (Мф. 12: 49-50). Ничего подобного не существует в иных религиях, тем более у неоязычников, которые, бравируя громкими фразами типа «Мой бог меня рабом не называл», логично получают ответ: «Конечно, пенек ведь не умеет разговаривать».

Аутентичное славянское язычество имело совсем иные представления о богах, которым поклонялись с рабским унижением и почтением. Современный апологет приводит несколько исторических свидетельств, подтверждающих это: «Арабский путешественник Ибн Фадлан в начале Х века так описывает почитание богов славянами: “Итак, он подходит к большому изображению и поклоняется ему… Он не перестает обращаться с просьбой то к одному изображению, то к другому, просит у них заступничества и униженно кланяется перед ними”.

А вот как германское “Сказание об Оттоне Бамбергском” описывает реакцию западных славян-язычников XII века, когда они неожиданно увидели человека со щитом, посвященным богу войны Яровиту, который никому нельзя было трогать: “При виде священного вооружения жители в деревенской простоте своей вообразили, что это явился сам Яровит: одни в ужасе ударились в бегство, другие пали ниц на землю”».

Страх, унижение и полную зависимость испытывали славяне при виде своих идолов. Неудивительно, что христианство столь легко и свободно было воспринято нашими предками.

Также следует сказать несколько слов о рабстве как о социальном явлении. С самых древних времен было вполне обыденным то, что человек может находиться в положении бесправной собственности у другого человека. В античности рабство было распространено повсеместно. Рабовладение была в дохристианские времена и у славян, вопреки мнениям атеистических советских историков, которые ошибочно связывали появление рабовладельческого строя у славянских народов с началом христианизации.

Христианство никогда открыто не выступало против этого фундаментального явления древнего мира. Однако именно христианство уничтожило его идеологическую основу словами апостола Павла: «Все вы сыны Божии по вере во Христа Иисуса; все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал. 3: 26-28). Буквально это означает, что раб и господин одинаковы и являются братьями во Христе. Поэтому неудивительно, что рабство с постепенной христианизацией народного сознания сходило на нет во всех странах. И вспыхивало вновь с отходом от христианской морали, как, например, произошло на Руси во времена правления Петра I и Екатерины II, когда крепостное право приняло чудовищные формы.

Воинство без страха и упрека

Теперь рассмотрим, что христианство говорит о страхе и мужестве. Такое понятие, как «страх Господень», также, как правило, вызывает недоумения. писал: «Кто боится Господа, тот выше всякого страха, тот устранил и оставил далеко за собой все страхи века сего. Далек он от всякой боязни, и никакой трепет не приблизится к нему». Верующий человек, любящий Бога, не боится Его Самого, но не хочет отдалиться от него, потерять богообщение. Священное Писание говорит следующее: «Боящийся несовершен в любви» (1 Ин. 4: 18).

«Боязливость души бесы считают за признак соучастия ее в их зле»

А вот по поводу трусости и боязливости святые отцы высказывались весьма нелицеприятно: «Боязливость есть младенчественный нрав в старой тщеславной душе. Боязливость есть уклонение от веры, в ожидании нечаянных бед… В ком нет страха Господня, тот часто и тени своей боится», - писал святой Иоанн Лествичник. Блаженный Диадох Фотикийский говорил: «Нам, любящим Господа, надлежит желать и молиться, чтобы… оказаться непричастными никакому страху… потому что… боязливость души бесы считают за признак соучастия ее в их зле».

Святитель Феофан Затворник предостерегает: «Страхи ваши - вражия уловка. Плюйте на них. И мужественно стойте».

К мужеству призывает Евагрий Понтийский: «Дело мужества - стоять в истине и, хотя бы встретилось противоборство, не уклоняться к не сущему». А авва Пимен писал: «Бог милосерд к тем, которые носят меч в руках своих. Если мы будем мужественны, Он явит милость Свою».

Из жития святителя Василия Великого мы знаем его разговор с префектом Модестом. После многих убеждений отказаться от Православия Модест, видя непреклонность святителя, стал угрожать ему лишением имущества, изгнанием, мучением, смертью. «Все это, - отвечал святитель Василий, - для меня ничего не значит: тот не теряет имения, кто ничего не имеет, кроме этих ветхих и изношенных одежд и немногих книг, в которых заключается все мое богатство. Ссылки нет для меня, потому что я не связан местом, и то место, на котором живу сейчас, не мое, и всякое, куда меня ни сошлют, будет мое. А мучения что могут сделать мне? Я так слаб, что разве только первый удар будет чувствителен. Смерть для меня - благодеяние: она скорее приведет меня к Богу, для Которого живу и тружусь и к Которому давно я стремлюсь».

Старец схиигумен Савва (Остапенко) на вопрос: «Какие страсти являются самыми губительными для современного человека?» - ответил: «Трусость и боязливость. Такой человек живет всегда двойственной, ложной жизнью. Он не может довести доброго дела до конца, всегда как бы лавирует между людьми. У боязливого кривая душа; если он не поборет в себе эту страсть, то неожиданно под действием страха может стать отступником и предателем».

Христиане призваны к тому, чтобы без страха жертвовать собой ради ближних: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15: 13). Следуя ей, христианские воины отличались особой храбростью, стойкостью, нередко ценою своей жизни спасали соратников.

Среди святых Православной Церкви насчитывается огромное количество воинов, которые своими делами и подвигами показали как христиане выполняют заповедь о защите ближних. Все знают святых Димитрия Донского, Александра Невского, Илию Муромца. Но великих воинов, стяжавших святость, было великое множество.

К примеру, живший во времена монгольского нашествия святой Меркурий Смоленский по повелению Богородицы, явившейся ему, в одиночку пошел во вражеский лагерь, где истребил множество врагов, включая татарского военачальника-исполина, наводившего на всех страх своей силою. В одиночку святой Меркурий обратил в бегство весь татарский стан, но и сам был убит в неравной битве.

Святой Феодор Ушаков, лично командуя русским флотом, одержал немало побед над турками, которые на тот момент обладали на несколько порядков более сильным и многочисленным флотом. Его победоносного флота страшилась вся Европа, однако сам он оставался чужд гордыне и тщеславию, понимая, как мало может человек без помощи Бога.

Святой Михаил-воин родился в Болгарии, он нес службу в византийской армии. Во время войны с турками святой Михаил в боях воодушевлял своим мужеством всю дружину. Когда греческое войско бежало с поля сражения, он пал на землю и молился о спасении христиан. Потом он повел своих воинов на врага. Ворвавшись в середину вражеских рядов, он разметал их, жестоко поражая врагов без вреда для себя и для своего отряда. В то же время в помощь христианским воинам внезапно поднялась гроза: молнии и громы поражали и устрашали врагов, так что они все обратились в бегство.

Образы кротости

Неоязычники любят размещать на своих интернет-ресурсах фотографии православных людей, стоящих на коленях в храмах, - по их мнению, это апофеоз самоуничижения, обычно в комментариях начинаются разговоры о рабской психологии и т.п. Непонятно, почему неоязычники утверждают, что подобное почитание Бога переносится и на другие взаимоотношения.

Однако, к примеру, слово «ислам» буквально переводится как «покорность», а мусульмане во время своих молитв даже не на коленях стоят - они лежат ниц, но среди неоязычников не находится смельчаков сказать в лицо мусульманам об их «рабской психологии». И хотя мусульмане являются весьма воинственными, православная Россия побеждала мусульманские государства множество раз. Православные христиане призваны выполнять заповедь: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи» (Мф. 4: 10). Православные почитают Всевышнего Творца, признавая Его безграничное Величие, но ни на кого иного, кроме Бога, эта заповедь не распространяется.

Современная приходская притча повествует: «В храм заходит хамоватого вида молодой человек, подходит к священнику, бьет его по щеке и, ехидно улыбаясь, говорит: “А что, отче?! Сказано ведь: ударили в правую щеку - подставь и левую”. Батюшка, бывший мастер спорта по боксу, хуком слева отправляет наглеца в угол храма и кротко произносит: “Сказано также: какой мерою меряете, такой и вам будет отмерено!” Испуганные прихожане: “Что там происходит?” Диакон важно: “Евангелие толкуют”».

Данный рассказ служит хорошей иллюстрацией того, что, не зная сути христианского учения, не стоит делать смелые обобщения. Эти слова Христа просто отменили древний закон кровной мести и напомнили, что не всегда за зло необходимо отвечать злом. Хотелось бы также особо отметить, что, хотя атеисты и неоязычники очень любят кидать православным обрывки цитат из Библии, требуя их буквального понимания, христианское учение о Священном Писании говорит совсем об ином. Понимать Священное Писание следует только в контексте толкований святых отцов. Святитель Григорий Нисский писал на этот счет: «Представляющееся с первого взгляда толкование написанного, если не будет понято в надлежащем смысле, часто производит противоположное жизни, являемой Духом». Поэтому надо «благоговеть перед достоверностью тех, кто свидетельствованы Святым Духом, пребывать в границах их учения и знания», а Пято-Шестой Трулльский Собор 691-692 годов своим 19-м правилом постановил: «Аще будет исследуемо слово Писания, то не иначе да изъясняют оное, разве как изложили светила и учители Церкви в своих писаниях». Поэтому неверующие толкователи Библии для православных христиан совсем не указ.

Теперь рассмотрим такие христианские добродетели, как кротость и смирение. В современном обществе эти слова вызывают пренебрежительную усмешку, хотя на самом деле ничего постыдного в этих понятиях нет, как раз наоборот. Кротость - это добродетель, противоположная безудержному гневу и ярости. Кроткий человек никогда не теряет внутреннего мира, не дает эмоциям захлестнуть свой разум, отличается самообладанием и хладнокровием. Неудивительно, что этой добродетели были причастны многие святые воины. Например, царь Давид, прославленный ветхозаветный полководец, был весьма кроткого нрава. Кротостью обладал и святой император Константин, основатель Константинополя, победивший в немалом количестве битв. А «образом кротости» Православная Церковь называет святителя Николая, который побил еретика, хулившего Бога.

Смирение - добродетель, противоположная эгоизму и гордыне: оно побеждает зацикленность на собственном “я”

Немало непониманий вызывает и понятие «смирение». На наш взгляд, весьма точное определение дал православный апологет Сергей Худиев: «Смирение - это не забитость человека, которому не остается ничего лучшего; это добровольное предпочтение воли Божией, готовность служить, жертвовать и отдавать вместо того, чтобы требовать себе служения, превозноситься и забирать. Это добродетель, противоположная эгоизму и гордыне. Смирение побеждает зацикленность на собственном “я”».

Современный патролог и апологет священник Валерий Духанин отмечает: «Подлинные смирение, кротость, беззлобие не есть слабохарактерность; напротив, это умение владеть собой, своими страстями и чувствами, что предполагает внутреннюю крепость и силу воли. С одной стороны, это умение совладать с собственным гневом, чтобы не выплескивать его без причин. А с другой - умение дать неприятелю достойный отпор, когда требуется защитить своих ближних».

Итак, мы рассмотрели христианское учение о предназначении человека, разобрали понятия христианской аскетической мысли и некоторые места Священного Писания, сознательно или неосознанно искажаемые неоязычниками. Христианство требует от человека очень многого, оно требует постоянного личностного совершенствования, но и результат этого пути несоизмеримо высок.

«Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит» (Мф. 16:26)

Один из вопросов, который задает в душе страдающий тяжким недугом человек, - за что мне это? почему это со мной? Ответ он получает, поняв смысл страдания вообще и болезни в частности.

В грехе как нарушении законов бытия, установленных Творцом, христианство видит главную причину болезней. Наша греховность, увлеченность только земным, заслоняет Божественное - Источник истинного бытия и совершенства. Поэтому, по словам святителя Григория Паламы, «иногда для грешников лучше болеть, чем быть здоровым, когда болезнь содействует им ко спасению.»

Лишенная общения с Богом, душа слабеет и, что самое опасное, становится беззащитной перед соблазнами того, кого Священное Писание называет человекоубийцей, отцом всякой лжи.

Исцеления Господом Иисусом Христом связаны с силой веры, духовным возрождением души через прикосновение к источнику высшей абсолютной жизни во Христе. Всему этому сопутствует глубокое, нередко мучительное переосмысление прежней жизни.

Природа человека и его призвание

Для того чтобы описать такую сложную проблему, как причины болезней, необходимо выйти за пределы ее самой. Для этого мы должны дать ясные ответы на вопросы: что есть человек и каково его предназначение в мире? Что такое добро и что такое зло? Полные и ясные ответы на эти вопросы дает православное вероучение. Православное учение о человеке не только не противоречит данным современных наук, о чем неоднократно свидетельствовали выдающиеся ученые, в том числе и неверующие, но и во многих вопросах может значительно дополнить эти науки.

Например, современная наука - общая теория патологии - сравнительно недавно пришла к пониманию причин патологического (ненормального) состояния любого живого организма. Этой причиной, по ее мнению, является фрагментарность, разобщенность входящих в его состав систем. Но это понимание издавна известно христианству, усматривающему причину ненормального состояния человека в разобщенности двух сторон его жизни - души и тела (отсюда: исцеление - восстановление целостности). Это один из примеров. Самое же главное, что на часть вопросов мировоззренческого уровня, связанных с проблемой человека, современные науки дать ответа вообще не могут - не только по причине недостаточного своего развития, а потому что эти вопросы не входят в предмет ее изучения.

Все это послужило основанием, чтобы наш разговор о проблеме заболеваний, здоровья мы начали с работы, в которой попытаемся изложить основы православного учения о человеке. Профессор В. В. Зеньковский, ученик известного психолога Г. И. Челпанова, подчеркивает, что вне принимаемого верой библейского Откровения о человеке как образе и подобии Божием, мы не можем правильно понять его природу.

Что же православная вера говорит о человеке? - Человек двойственен по своему составу, и жизнь его складывается из души и тела, которые изначально находились в полной гармонии .

Тело имеет свои функции: потребность в сне, в пище, в поддержании определенного обмена веществ и т.д. Через душевную деятельность мы испытываем определенные чувства, имеем суждения, формируем поведение для удовлетворения текущих потребностей. Душевная жизнь проявляется в деятельности ума, чувств, воли и связана с нашим эмпирическим опытом, не выходит за его рамки.

Человеческая душа, будучи Божиим дыханием (Быт. 2:7), стремиться к духовному миру. Поэтому, как в 1901 писал классик психиатрии С. С. Корсаков, каждому психически здоровому человеку присуще религиозное чувство. Духовная жизнь есть не что иное, как жизнь в Духе Святом. Это - не раскрытие каких-либо "резервных" возможностей, как учат оккультисты, не раскрытие творческих потенций и не эрудиция. Религиозная потребность - это искание и неутолимая жажда общения со своим первоисточником - Богом . Нельзя религию сводить к неврозу или коллективной бессознательности - подчеркивал наш современник, психиатр, основатель «Третьей Венской психологической школы» В. Франкл. Он же утверждал, что «духовное измерение не может быть игнорируемо... именно оно делает нас людьми.»

Православная антропология свидетельствует, что именно в душе заложена основа нашей индивидуальности - самосознание. Здесь человек открывает в себе глубину неисследимую, отблеск Абсолютного, образ Божий в человеке. Осознание своего «Я» является иноприродным, оно не рождается из недр сознания, оно вневременно и внепричинно . Но именно здесь заложена возможность нравственного совершенствования, возможность преображения. Именно в самосознании заложена наша личность как тема творческого раскрытия . Образ Божий в человеке - это богоподобные свойства (свобода, ум, воля, способность к творчеству), а подобие - это возможность преображения. Поэтому цель личности , по свидетельству Святых Отцов, - уподобление Богу через стяжание Святого Духа - т.е. «обо́жение».

В духовном ядре личности заложено стремление к обретению смысла собственной жизни; которое является первичной мотивирующей силой поведения человека. Важно не подменять высшие духовные стремления обыденными. Духовная реальность, ее природа и ценности не могут быть просто спроецированы в психологическую плоскость. Ошибка психологизма заключается в подмене этих понятий и отражает тенденцию к обесцениванию высшей правды.

Духовное проявляется в душевной жизни голосом совести. Совесть - универсальная форма нравственного сознания, это реальность, закон, с которым каждый встречается внутри себя. По свидетельству Св. Отцов, - это средство для безошибочного выбора добра, защита, не допускающая человека погрузиться в бездну греха.

Таким образом, получив от Создателя духовную природу, человек делается существом соединяющим весь мир, занимает царственное положение в мире. «В человеке заключается единение противоположностей между высшим и дольним, небесным и земным, разумным и неразумным, свободным и несвободным, духом и материей» (св. Григорий Нисский).

Трагедия греха

Однако человек утратил свое царственное положение через грехопадение , свидетельствует православное учение. Грех - это злоупотребление своей свободной волей, попытка обойтись без Бога, и даже бунт против Него. Нарушение воли Божией привело человека к разрыву со своим Творцом и с миром духовным.

Зло имеет личностную природу, и носителем его является дьявол и мир падших духов. Схиархимандрит Софроний (Сахаров) пишет: «Зло, как и добро, наличествует только там, где есть персональная форма бытия. Вне этого рода жизни - нет зла, но лишь детерминированные естественные процессы.»

Важно положение о невыводимости греховного начала ни из потребностей тела, ни из социальных условий: его источник - в духовной сфере. Грех отравил человеческую природу и формирует в нас наклонность ко злу. Грех - это реальное нравственное заболевание , его нельзя заменить психотравмой, стрессом и тому подобными понятиями: ошибками и промахами.

Грех является сложным и многоликим повреждением, которое проявляется через:

Ошибки в плане ценностных ориентаций, отклонение человека от цели, от истинного и вечного предназначения, что требует от личности преодолевать инертность воли; неуправляемость чувств; искаженное восприятие действительности; обращенность ко мнимому благу, при этом высший смысл человеческого существования замещается скоропреходящими и призрачными интересами;

Нарушение нравственных норм, определяющих отношение человека к природной жизни, к окружающим людям и к Богу. И это, в свою очередь, проявляется в эгоизме, во враждебности к людям и отступлении от божественной благодати;

Подчинение души телу и его потребностям. «Неразумная плоть стала управлять разумом, а разум стал жить по желаниям плоти. Человек из духовного сделался плотским. Таким образом, Богом установленная иерархия ценностей перевернулась в сознании человека» (архимандрит Алипий, архимандрит Исайя «Догматическое богословие», Свято-Троицко-Сергиева Лавра, 1994, с.239).

С грехопадением исказилась природа человеческая. Распалось единство души и тела, замерли духовные потребности. С грехопадением в человеческий мир вошли смерть, болезни, скорби. Таким образом, зло, по христианскому мировоззрению - не в природе мира, а в извращении этой природы.

«Горе телу, когда оно останавливается на своей природе, потому что разрушается и умирает. Горе и душе, если останавливается на своей природе и уповает на свои только дела, не имея общения с Божественным Духом; потому что умирает, не сподобившись вечной Божественной жизни. Как отчаиваются в больных, когда тело их не может уже принимать пищи, и плачут о них все близкие, друзья, родные и любимые ими: так Бог и Святые Ангелы достойными слез признают те души, которые не вкушают небесной пищи Духа» (преп. Макарий Египетский, «Духовные беседы», Свято-Троицко-Сергиева Лавра, 1994, с.4).

После грехопадения искажаются объективные нормы, установки и практика нравственной жизни. Рождаются страсти. Физические влечения человека проявляются в гипертрофированном виде.

Преп. авва Исаия пишет: «Страстями называются свойства человеческие в их болезненном состоянии, производимом грехопадением. Так, потребность питаться превращается в наклонность к объедению и лакомству; сила желания - в прихоти и похоти; сила гнева, или душевная энергия, - в вспыльчивость, ярость, злобу, ненависть; свойство скорбеть и печалиться - в малодушие, уныние и отчаяние; естественное свойство презирать зло - в презрение к ближним, в гордость, и прочее.»

Страстный человек уязвим, терзаем, непостоянен, раздражен.

Вот как преп. Макарий Египетский описывает состояние грешной души: «Как в темную и глубокую ночь дует какой-нибудь жестокий ветер и приводит в движение, смятение и сотрясение все растения и семена, так и человек, подпав под власть темной ночи - диавола - и пребывая в ночи и во тьме, страшно дующим ветром греха приводится в колебания, сотрясение и движение, у него в смятении вся природа, душа, помыслы и ум, в сотрясении все телесные члены. Ни один член души и тела не свободен и не может не страдать от живущего в нас греха» (там же, с.16). Поэтому души грешников в Св. Писании еще сравниваются с бушующим морем: «Нечестивые - как море взволнованное, которое не может успокоиться и которого воды выбрасывают ил и грязь» (Ис.57:20).

Поврежденность человеческой природы грехом в жизни духа проявляется смешением истины и заблуждения, духовного и душевного. И как признак духовного нездравия появляется поиск чудес и знамений, острых душевных ощущений как цели и содержания жизни. Иссякла духовная энергия, человек впал в эмпиризм, чувственное знание. Вместо целостного знания мира пришло ограниченное и разнообразное знание явлений. Ум, рассеиваясь по предметам мира, стал блуждать в своих спекуляциях и фантазиях.

На душевном уровне - появляется чувство пустоты, утрата смысла жизни, ощущается собственная неполноценность, формируется болезненное бесчувствие души, заглушение совести, тоска, тревога, вплоть до развития психических заболеваний.

Ощущение внутренней пустоты заполняется безудержным стремлением к наслаждениям, удовольствиям, острым ощущениям. Однако переживание удовольствия быстро притупляется, и необходимы возрастающие усилия для его сохранения. Благо, когда оно достигнуто, в скором времени теряет для человека свою привлекательность. Вслед за опьяняющим наслаждением приходит чувство «усталости от жизни», «мировой скорби», так характерных для современного человека. Сознание кратковременности жизни, неизбежности страданий и предстоящей смерти ослабляет отдельные мгновения наслаждений и порождает равнодушие к жизни, пессимизм и даже полное отчаяние.

С середины XX века в психиатрии стали выделять новый тип невроза - экзистенциальный, ноогенный, который обусловлен утратой смысла жизни и наблюдается у 20% европейцев. Именно этим многие специалисты в области психиатрии объясняют возрастающее число самоубийств - даже в странах с благополучными социально-экономическими условиями.

После грехопадения повредился и телесный наш состав, в результате чего он подвергается различным заболеваниям. Св. Иоанн Златоуст объясняет: «Испорченность души есть причина болезней телесных».

Современная медицина подтверждает значительное влияние психоэмоциональных расстройств в развитии соматической патологии. «Плачет мозг, а слезы капают в сердце, в печень, желудок...» - так образно говорил известный ученый А. Р. Лурия. Вообще же психоэмоциональные нарушения часто являются следствием духовного, нравственного нездоровья. В медицинской науке сформировалось целое направление - психосоматика. К числу истинных психосоматических заболеваний относят ишемическую болезнь сердца, бронхиальную астму, язвенную болезнь, нейродермит и другие. По словам врача-психотерапевта Д. А. Авдеева, психосоматическая патология - это соматический резонанс психических процессов.

«Утрата Любви и духа Свободы приводит к переживанию отчужденности человека от окружающего мира, к одиночеству. Это драматическое следствие греха обрекает человека на глубокое переживание нравственно-психологической неустроенности и раздвоенности, утраты ценности себя и мира. Сознание задыхается в бессмысленности и безысходности своего состояния. Человек погружается в мрак ценностной пустоты и абсолютного одиночества, от которых не могут избавить внешняя среда и природный мир» (архимандрит Платон. Нравственное богословие. Изд-во Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1994).

Таким образом, причина же всех этих печальных явлений - отступление от воли Божией. Наклонность человека и к добру, и ко злу формирует глубинное противоречие - трагизм человеческой личности после грехопадения. Человек обречен на борьбу с самим собой.

Разрешение нравственного раздвоения личности невозможно в рамках эмпирического бытия. Свобода воли человека сочетается с беспомощностью в деле спасения души.

Полное преодоление противоречий в жизни человеческой души и жизни общества никогда не смогут быть преодолены в условиях земной жизни. «В условиях земной жизни возможно только их символическое преодоление через проявление человеческой взаимопомощи, жертвенности, любви и подвига, что всегда открывает нам одновременно как нравственную высоту и благородство, доступные человеку в этой жизни, так и реальный онтологический «зазор», существующий между нашим миром и миром высшего человеческого призвания. В этом сказывается неизбывная трагичность человеческого существования» (В. Н. Катасонов «Национально-государственная идея России: верность историческому призванию», ж. Москва, N5, 1997).

Внутреннее преображение человеческой души совершается в богочеловеческом порядке - при сочетании свободного устремления человеческой души к Богу и благодатной помощи свыше, восполняющей человеческое естество.

М. Медведев, Т. Калашникова

Путь к выздоровлению

Повреждение человеческой природы оказалось настолько глубоким, что спасение стало возможным лишь совершением искупительного подвига Единородного Сына Божия Господа нашего Иисуса Христа через Его вочеловечение. На Голгофском Кресте восстановилась разорванная грехопадением связь твари с Творцом, Источником вечной жизни. «Отче! В руки Твои предаю дух мой» (Лк.23:46), - последние слова нашего Спасителя, Своим примером призывающего человека в смирении и любви склониться перед волей Творца мира. Непреодолимая и фатальная сила греха подвигом Господа была сокрушена в своих самых сокровенных основах. Именно в Нем, Новом Небесном Адаме, соединившем в Себе всю полноту божественного и человеческого совершенства, происходит наше освобождение от плена греха и смерти.

«Богочеловеческая природа Христа - это онтологическая возможность и задание для нравственного совершенствования человека. Она реализуется через духовное «умное делание» человеком самого себя, постоянно корректируемое «божественным центром жизни». Цель для христианина - восстановление своей богоподобной личности во Христе, в Котором он умирает для греха и возрождается для новой жизни, ведущей в Царство Небесное. При этом происходит глубокое и целостное изменение воззрений на мир, с которым связывается одно из важнейших понятий нравственного оздоровления - понятие покаяния .

Архимандрит Платон (Игумнов) определяет покаяние как грань, лежащую между пленом греху и нравственной свободой. Покаяние является подлинным возрождением души . «Истинно кающийся добровольно и сознательно решается разорвать прежний союз с грехом и всем своим существом обратиться к Богу, Источнику совершенного Добра. Покаяние есть решительное изменение на лучшее, перелом воли, отвращение от греха и обращение к Богу... Это болезненный перелом воли» (св. Феофан Затворник. «Путь ко спасению», с.72).

Как определяет профессор С. М. Зарин («Аскетизм по православному учению», М., 1996, с.551), психологически состояние покаяния содержит в себе следующие моменты:

Решительное и мучительное осуждение своей наличной действительности;

Положительное сознание и чувство уверенности в существовании высшего идеала, как другой совершенной реальности;

Стремление к действительному изменению, к коренной переработке содержания своей жизни - в смысле возможно полного согласования ее с содержанием познанного Идеала.

Сущность нравственного переворота в покаянии состоит прежде всего в переносе жизненного центра с себя на Бога, что связано с отречением от своей греховной воли, по словам Господа: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми свой крест и следуй за Мною» (Мф. 16:24).

Преодоление греха в самом себе ведет к свободе от оков зла, в чем человеку помогает Дух Святой: «Где Дух Господень, там Свобода» (2 Кор.З:17). Нравственная свобода - это гораздо больше, чем власть делать то, что хочется. Нравственная свобода - это способность личности господствовать над своими чувствами и желаниями, подчинять их нравственному идеалу.

В состоянии внутренней свободы праведников нравственный выбор теряет свою драматичность. Человек в состоянии святости желает выбирать и творить только добро. Совершение зла становится отвратительным. Эта свобода полнее и совершеннее мнимой свободы ослепленного страстью грешника.

Нравственный Евангельский закон - это Божественное задание, намного превышающее естественные природные возможности человека. Сверхприродность заповедей свидетельствует о иных нормах бытия. Причем Евангельские заповеди устанавливают не столько нормы, сколько условия, правила, войдя во внутренний строй которых и исполняя их, достигается райское состояние. Евангельский идеал: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф.5:48).

Побеждая порочные состояния (страсти), порождающие одна другую и взаимно усиливающие друг друга, человек утверждает в своей душе симметричный кристалл добродетелей. Можно следующим образом представить грехи и противоположные им добродетели:

Гордость - Смирение

Сребролюбие - Милосердие

Блуд - Целомудрие

Гнев - Кротость

Невоздержание - Пост

Зависть - Братолюбие

Уныние - Надежда

Эгоизм - Любовь

Одним из главных принципов аскетики является самоограничение - разумное и посильное. Это прежде всего борьба с гипертрофированными беспорядочными влечениями (страстями).

Мир в этом случае перестает быть объектом, предназначенным для удовлетворения похотей. Аскетический подвиг приводит к исполнению главной цели христианской жизни - теснейшему единению с Богом в неразрывном союзе любви с ближними. На этом пути мы обретаем радостное единство индивидуальностей в союзе любви. Современный же образ жизни, порождаемый так называемой массовой культурой, напротив, утверждает единство однообразия, когда люди утрачивают интерес друг к другу.

О необходимости самоограничения свидетельствуют и современные психологи. Создатель генетической психологии Ж. Пиаже утверждает, что познавательные качества человека определяются его способностью к самоограничению, именно эта способность позволяет ему превратить его смутные фантазии в объективное понимание.

В заключении работы попытаемся сформулировать наиболее важные особенности православного учения о человеке, которые определят направление нашей дальнейшей беседы о проблеме здоровья и лечения.

Православное Богооткровенное учение рассматривает человека в единстве его бытия, начиная с сотворения его Богом, через грехопадение, смерть, восстановление падшего человека во Христе, будущее телесное воскресение и бессмертие. В свете этого учения становится возможным увидеть истинную цель жизни и предназначение человека - преображение во Христе, стяжание благодати Святого Духа, наполнение души новым нетленным содержанием и тем самым обретение вечного совершенно-радостного бытия - Царства Небесного. Здесь православный взгляд на человека по сущности отличается от современных. Эти взгляды ограничивают в своем рассмотрении бытие человека временным пребыванием его на земле. Рассматривают состояние человека, пораженного грехом и нравственно больного, как нормальное.

В соответствии с целью бытия и своим предназначением, человек как существо тварное призван к уподоблению своему Творцу - обо́ жению - через преодоление своих недостатков и подражание Христу, как нравственному идеалу. Видение истинной картины греховной поврежденности, глубины ее влияния на человека становится возможным лишь при обретении им веры, ибо только богооткровенная вера открывает человеку каким он был до грехопадения и каким ему должно стать.

Преодоление глубокой поврежденности человеческой природы, преображение души силами самого человека невозможно. Условием возрождения человеческой души в новую истинную жизнь, свободную от греха и смерти, является взаимодействие свободной воли человека и благодати Святого Духа, их синергия.

Православное учение о человеке объективно отражает психическую и физическую реальности и не может быть опровергнуто данными эмпирических наук. Православный взгляд на человека не только не противоречит объективным научным взглядам и данным, но дает возможность значительно углубить эти взгляды, осмыслить научные данные в свете непреходящих, вечных ценностей бытия.

Православный взгляд на человека может противоречить отдельным концепциям личности, принимаемым за научные в современной психологии. Эти концепции, выходящие за пределы компетенции научного метода, представляют собой своеобразные «психотеологии», или «психорелигии», а точнее псевдорелигии и ложные верования.

Приобщение современного человека, в том числе специалиста в области медицины, психологии, педагогики, к православному учению позволяет ему увидеть современные учения, нередко имеющие оккультно-демонический характер, в истинном свете и сделать свой выбор осознанным и свободным в пользу Истины, Любви и Вечной Жизни.

Выбор метода лечения

Несомненно, что выбор метода лечения - проблема мировоззренческого уровня. Точкой отсчета является человек, его место в мире, понимание им цели, предназначения и смысла Бытия.

Когда человек измеряет свою жизнь от даты рождения до даты смерти , считая, что «Я» - это только мое тело, мои желания, мысли и чувства - и все это преходяще и разрушимо, то он будет жить в системе ценностей, среди которых одной из определяющих , вероятнее всего, будет стремление к успеху в земной жизни . Достижение внутреннего и внешнего комфорта может стать самоцелью его устремлений. Поэтому, когда человек болеет, приемлем любой метод исцеления.

При христианском мироощущении, когда человек осознает себя творением Божиим, носителем бессмертной души и видит эту временную земную жизнь, как подготовку к жизни вечной, небесной, как путь испытания, - ценности в его сознании будут другими. «Благословите скоротекущее время. Каждый час, мгновение каждое - к вечности приближает. Новая скорбь, седина новая - суть вестницы мира грядущего… Яко царство вечное приближися, идеже несть ни слез, ни воздыхания, но отрадное пение.» В этих словах акафиста о упокоении усопших ощутимо дыхание вечности, и это дыхание вечности рождает тот светлый оптимизм, который является одной из отличительных сторон христианства. Соответственно, весь уклад жизни православного христианина, его понимание смысла и цели жизни, его отношение к страданию, болезни и смерти совершенно иные. В противовес идеологии современного общества, согласно которой человек видит смысл жизни в удовлетворении потребностей, вера дает человеку возможность разобраться в своих потребностях, определить, какие из них действительно важны, а какими следует пожертвовать . Христианская вера учит воздержанию, от которого укрепляется и расцветает человеческая душа. Для верующего человека евангельские слова «Что пользы человеку, если он весь мир приобретет, а душе своей повредит» являются руководящими и при выборе им способа лечения.

Для верующего сознания характерно также неустанное искание ответов на вопросы, которые для атеиста являются незначительными и второстепенными: «кто я?» «зачем я здесь?» «куда и зачем иду?» явилась ли эта жизнь результатом случая или дарована мне с разумной целью Высшей Силой? Земные науки не способны ответить на эти вопросы.

Не внимая своей внутренней жизни, подавляя ее высшие устремления, человек соответственно сомневается и в бытии Бога. Он охотно принимает на веру гипотезу о случайном происхождении жизни из мертвой материи, неразумной, но каким-то странным образом рождающей разум, и безосновательно называет эту веру научной теорией. С удивительной легкостью отказывается от небесного происхождения - своего богоподобия, царского наследства - и ищет своих предков среди обезьян и микробов. Не верит в разумность и целесообразность, лежащих в основе всего бытия, но верит в таинственное влияние на его жизнь снов, гаданий, знаков Зодиака.

Напротив, через потребность в более глубоком и разумном ответе на вопрос о высших целях бытия и своей жизни у человека появляется стремление к углубленному внутреннему восприятию. Это признак пробуждающегося в нем духовного начала. Внутреннее восприятие с великим трудом начинает пробиваться через огромный слой пленяющих душу, бесконечно многообразных внешних впечатлений… И, по евангельским словам «Просите, и дано будет вам; ищите и найдете, стучите, и отворят вам», ищущий обязательно начинает нащупывать правильный ответ. «Человек, по тонкости внутреннего восприятия, начинает чувствовать, что истинных целей своей жизни он не отыскивает в явлениях внешнего мира, и догадывается, что для решения задачи, нужно возвыситься до Источника бытия» (Л. А. Тихомиров. Религиозно-философские основы истории, М., 1997, с.24).

Вера - это путь, отмечающий этапы человеческого духа в его стремлении к Высшему смыслу, истинному добру, подлинной разумной жизни, Вечности.

Святоотеческое учение о болезнях

Здоровье всегда рассматривалось, как Божий дар. Однако телесное благополучие никогда не являлось целью подвижников благочестия. Для православного христианина состояние тела меньше значит, чем состояние и участь бессмертной души в Вечности. «Что пользы тело здоровое иметь, но душу расслабленную и немощную» (св. Тихон Задонский).

Христианин верует, что любое событие в его жизни (радости, утешения, скорби, болезни) возникают всегда промыслительно. Верующий воспринимает страдания, в том числе и болезни, как неизбежную часть временной жизни. Но любящим Бога все содействует ко благу, поэтому и болезнь может стать спасительным средством.

По словам православного подвижника, «как воск несогретый и неумягченный не может принять наложенной на него печати, так и человек, если не будет искушен трудами и болезнями, не может принять силы Христовой» . «…Сила Моя совершается в немощи» , - говорит Господь (2 Кор.12:9).

Страдания - неизбежный факт нашей жизни , и мечты об их полном устранении были бы утопией. Страдания всегда сопутствуют жизненному процессу; в труде и борьбе совершается развитие всего живого. Таков закон самой жизни . Страдания в известной мере примешиваются к самим удовольствиям, и редко можно встретить состояние чистой, ничем не омраченной радости. «Какая житейская радость непричастна печали», - говорится в чине погребения. Таким образом, достижение жизни без страданий является достаточно сомнительным положением.

Святые Отцы четко указывают на духовные причины болезней: болезни даются, как наказание, как вразумление, как испытание веры, но они являются наследием грехов, начиная с первородного греха. Св. Иоанн Кронштадтский писал: «Опыт свидетельствует, что грех и страсти разрушают здравие души и тела, а победа над страстями доставляет небесное спокойствие душе и здравие телу. Храни в себе спокойствие духа и не возмущайся, не раздражайся никакими противностями, обидами, несправедливостями, неправдами - и вот ты будешь всегда наслаждаться здравием, душевным и телесным. Волнения, возмущения, огонь страстей, различных пороков, порождают в нас множество болезней душевных и телесных.»

Тяжелые болезни , учат нас Св. Отцы, - одно из средств употребляемых Всеблагим Богом для врачевания наши духовных недугов . «Бог часто наказывает тело болезнями для того, чтобы от наказания низшей части, высшая получила врачевание » (св. Иоанн Златоуст). Как часто, пользуясь цветущим здоровьем, человек предается услаждениям плоти, чувственным удовольствиям, не замечая жалкого состояния своей души, предается духовной беспечности.

Когда же тело страдает, внешний мир утрачивает свою соблазнительность. Тщетными кажутся грандиозные замыслы. Болезнь разоблачает земные удовольствия от пленительной наружности, показывает их призрачность.

Можно привести множество примеров, как перед лицом тяжелой болезни изменяется внутреннее содержание человека, его ценностная ориентация, образ жизни. Человек отрешается от земных привязанностей, и сердце его умягчается для евангельского учения и любви.

Таким образом, болезни - не только следствие повреждения грехом нашей природы, но и богоданное средство нашего спасения.

Но не сами болезни вводят в рай. Дело не в скорби самой по себе, а в нашем принятии ее. В болезни мы познаем нашу немощь, избавляемся от житейской гордости, болезнь напоминает нам о неизбежности смерти, а за ней - Божьего суда и воздаяния. Поэтому подвижники Православия учат нас смиренно, безропотно относиться к болезням. И, с другой стороны, именно такое восприятие болезней дает внутренние силы их переносить.

В наше время несение самоотверженных трудов - дело редкое. Поэтому терпение, заменяя во многом добровольную аскезу, становится все более необходимо, как практическое осуществление смирения. Однако терпение полезно лишь тогда, когда человек оправдывает Промысел Божий и свои страдания воспринимает, как заслуженные. Таким образом, терпение не является пассивным качеством - это борьба с собственными тягостными ощущениями.

Бог - добрый Отец Своим детям и заранее предусмотрел все необходимые меры для исцеления: дал возможность вернуться в естественное для человека состояние внутренней чистоты и красоты, дал силы бороться с грехом. Православие учит, что душевное и телесное исцеление , прежде всего, совершается духовными средствами . Сначала должно измениться духовно-нравственное состояние человека, а изменение физического самочувствия всего лишь отражает эти духовные изменения. И прежде всего Господь дарует человеку покаяние - осознание глубины его нравственного повреждения - и жажду воссоединения с Ним - Источником жизни. Через борьбу со страстями, в посте, молитве, приобщаясь в Таинствах Церковных к благодати Святого Духа, человек получает истинное исцеление, душевное и телесное.

Однако же это не отвергает необходимости медицинской науки. Врачи и лекарства предусмотрены Богом.

«Господь от земли создал врачевство, и благоразумный человек не будет пренебрегать им», - читаем мы в Священном Писании. Поэтому святые отцы советуют не пренебрегать врачами. «Предоставить все Богу - дело совершенного, - пишет св. Варсонофий Великий, - а немощного дело - показать себя врачу…, сознавая при этом, что без Бога и врач не может ничего сделать».

Христианский путь к выздоровлению

Епископ Варнава дает следующие наставления заболевшему: раскаяться в своих прегрешениях без всякого самооправдания и выгораживания, дать обещание исправить жизнь, призвать священника и закрепить, освятить эти новые душевные расположения в таинствах Покаяния и Причащения. Смириться под крепкую Руку Всевышнего и призвать на помощь земного врача, а по выздоровлении благодарить Бога, что сотворил милость с нами.

Одно прикосновение Божественной Благодати может разом исцелить все наши немощи.

Известно, что основы медицинских познаний были принесены в Россию вместе с христианской верой из Греции и первыми распространителями медицины были монахи преимущественно со Святой Горы Афон. Такие подвижники благочестия, как преподобный Антоний, святые Дамиан Олимпий и Агапит Печерские, Пимен Постник и другие, славились даром врачевания и исцеления больных. Имеется много доказательств, что лечебники составлялись при содействии духовных лиц. При монастырях строились больницы для «безвозмездного врачевания всех приходских». И история отечественной медицины теснейшим образом связана с жизнью монастырей и храмов. Значительно позже сформировался светский тип врача и светской больницы. Но и тогда при любом лечебном учреждении имелась домовая больничная церковь.

На сегодняшний день существует необходимость содружества врача и пастыря. Рассматривая болезнь, врач будет искать биологическую причину, а священник поможет преодолеть духовно-нравственные источники болезни. При этом христианский подход не подменяет медико-биологический, а дополняет и обогащает его.

Само православное богослужение, даже внешняя его сторона, оказывает благотворное воздействие на человека, являясь синтезом многих искусств. Архитектура храма, пластика движений священнослужителей, переливы парчи, благовоние от каждения, мерцание свечей, ритмическая структура храмового действа, участие в нем певчих, насыщенность богослужения подлинной стихией литургической поэзии и музыки - все подчинено единой цели - катарсису (очищению).

Церковное пение проникает глубоко в сердце. У каждой части службы есть свой внутренний ритм и темп. Все мелодии разделены на 8 гласов, 8 различных настроений. Закрепленные за определенными неделями гласы становятся понятием календарным. Сменяя друг друга на протяжении года, они задают некий эмоциональный ритм человеку, регулярно посещающему храм. Вот почему богослужебное пение можно назвать особой дисциплиной тела, души и духа. Благотворное психофизиологическое влияние музыки - открытие не сегодняшнего дня. Так оценивает влияние богослужения на душевное состояние врач психиатр отец Дмитрий Байбаков.

Н.В. Гоголь писал: «Действие Божественной Литургии над душою велико: зримо и воочию совершается. И если только молившийся благоговейно и прилежно следит за всяким действием, покорный призванию дьякона, душа приобретает высокое настроение, заповеди Христовы становятся для него исполнимы, иго Христово - благим, и бремя - легким.»

Таинство исповеди ведет к глубокому анализу жизни. Человек исследует свои ошибки, дурные поступки, соотносит их с тем, чему учит Евангелие. Делает это тщательно, с духовным напряжением. Исповедь перед священником, а незримо - перед Богом, освобождает совесть от греха, снимает тяжесть с души. Церковная исповедь потому так целительна, так благотворна для души, что человек добросовестно, без всякого самооправдания, чувствуя себя несовершенным, глубоко поврежденным созданием, осознавая свою духовную немощь в преодолении наличного состояния, старается объективно взглянуть на себя и с помощью Божией уврачевать душевные язвы, в том числе и главную - гордость, самовлюбленность.

Во время исповеди священник делится с исповедником духовным опытом по преодолению страстей, пороков, помогает ему найти правильный путь в жизни. Не случайно Ф. М. Достоевский, Н. В. Гоголь проводили немало времени в монастырях, беседуя с духовно опытными старцами. И сегодня проповедь, беседа на исповеди, действуя на разум и логику, помогают человеку найти себя, преодолеть проблемы, принять решение. Таким образом, к эмоциональному, чувственному восприятию богослужения присоединяется компонент рациональный.

Главное отличие исповеди от рациональной психотерапии в том, что в церкви человек получает духовное озарение и благодатную силу, помогающие ему стать на добрый путь. На исповеди он именно нравственно исцеляется, в нем восстанавливается целостность духа.

Истинные чудотворные исцеления - в отличие от ложных - совершаются лишь по вере в Того, Кого Церковь именует «Врачом душ и телес наших». Истинные чудеса творились Самим Спасителем, пока ходил Он по земле. Такие чудеса творились и Его учениками. Маловерам, скептикам, сомневающимся кажется, что время чудесных исцелений миновало вместе с эпохой благодатных первохристианских времен: что же можно ожидать от суетного века сомнений - века «пароходов и железных дорог»? Но если Господь - подлинно Господь всех веков, если хвалящая Бога Церковь истинно Ему воспевает: «Тысяча лет пред Твоими очами, как вчерашний день [пронеслись]» , если и теперь Дух Святой так же украшает и соблюдает Церковь, как во времена древние, то не может не сообщать Он дара чудотворений и Божиим избранникам. «Вера твоя спасла тебя...» - и ныне звучит в мире.

М. Медведев, Т. Калашникова

Православное общество «Панагия» (Пермь)

По благословению Архиепископа Пермского и Соликамского Афанасия

Библиотека сайта Христианская психология и антропология

На вопросы телезрителей отвечает протоиерей Олег Стеняев, клирик храма Рождества Иоанна Предтечи в Сокольниках. Передача из Москвы.

- Здравствуйте. В эфире телеканала «Союз» программа «Беседы с батюшкой». В студии Сергей Юргин. Сегодня у нас в гостях клирик храма в честь Рождества Иоанна Предтечи в Сокольниках протоиерей Олег Стеняев. Здравствуйте, батюшка. Благословите наших телезрителей.

Добрый день. Бог в помощь.

Тема нашей сегодняшней передачи «Православное учение о спасении». Что произошло с человеком, что его приходится спасать?

Это очень важный вопрос, потому что мы не сможем понять, что такое спасение, если не поймем, что же произошло с человеком, в результате чего он нуждается в спасении.

Православное понимание спасения - это восстановление человека в том достоинстве, в каком он был до грехопадения. Поэтому надо понять, что произошло в самом грехопадении.

Когда Бог творил мир, то Он сотворил его «весьма хорошо», как сказано в Писании. И человек, созданный Богом, был совершенный человек, которого Бог ввел в совершенный мир. Если бы в человеке на момент грехопадения было что-то отрицательное, тогда вина падала бы на Создателя человека. Но человек был создан «весьма хорошо».

И Бог помещает созданного человека в особом месте, это место называется рай - сад в Эдеме на Востоке. Рай не только понятие географическое, хотя мы можем установить, что это Месопотамия между Тигром и Евфратом. Но рай, как учат святые отцы, это, прежде всего, состояние особой близости первозданного человечества к своему Создателю. Созданные Богом люди пребывали в постоянстве отношений с Богом, о чем свидетельствует выражение «в прохладе дня», то есть Бог постоянно общался с людьми, и даже было определенное время - «прохлада дня».

Человек жил в раю, и в нем было два древа: древо жизни и древо познания добра и зла. Древо жизни позволяло людям, вкушая от этого древа, жить вечно. Но некоторые отцы пишут: Бог не создал человека вечным или смертным, но создал его свободным. Жить вечно или умереть зависело от человека. Ведь по поводу дерева познания добра и зла Бог сказал человеку: «В тот день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь». То есть человек должен был избрать сам: жизнь через послушание Богу или смерть через ослушание. Одну заповедь Бог дал людям: не вкушать от древа познания добра и зла.

Чтобы понять, в чем заключалось грехопадение, надо понять, что реально представляло собой древо познания добра и зла и символизировало право или приоритет Бога решать вместо человека и за него, что такое добро и зло.

То есть до грехопадения люди понимали, что такое добро и зло, как Бог понимал, что есть добро и что есть зло. Зло существовало в лице падшего Божьего ангела Люцифера, который увлек за собою треть ангелов, ставших бесами, и некоторые восточные отцы писали, что Бог и создал людей, чтобы восполнить число падших ангелов.

Дьявол предложил человеку: вкусите от дерева познания добра и зла и будете, как боги. Сам дьявол возомнил себя равным Богу и предлагает человеку идти тем же путем. Будете, как боги, знающие добро и зло. То есть грехопадение заключается в том, что сорвав плод с этого древа, люди присвоили себе право самим решать, что такое добро и зло. Следовательно, спасение - это, прежде всего, выпадание из духовного видения разностей, что есть добро и что есть зло. И мы можем восстановить в своей жизни приоритеты Бога, если подчинимся Божьим заповедям, потому что Библия - книга, в которой рассказывается, что есть добро в глазах Бога - это повелительные заповеди: «почитай отца и мать», «помни праздничные дни» и что есть зло в глазах Бога - это запретительные заповеди: «не убивай», «не прелюбодействуй». Когда мы подчиняем свою жизнь закону Бога, мы восстанавливаем права и приоритеты Бога, поэтому в нашей ситуации подлинное древо познания добра и зла - это Священное Писание, книга, которая говорит нам о том, что в глазах Бога есть добро и что в глазах Бога есть зло.

Проблема, связанная с грехопадением, связана с тем, что произошло повреждение нашей природы. Человек исказил грехопадением свою природу так, что, во-первых, он стал смертным. Созданный для вечной жизни: в Боге и с Богом, он теперь оказался прахом, который должен возвратиться в прах. Когда Православная Церковь учит о спасении, она настаивает на том, что его надо воспринимать не только субъективно, с точки зрения спасения отдельно взятого человека, но и объективно, как восстановление человека и человечества в достоинстве, в котором человек был до грехопадения. Ведь даже имя первого человека Адам на древнееврейском языке означает «человек» в общем смысле.

Каждый из нас в своей жизни повторяет ситуации Адама. Если мы покоряем свое сознание воле Бога, Его заповедям, то мы восстанавливаем в своей жизни приоритеты Бога, Его права решать за нас, что такое добро и зло. Если мы нарушаем постановления Бога, то мы следуем тем путем, который предложил дьявол: будете, как боги, знающие добро и зло. Все зло, которое существует в мире, происходит от того, что у каждого свое автономное понимание добра и зла, которое не всегда не совпадает с другими автономными пониманиями. Один говорит, что это зло, а другой об этом же говорит, что это добро.

Пока мы все не восстановим приоритеты Бога, Его права в нашей жизни, пока не будем смотреть на зло и добро, как это определяет Бог, до этого момента хаос будет присутствовать в этом мире.

Вопрос телезрителя из Екатеринбурга: Как спастись в миру, в крупном городе, где окружают страсти и пороки, соблазняют разные бесовские вещи?

В связи с этим я думаю о создании обособленных православных поселений вне города, где многодетные семьи будут своим трудом добывать хлеб свой, молиться и таким образом зарождать новое поколение, которое придет потом в политику, бизнес и монашество, чтобы возносить свои молитвы за Россию.

Отвечая на Ваш вопрос, надо сказать, что каждый человек самодостаточен, если он верующий, участвует в Таинствах Церкви и старается подчинить свою жизнь и жизнь своей семьи заповедям Бога. Это совершенно очевидно.

С другой стороны, мы живем в мире, где самые разные люди, где на нас оказываются самые разные влияния, и в такой ситуации иногда бывает трудно контролировать себя и своих детей. Но Господь заповедал нам, что Он не пришел взять нас от мира, Он хочет, чтобы мы находились в этом мире, может быть, как овцы среди волков. Как сказано в Евангелии, свет во тьме светит, и тьма не может его объять. Господь хочет, чтобы мы были солью этого мира.

Назначение верующего человека в этом мире - осолять этот мир. Соль - вещество, которое все предохраняет от гниения. Так и христиане, если они находятся в миру, то их функция - остановить нравственное и моральное разложение своим примером. Как сказано в Нагорной проповеди: «Итак, да светит свет ваш пред людьми, с тем чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли бы Отца Небесного». Поэтому христианская семья должна в идеале являться примером для других семей, чтобы они задумались о том, что тоже могут изменить свой образ жизни.

Если говорить о монашеском служении, которое совершается в удалении от мира, то функционально монашество имеет другие цели - это молитва. Поверьте, что никакое уединение не может спасти человека от соблазна. Один монах сказал мне недавно такую монашескую шутку: «В келье лампада, а в душе - ламбада». Внешне человек может выглядеть духовно респектабельно, но что происходит в душе, можно лишь догадываться.

Не надо думать, что монашеский путь - легкий путь. Это самый короткий, но самый трудный путь в Царство Божие. Семейные люди тоже сподобляются от Бога особого благословения. Человек, который был взят от земли на небо живым, Енох, был человек семейный, у него были дети. Глава Апостолов Петр имел тещу, следовательно, у него была жена, могли быть дети, и это никак не мешало им реализовать свою жизнь в соответствии с божественной волей.

Поселения православных людей, где будут воспитываться дети, с одной стороны, хорошо, если мы организуем какие-то временные конференции, когда семьи съезжаются вместе. Но будет ли у детей выработан инстинкт духовного самосохранения. Ведь рано или поздно им придется вернуться в мир, и очень важно научить человека выживать в миру. Есть опасность, что такой уход от мира превратится в добровольное гетто, ведь гетто может окончиться и крематорием.

Поэтому вместо того чтобы удаляться от мира, мы должны оставлять этот мир, осознавать миссию в этом миру, как объективно евангелизационную. Семья - это малая церковь, как она называется в Новом Завете, и может явить миру свидетельство о Христе в более объективном мире, нежели монах-отшельник, которого неизвестно поймут ли. А уединение не для всех. Как сказал Господь, кто может вместить, да вместит. И для других по-прежнему действует заповедь, данная людям еще для грехопадения: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю.

Вопрос телезрительницы из Саранска: Мне 79 лет, я не выхожу из квартиры, но ко мне ходит батюшка исповедовать и причащать меня. В последний раз я пропустила некоторые грехи в своей записке, но я причащалась, надо ли мне вновь исповедовать заново или они простятся?

Если грех не был исповедан, можно сделать это в другой раз. Решать сами причащаться нам или нет, мы не можем. Если священник допустил до причастия, никакого сомнения в том, что оно состоялось, быть не может. Если Вы не успели назвать какой-то грех, то назовите эти грехи при следующей встрече со священником, и он прочитает над Вами разрешительную молитву.

- Чем православное учение о спасении отличается от католического и протестантского?

Протестантское понимание спасение - это своего рода амнистия от Бога. Но, как известно, амнистия ничего не меняет в душе уголовника. Это не значит, что он исправился, но он остается таким же, каким был, со всеми своими дурными наклонностями. Мартин Лютер писал, что человек всегда будет оставаться грешником, никаких положительных изменений с ним происходить не будет, и он всегда должен искать источник спасения в своей субъективной, индивидуальной вере. Именно протестанты предложили в сотериологии такое понятие, как личное спасение, чего нет в исторических церковных структурах.

Если говорить о римо-католическом понимании спасения, то оно намного глубже, потому что католики стараются держаться и традиций святых отцов. Здесь ситуация несколько иная. Для них спасение - индульгенция не в частном, а самом широком понимании слова. Для них спасенный человек - человек воцерковленный, который живет по канонам Церкви, по тому, как им руководят в Церкви.

Чтобы понять отличие от них православной сотериологии, надо прочитать текст Священного Писания, очень важный для православного понимания спасения - это Послание к Римлянам, 6 глава, 4-й стих. Здесь сказано: «Итак, мы погреблися с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Для нас спасение совершается не де-юре, а де-факто, когда человек начинает ходить в обновленной жизни.

Об этом пишет и апостол Иаков, когда он рассуждает о спасительной вере: вера без дел мертва есть. Он задается вопросом: покажи мне веру твою без дел, а я покажу тебе веру свою из дел моих. Речь идет о том, о чем говорил Господь: по плодам их узнаете их. Если человек религиозен в православном понимании, то результат его религиозности - это перемена в его образе жизни. Само слово покаяние, по-гречески «метанойя», означает перемену мышления. То есть человек спасается не потому, что ему дали бумагу с печатью или объявили амнистию, он спасается реально, де-факто, то есть видит, как меняется его жизнь.

Например, православные христиане, которые много лет посещают храмы, видят, как меняется отношение к греху. Если человек молодой, то он воспринимает грех даже как некое приключение, забаву. Но с годами, если этот человек регулярно исповедуется, причащается, он уже воспринимает грех как проблему. А когда он действительно достигает того, что называется воцерковление, то это уже беда, трагедия, катастрофа, то, что апостол Павел называл кораблекрушением в вере. Если у нас так меняется отношение к грехам - это значит, что меняемся мы сами.

Хотя Иоанн Дамаскин и другие отцы учат, что не бывает преложения природы: человек всегда будет оставаться человеком, Бог будет оставаться Богом, но по благодати есть преложение, пресуществление, когда, воцерковляясь, мы из состояния чад гнева прелагаемся в состояние чад Божиих. Ни один верующий, который регулярно пребывает в общении с Таинствами, молится, не может сказать о себе, что перемен не происходит. Меняется наше отношение к окружающим людям, к Таинствам Церкви, мы более вдумчиво начинаем воспринимать то, что когда-то могли воспринимать как некий ритуал, обряд, не придавая глубинного значения тому, с чем мы соприкасаемся в церкви.

Наш телезритель задал вопрос о том, почему у некоторых христиан на протяжении многих лет не происходит никаких изменений в духовной жизни?

Думаю, что это не так. Я не знаю ни одного христианина, который бы с годами не менял своего отношения к тому, что называется грехом. Человек более серьезно и более осторожно подходит к своим поступкам. У человека появляется качество, которое называется богобоязненность. Именно о страхе Божием сказано, что он есть начало премудрости.

Перемены иногда бывают столь радикальными, что я знаю людей, которые, находясь в состоянии греха, не могут спокойно уснуть, у них повышенное давление или, как это происходит со мной, у меня поднимается сахар. Но стоит мне исповедоваться, причаститься, как сахар приходит в норму. Как-то я спросил у одного старца, почему мое тело так реагирует на какие-то проблемы и так реагирует, когда я преодолеваю их церковными методами. Старец ответил, что это и означает, что мы меняемся.

Как хлеб и вино пресуществляются во время евхаристического канона в Тело и Кровь, так и жизнь христианина, который евхаристически реализует свою жизнь, меняется. Мы действительно по благодати, а не по природе прелагаемся и пресуществляемся. Если человек вспомнит, какие у него были молитвы десять-пятнадцать лет назад, и как он теперь молится, читает Священное Писание, он не может не увидеть разницы.

Недавно я говорил с человеком, который до пятидесяти лет ни разу не прочитал Библию, а теперь читает ее подряд и уже полностью прочитал три раза. Если же человек все это изучает в молодости, все это входит в его сердце, его сознание. Эти знания легко сохраняются в нем. Когда уже по прошествии многих лет человек начинает более интенсивно изучать Священное Писание и святых отцов, то, как в молодости, у него уже не получается. Но как говорится в такой ситуации: лучше поздно, чем никогда.

Когда мы читаем утренние молитвы, мы должны читать Апостол дня и Евангелие дня, в календаре указано, что читается в Церкви в этот день. Это должно быть в обязательном порядке, и для этого делаются указания в календаре.

С другой стороны, Библию надо прочитать целиком от начала до конца. Прежде всего, православный христианин должен начать с Нового Завета и прочитать четыре Евангелия, может быть, два, три, четыре раза. Потом человек читает Библию от начала до конца. И когда Вы пройдете через Ветхий Завет и опять вернетесь к Евангелию, многое из того, что Вы не поняли, читая раньше Евангелие, Вы начнете понимать. Потому что Ветхий Завет - по словам апостола Павла, это водитель ко Христу.

Если Ветхий Завет говорит о том, что Бог хочет от нас, Новый Завет рассказывает о том, что Он сделал для нас. Поэтому мы не можем ограничиваться Новым Заветом, это была бы тонкая разновидность монофизитства, мы должны изучать и закон Божий.

Например, сейчас в мире военные конфликты, и человек должен знать библейские законы ведения войны: кто призывается на военную службу, кто не призывается, как себя вести в условиях битвы. Это удивительные законы. Приведу несколько: в Пятикнижии сказано, что если ты ведешь осаду города, не вырубай плодоносящих деревьев, ведь дерево не человек и не может убежать от тебя. Или сказано, что на войну можно брать человека, достигшего 21 года, чтобы он уже создал семью, жил с женой в том доме, который сам построил, рядом был виноградник, который он насадил, и у него родился ребенок. Но если он посадил виноградник, но еще ни разу не собрал урожай и не выпил с друзьями вино, как можно его забрать на войну? Или он женился, но у него нет еще ребенка, как его можно забрать на войну? Он должен иметь продолжение своей жизни, состояться в этой жизни. То есть библейские законы могли бы умудрить начальников, как относиться к своим подчиненным.

Например, в казачьем войске всегда было отличие: если у казака была одна сережка в ухе, это означало, что он один сын у матери. Если две - это означало, что он единственный в роду. И когда атаман решал, кто идет в разведку, в бой, он всегда мог визуально оценить, кого надо беречь. Если он единственный в роду, то его отправят в бой в последнюю очередь.

В Библии есть ответы и на житейские вопросы: как засевать землю, как оставлять ее под парами, и все это учит нас жить в этом мире. Потому что воля Бога в том, чтобы мы состоялись как хорошие члены своей семьи, ибо в Библии сказано: кто о своих домашних не печется, тот хуже неверного. Мы должны состояться как граждане своей страны, выполняющие свой долг. И мы должны состояться как носители традиций. Этому нас учат и Ветхий, и Новый Завет.

Когда в первый раз читаете Библию, прочитайте ее целиком, под закладочку. Никаких вопросов не задавайте и не выписывайте. Будете читать второй раз, многие вопросы отсеются. Третий раз - запишите все вопросы, которые останутся, в специальную тетрадочку, придите к священнику, он ответит на эти вопросы.

Вопрос телезрительницы: У нас с мужем был зарегистрирован юридический брак, и мы венчались. Затем по некоторым причинам юридический брак был расторгнут, но мы, как и прежде, проживаем вместе. Мой муж считает, что мы сожители. Прав ли он?

Церковь настаивает на том, чтобы перед вступлением в брак церковный, сначала был заключен брак светский. Но это делается, для того чтобы защитить права каждой из сторон.

В действительности для нас брак - это, прежде всего, венчание. Если вы венчались, вы настоящая семья. Если по каким-то причинам вы прекратили светский брак, но это произошло де-юре, а де-факто вы продолжаете жить вместе, вы никакие не сожители, а настоящие муж и жена. Вас никто не развенчал, вопрос о том, по каким причинам был прекращен светский брак, вы можете решить с духовником.

- Насколько православное учение о спасении самобытно и не схоже с другими учениями?

Оно настолько не схоже с другими учениями, что православие можно назвать самобытной религией.

В православном миропонимании спасение условно делится как бы на три этапа. Первый этап в деле спасения - это искупление. Этому этапу соответствует библейская добродетель - вера. Потому что сказано: приходящий к Богу должен веровать, что Бог есть. Этой ступени соответствует социальное положение, описанное в Библии - раб. Когда человек из мира приходит к Богу, он не надеется ни на какую награду, как и рабы, которые не получали никакую зарплату, но лишь надеялись на милость своих господ. Так и человек, который приходит в церковь с огромным грузом грехов, ищет примирения с Богом. Весь нео-протестантский мир в своей сотериологии остановился на этом уровне.

Вторая ступень - освящение или воцерковление. Сказано, что воля Божия есть освящение наше. Этой ступени соответствует описанное в Библии социальное положение - наемник. Когда человек воцерковляется, он реально видит, как начинает меняться его жизнь. Он молится утром и вечером, воцерковил свой брак, отдал детей в Воскресную школу, у него складываются другие отношения на работе. Он уже получает награду, как наемник. Он уже не просто верит, но может опираться на результаты своей веры с полной надеждой. Этой ступени соответствует библейская добродетель - надежда. Римо-католическая сотериология остановилась как раз где-то на этом уровне.

Третья ступень в деле спасения по-настоящему известна только православной сотериологии - это обожение. Обожение - та ступень, которой соответствует библейская добродетель любовь. Ты не просто веришь, не просто надеешься, ты любишь. А любовь - это сущностное свойство Бога. Бог есть любовь. Этой ступени соответствует уже не социальное положение, ты уже не раб, не наемник, но ты сын.

Только православная сотериология под спасением понимает обожение, то есть святость. Именно об этом говорил преподобный Серафим Саровский, что смысл жизни христианина - это стяжание благодати Духа Святаго. То, что называется воцерковлением, он считал условием жизни христианина - посты, молитвы, а главная цель - стяжание благодати Духа Святаго. Поэтому в православном понимании святой - это тот, кто освящается и переживает обожение.

Через Святые Таинства мы получаем возможность меняться. Когда мы читаем молитвы перед и после Причастия, надо обращать внимание на темы, содержащиеся в этих молитвах. Причастие - сила, которая попаляет терния наших прегрешений. Причастие - это благодать, которая может обожить нас, если внимательно почитать все каноны, молитвы. Своими силами человек не может достичь спасения в его православном понимании. Для нас спасение не просто бросить пить, курить, а нечто гораздо большее. Как мы уже сказали в начале передачи, это всецелое восстановление человека в том достоинстве, каком он был до грехопадения. Своими силами мы этого сделать не сможем, задача очень высока.

Как я часто говорю, можно быть хорошим мусульманином, потому что мусульмане подражают одному человеку, но человеку. Можно быть хорошим иудеем, поскольку иудеи тоже подражают каким-то людям. Но быть хорошим христианином не получится, потому что мы подражаем Богочеловеку. Более того, Христос говорил нам: будьте совершенны, как совершенен Отец Небесный.

Таким образом, в христианстве человек обречен на смирение, некий кеносис, то есть самоуничижение. И когда мы проявляем его, здесь благодать Божия касается нас. Как сказано: Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. Когда апостола спросили, кто же может спастись, он ответил: человекам это невозможно. Но не Богу, именно Богу все возможно. «Сердце сокрушенно и смиренно Господь не уничижит». Поэтому первый шаг к спасению - осознание своей греховности, своей несостоятельности. Если мы делаем этот шаг, это означает, что может быть и следующий шаг и что возможно достижение цели, того, что называется обожением. Обожение - это такое состояние жизни, которое может возникнуть при самом последнем издыхании, но если мы переживем его, то это будет возвращением в рай сладости.

Христос сказал: яко без Меня не можете творить ничего. Что такое аскетизм в православии? Сергий Старогородский, Патриарх Московский и Всея Руси, в свое время написал книгу, которая называется «Православное учение о спасении», где он пишет, что аскетика не спасает человека, но приуготовляет его к тому, чтобы он мог легче принять дар спасения, который дается по благодати. То есть мы постимся, молимся, исполняем Божии заповеди, чтобы дар Божиего прощения пришел к нам не как результат наших усилий - человекам это невозможно - а как Божие благословение. Потому что в постах, молитвах, стремлении исполнить закон раскрывается та вера, о которой апостол Павел пишет, что в вере мы спасены.

Если человек заявляет о себе, что он верующий, но в его жизни ничего не меняется, он не молится регулярно, то сама вера такого человека ставится под сомнение. Надо со всей очевидностью сказать, что мы веруем так, как мы живем, и живем так, как мы веруем. Именно поэтому богослов в православном понимании - это не кандидат или доктор богословия, а человек, который молится, человек, жизнь которого меняется.

Очень важно понять истину, что религиозное откровение должно поменять нас, преложить, пресуществить по благодати из состояния чад гнева в состояние чад Божиих. Если это происходит, то есть если есть практическое применение наших знаний, это означает, что жизнь наша состоялась.

- Чуть раньше Вы сказали о страхе Божием. Как его правильно понимать?

В Писании сказано: в любви нет страха. Потому что в любви очень много доверия. Но все-таки есть страх любви. Что это за страх? Это боязнь нарушить волю того, кого ты любишь. Посмотрите, как отец в первый раз берет в руки младенца, которого мама принесла домой. Он берет его с величайшим страхом, потому что любовь этого мужчины всецело сконцентрировалась на этом младенце.

Страх Божий - это когда мы боимся нарушить волю Того, Кого мы возлюбили. Пример такого страха - тот страх, который испытывал Исаак, когда Авраам приносил его в жертву на горе Мариам. Исаак испытывал страх, а потом Иаков клялся страхом отца своего Исаака. Что это за страх, которым можно было клясться? Истолкователи поясняют: Исаак в тот момент не боялся каменного жертвенного ножа, не боялся костра, он боялся, будучи связанным, хотя бы жестом или взглядом высказать несогласие с тем, что делал его отец Авраам. Поэтому экзегеты спорят, кто был на более высоком духовном уровне: Авраам ли, который приносил в жертву Исаака, или Исаак, который хотел стать жертвой, всецело подчиняясь отцу. Это пример того, какой страх любви мы должны иметь по отношению к Богу. Если мы возлюбили Бога всем сердцем своим, всем помышлением своим, всеми своими силами, то богобоязненность подталкивает нас к тому, чтобы мы трепетали, как бы не нарушить волю Того, Кого мы возлюбили.

- Недаром Исаак символизирует Спасителя.

Да, Исаак символизирует именно Спасителя, а Авраам в этот момент символизирует Бога Отца, и их взаимоотношения - это всецелая покорность сына отцу, как Он сказал в Гефсимании: впрочем, не Моя, но Твоя воля да будет.

Так как Авраам является отцом всех верующих, эта ситуация - пример для всех верующих. Мы должны испытывать страх любви. О каком страхе говорится, что его нет в любви? Это паника, депрессия, отчаяние. Дурная мотивация, когда человек начинает исполнять Божий закон, чтобы не попасть в ад, или затем, чтобы непременно попасть в рай. У него ничего не получится. Но если мотивация будет любовь в стремлении исполнить Божий закон, у него получится. Потому Христос и говорит: любящий Меня исполнит заповеди. Любовь и есть тот механизм, который меняет нашу жизнь, преображает ее. Если есть любовь к Богу и ближнему, то эта любовь нас неизменно меняет.

Вопрос телезрительницы из Калужской области: В 102-ом псалме я нахожу как бы провозвестие пути спасения в словах « Человек яко трава, дни его яко цвет сельный, тако отцветет». В принципе, Вы уже дали ответ на этот вопрос, когда привели фразу Серафима Саровского об обожении. Правильно ли понимать, что здесь предвозвестие спасения во Христе?

Давид, действительно, был провозвестник истин о Христе, обладал пророческим даром, и в его псалмах мы находим много тем, где прообразовательно говорится о Христе. Кстати, на Голгофе Иисус Христос молился словами Псалтири. Произнося слова «Боже мой, Боже мой, почему Ты оставил Меня?», Он читал совершенно определенный псалом из Псалтири, научая и нас прибегать к этому источнику подлинной молитвы, к богодухновенной Псалтири, в которой мы тоже можем найти слова, которые смогут обогатить нашу молитвенную жизнь, принести нам радость.

Текст, который Вы вспомнили, напоминает, что жизнь земная скоропреходяща, и человек, который думает, что он поселился на земле, вскоре не обнаруживает этого места, потому что все переменчиво, быстро сменяется, и человек движется к тому моменту, когда произойдет его встреча с Богом. Собственно говоря, земная жизнь и дана нам для того, чтобы мы обрели дар спасения, ибо за порогом жизни уже ничто не сможет исправить человека. Земная жизнь - тот единственный момент, когда мы можем или спастись, или погибнуть.

Как пишет преподобный Ефрем Сирин: здесь слезы твои узрит Господь, здесь молитвы твои услышит Господь, там нет места для слез, для мольбы, для оправдания. Здесь - прощение, там - суд.

Поэтому когда мы говорим о православном учении о спасении, мы не говорим о чем-то праздном, но очень важном, о том, что должен знать каждый верующий, православный человек.

- Как наши добрые дела участвуют в нашем спасении?

Я привел высказывание Сергия Старогородского, что аскеза только приуготовляет нашу душу к принятию Божьего спасения, которое изливается на нас даром, по благодати, независимо от наших дел.

Но сама истина спасения меняет нас, и дела возникают, как плоды на зрелом древе, свидетельствуя о том, что мы имеем живую, а не мертвую веру.

- В Писании сказано, что вера без дел мертва. О каких конкретно делах идет речь?

Мы должны исполнять Божии заповеди, евангельские заповеди, и если мы идем путем спасения, то благодать Божия будет всячески содействовать нам в этом. Хотя человек не может исполнить все до конца, но Бог судит не только наши деяния, но и наши намерения.

- Может ли православный человек сказать о себе: я спасен.

Нет, не может. Потому что в Библии сказано, что мы в надежде спасены. Есть христианская надежда на спасение, и в Церкви есть все необходимые условия для спасения. Если мы живем церковной жизнью, у нас есть надежда, о которой сказано: а надежда не постыжает.

Наша передача подходит к концу. Благодарю Вас за сегодняшнюю беседу. Что бы Вы хотели пожелать в завершение нашим телезрителям?

Спаси вас всех Христос!

Ведущий: Сергей Юргин.

Расшифровка: Юлия Подзолова.

Раздел 5. Учение Православной Церкви о Таинствах

Понятие о Таинствах и обрядах

Таинство есть священное действие, через которое тайным образом действует на человека благодать или спасительная сила Божия.

В Православной Церкви семь Таинств: Крещение, Миропомазание, Покаяние, Евхаристия (Причащение), Брак, Священство и Елеосвящение.

Каждое из этих Таинств имеет свою духовную силу, дает человеку особые духовные дарования, качественно преображает его жизнь:

1. в Крещении верующий умирает для жизни плотской, греховной и возрождается Святым Духом в жизнь духовную, святую;

2. в Миропомазании он получает дары Святого Духа (благодать), укрепляющие его в вере и добродетели и содействующие духовному росту;

3. в Евхаристии (Причащении) верующий питается духовно, вкушая под видом хлеба и вина подлинные Тело и Кровь Иисуса Христа;

4. в Покаянии освобождается от грехов;

5. в Священстве получает дар совершения Таинств и пастырского служения: воспитания и рождения для вечности других верующих посредством учения и Таинств Церкви;

6. в Браке получает благословение супружескому союзу – во образ духовного союза Христа и Церкви, и получает благодать в угодном Богу семейном единодушии рождать и по-христиански воспитывать детей;

7. в Елеосвящении врачуется от душевных немощей (страстей) и телесных болезней.

Помимо Таинств в Православной Церкви существуют обряды . Обряды делятся на богослужебные (освящение воды на молебне, помазание освященным маслом на праздничной утрене), освящающие житейские нужды человека (освящение квартиры, машины) и символические . Примером символических обрядов, выражающих определенные религиозные идеи, является крестное знамение – символ Креста Христова, которым человек был освобожден от власти диавола. Осенение христианина крестным знамением является свидетельством нашей веры и силой, ограждающей нас от действия злых духов.

Из книги Ступени. Беседы митрополита Антония Сурожского автора Сурожский Митрополит Антоний

О таинствах церкви Для того, чтобы понять значение церковных таинств, надо углубиться в понимание самой Церкви. Церковь – это Богочеловеческое общество, где полнота Божества присутствует так же, как полнота человечества. Вместе с этим, она является человеческим

Из книги Введение в святоотеческое богословие автора Мейендорф Иоанн Феофилович

Учение о Церкви и таинствах Когда Августин начинает говорить о Церкви и таинствах, мы видим его совсем с другой стороны, в его лучших проявлениях. Интересно, что его взгляды на Духа Святого никак не отражаются на его учении о Церкви: Человек, обладающий Духом Святым,

Из книги Меч Обоюдоострый. Конспект по Сектоведению автора Чернышев Виктор Михайлович

Учение о Церкви, таинствах и евхаристии Отличает их резко нетерпимое отношение к Православной Церкви. Признают Католическую со всеми ее институтами, иерархией и догматами. Однако сами развивают учение о Параклитской церкви Новейшего завета. Поскольку, утверждают они,

Из книги Евангельская история. Книга первая. События Евангельской истории начальные, преимущественно в Иерусалиме и Иудее автора Матвеевский Протоиерей Павел

III Учение Православной Церкви о Господе нашем Иисусе Христе Учение, проповедуемое Православной Церковью о Господе нашем Иисусе Христе, основано на Священном Писании, раскрыто и объяснено святыми Отцами и навсегда определено и утверждено Вселенскими Соборами. Оно

Из книги 1115 вопросов священнику автора раздел сайта ПравославиеRu

Как появилось учение о таинствах? Почему постриг - таинство, а отпевание - нет? священник Афанасий Гумеров, насельник Сретенского монастыряПо учению православной Церкви, таинства - священные действия, в которых под видимым образом подается невидимая благодать Святаго

Из книги История Поместных Православных церквей автора Скурат Константин Ефимович

11. Связи Элладской Православной Церкви с Русской Православной Церковью в прошлом и настоящем Между Русской и Элладской Православными Церквами издавна существовали братские связи. Во времена турецкого господства поборники освободительного движения возлагали свои

Из книги Иларий, епископ Пиктавийский автора Попов Иван Васильевич

6. Позиция Русской Православной Церкви в отношении конфликта между Синодом Албанской Православной Церкви и Константинополем В ответ на энциклику Константинопольского Патриарха Василия III по вопросу об объявлении в Албании Церкви автокефальной заместитель Патриаршего

Из книги Православно-догматическое богословие. Том II автора Булгаков Макарий

УЧЕНИЕ О ЦЕРКВИ И ТАИНСТВАХ В логической связи с учением о восприятии Христом универсальной природы человека находится учение Илария о Церкви. Оно дает ему возможность понимать слова Апостола о Церкви, как теле Христа, самым реалистическим образом. Церковь есть

Из книги Сегодня ли дают печать антихриста? автора Кураев Андрей Вячеславович

§ 184. Краткий обзор ложных мнений о догмате, учение православной Церкви и состав этого учения. Догмат об освящающей человека–грешника благодати подвергался весьма многим искажениям со стороны неправомыслящих и еретиков.I. Одни из них заблуждали и заблуждают, в большей

Из книги Апологетика автора Зеньковский Василий Васильевич

§ 200. Учение православной Церкви о таинствах, краткий обзор ложных мнений о догмате, и состав члена. I. Главные черты православного учения о таинствах суть следующие:1) «Таинство есть священное действий, которое под видимым образом сообщает душе верующего невидимую

Из книги Как проводит душа первые сорок дней по исходе из тела автора Денисов Леонид

§ 251. Учение православной Церкви и состав этого учения. О мздовоздаянии людям, которое бывает следствием частного суда над ними, православная Церковь учит: «хотя прежде последнего суда ни праведные, ни грешные не получают совершенного воздаяния за дела свои; но при всем

Из книги Основы Православия автора Никулина Елена Николаевна

Послание Священного Синода Украинской Православной Церкви к духовенству, монашеству и всем верным чадам Украинской Православной Церкви 5 ноября 1998 года Возлюбленные о Господе отцы, братья и сестры!Сегодня всех нас беспокоит критическая ситуация, сложившаяся в нашей

Из книги автора

Учение Православной Церкви. Православная Церковь не знает учения о «чистилище», но твердо учит, что душа живет после смерти. В чине погребения мы находим обильный материал об этом. В одной из молитв Церковь молится: «душу раба Твоего, Спасе, упокой, сохраняя ю во блаженной

Из книги автора

Учение Православной Церкви о мытарствах Мытарствами, по учению Церкви, называются судилища, или места временной остановки душ по исходе из тела в воздушном пространстве, где духи зла, задерживая души усопших, обличают грехи, совершенные ими в земной жизни, до разлучения

Из книги автора

Раздел 4. Православный храм. жение Православной Церкви Богослужение, как выражение внутренней устремленности человека к Богу, Творцу и Источнику жизни, началось со времени сотворения первых людей, еще в раю. Оно состояло не в строгой последовательности молитв и

Из книги автора

Раздел 7. Краткий обзор истории Русской Православной